UFA1
Погода

Сейчас-9°C

Сейчас в Уфе

Погода-9°

переменная облачность, без осадков

ощущается как -14

0 м/c,

752мм 73%
Подробнее
USD 91,98
EUR 100,24
Реклама
Город интервью

Эксперт — о позиции мэрии в сохранении исторического ядра в Уфе: «У нас такая тихая война»

Кто должен следить за культурным наследием и почему за него не заступаются власти — в интервью градозащитника

Район возле дворца Орджоникидзе в Черниковке градозащитники считают одним из трех культурных ядер города 

В марте этого года в Уфе сгорела усадьба Бухартовских. Возгорание началось на втором этаже: огонь в считаные минуты охватил дом, обвивая деревянные лестницы и выкрашивая черной копотью пожелтевшие стены. Усилиями пожарных усадьбу удалось спасти. Тушили огонь 32 человека, используя 11 спецавтомобилей. Прошло почти полгода с момента пожара. Сейчас усадьба выглядит удручающе: огонь почти полностью уничтожил ветхую кровлю, знаменитый шпиль дома покосился, в разбитых окнах фанера с надписью: «Памятник архитектуры, хочу жить!»

В защиту усадьбы выступили активисты и местные жители. Километровые посты на фейсбуке о том, как важно сохранять культурное наследие, одиночные пикеты с теми же лозунгами, сборы подписей и комментарии экспертов всех мастей надолго заполонили новостную ленту жителей республики. Но главный вопрос всё же остался без ответа: почему такое происходит? Почему памятники культурного наследия так беззащитны?

В поиске ответов на эти и другие острые вопросы корреспондент UFA1.RU обратился за комментарием к градозащитнику и члену СПЧ республики Эльзе Маулимшиной.

— Памятники культурного наследия. Кому они нужны? Зачем?

— Вообще все объекты культурного наследия подразделяются на два вида: это памятники архитектуры, и мы видим, как красиво строили в XVIII–XIX веках. Вторая категория — это памятники истории. Они могут ничем не отличаться от других домов, но там в своё время жили знаменитые люди, оставившие след в истории нашей республики, России и всего мира. Тот же самый Красный Паша Карим Хакимов. Он был первым послом в Саудовской Аравии, а учился у нас в медресе Галия.

Прежде чем Красный Паша принял предложение стать первым послом СССР в Саудовской Аравии, он приехал к нам в Уфу, чтобы взять благословение у своего учителя. Вот такие дома мы и ставим на госохрану.

Мы ведь почитаем своих бабушек, прабабушек, и дома — то же самое. Это частичка прошлого. Без почитания прошлого мы не сможем выстроить нормальное будущее.

— То есть дом, где в своё время жил Довлатов, тоже представляет собой ценность, хоть внешне и ничем не отличается от прочей архитектуры?

— Конечно. Если личность человека, проживавшего там, общественность считает достаточно ценной и факт того, что этот человек там проживал, может быть интересен не только для горожан, но и для туристов. Например, Шаляпин. Он ведь жил не только в Уфе, но и в Казани. И там есть целый туристический маршрут по следам Шаляпина. И когда сотрудникам казанских музеев сказали о том, что Шаляпин жил в Уфе и гастролировал, они были очень удивлены.

В доме № 56 на улице Гоголя писатель Сергей Довлатов делал первые шаги 

— А с чем такое упущение может быть связано?

— Мы мало пишем об этом. Например, в Европе любую информацию используют как место туристического притяжения. Тот же Пушкин в Москве на пару дней останавливался в каких-то маленьких квартирках, и там теперь полноценные музеи.

— Почему так много памятников культурного наследия в городе находится в таком плачевном состоянии (дом Видинеевых, дом Тихониных и др.)?

— На то есть две главные причины. Первая — памятники после революции были экспроприированы государством и переведены практически в статус общежития. Поделили на много мелких комнат, заселили рабочих. Одно дело, когда в доме живет одна семья, другое — 30–40 человек. Во-вторых, жители этих домов испокон веков думали, что их дома снесут, а им выдадут квартиры. И, исходя из этого, средства в них не вкладывали. Речь даже не о реставрации, а скорее об элементарном ремонте.

Сейчас дом Видинеевых на улице Карла Маркса больше напоминает березовую рощу

— То есть люди из-за того, что их так долго убеждали в том, что их дома расселят, не делали ничего для сохранения этих культурных памятников?

— Люди даже для себя ничего не делали. Но это опять же двоякая ситуация. Многие памятники были поставлены на учет в период 1992–1998 годов, и для того, чтобы сделать элементарные удобства, нужна разрешительная документация, которая стоит дорого. Здесь нельзя нанять обычных строителей — надо утвердить проект и так далее.

— Я слышал, что у тех, кто занимается ремонтом памятников архитектуры, должна быть особая лицензия.

— Да, и вся разрешительная документация должна быть согласована с Башкультнаследием. Не каждый строитель и проектная компания имеют право готовить документы для капитального ремонта либо реставрации объекта культурного наследия.

Один из выходов, чтобы эти памятники спасти, — расселить их. Потом уже найти инвестора, который проведёт полную реставрацию.

— Кто, по вашему мнению, должен следить за состоянием выявленных памятников: власти или меценаты? Кто несет ответственность за их состояние?

— По закону собственник несёт полную ответственность. Но так как часть этих объектов у нас были муниципализированы сразу, даже после расселения собственник обязан провести противоаварийные работы, чтобы дом не развалился и чтобы бездомные, поджигатели и мародёры не проникали внутрь. Да, это консервационные работы, даже статья есть в федеральном законе. На это должны быть заложены средства в бюджете муниципалитета, но ещё ни разу их не закладывали.

— А что вы скажете по части усадьбы Бухартовских?

— Мы ещё год назад проводили серию субботников. Нам выделили два огромных КАМАЗа. Мы всё вычистили, подметали там вениками, сами заколачивали окна. Среди наших активистов есть Фарит Фазуллин, ему около 70 лет. Он искренне любит Уфу и её историю. Он лично делал трафареты «Памятник архитектуры, хочу жить!». Всё это делается на наши средства. Это к слову о том, чем активисты занимаются. В том году мы три дома таким образом приводили в порядок: усадьбу Бухартовских, Лопатиных и Судаковых.

После пожара восстанавливать дом Бухартовсих никто пока не взялся 

— Что сделать, чтобы заинтересовать горожан в сохранении и реставрации домов-памятников, учитывая тренд последних лет на меценатство и волонтёрство?

— Меценаты и инвесторы есть. Их список от СПЧ мы отправляли главе республики в прошлом году. Это крупные инвесторы, готовые в совокупности вложить около миллиарда рублей. Даже на доходный дом Видинеева есть три инвестора, готовые вложить триста и более миллионов рублей. Недавно горел доходный дом Давыдова на Карла Маркса. В июне этого года я показывала это здание потенциальному инвестору. Мы ходили в том квартале и выбирали, какое здание больше всех подходит под его бизнес-идеи. Второй потенциальный инвестор — это «Арт-квадрат». Они сейчас хотят расширяться. Они как раз недавно выкупили телеграф Сахарова. На дом Тихониных, у которого мы уже несколько лет ведём информационное сопровождение, — тоже несколько инвесторов. Один из инвесторов — Павел Мазин, член общественного совета при Башкультнаследии и одновременно с этим он руководитель архитектурного бюро «Проект-М». Он уже реставрирует образцовую пекарню на улице Зенцова.

— Но раз люди готовы в это вкладываться, то почему тогда так много памятников по-прежнему в таком плохом состоянии?

— Потому что инвесторы не являются застройщиками. Они просто любят свой город, готовы вложить свои средства не только в коммерческие помещения, но и в реставрацию. Ведь за те же самые деньги и даже дешевле они могли бы купить коммерческие помещения в условной строящейся высотке, но они занимают принципиальную позицию и говорят, что если мы не поддержим градостроительную культуру Уфы, то мы навсегда утратим свои корни и некую частичку себя.

Мы же как общественники пишем, выступаем — всё бесплатно. Ни разу никаких грантов я не получала. Мы это делаем исходя из того, что «кто, если не мы?». Прибыль от этого никто не получает, но мы хотим оставить след в истории Уфы.

Усадьбу Судаковых на улице Аксаковых признали объектом культурного наследия в 2019 году

Сохранение памятников также важно с точки зрения туризма в республике, о котором в последнее время так много говорят, но почему опять же в этом так мало заинтересованных?

— Наверное, руководству просто не хватает на это времени. На самом деле у меня есть мечта: создать в республике современный музей, чтобы он был интерактивным. Чтобы посетители могли переодеться в одежду того времени. Сделать фотосессию, посмотреть быт, утварь. Прикоснуться к этому, а не просто посмотреть.

В Казани подобные вещи пользуются популярностью. Например, фонд «Наследие» реставрирует целые улицы. Далее эти отреставрированные помещения передают для коммерческих целей мелким ремесленникам.

В плане туризма у всех разные интересы. Кому-то хочется пройтись по центру города, кому-то, наоборот, нужен экшен, и они отправляются куда-нибудь по горам и пещерам. Ну а кому-то просто хочется привезти необычный сувенир.

— Можно об этом подробнее?

— Пару недель назад в книжном магазине «Китап» я видела такую сцену: молодая пара хотела купить книгу по истории Уфы и ничего подобного в магазине не нашла. Есть открытки и магнитики, но это ведь уже всем надоело. Людям хочется чего-то аутентичного.

— Как здание может получить статус памятника? Какими качествами оно должно для этого обладать? Как их выявляют?

— Во-первых, Башкультнаследие по закону не тот орган, который сам выявляет памятники. Это всего лишь надзорный орган за объектами культурного наследия, и в силу 73-го Федерального закона обязанность подавать заявление о признании того или иного здания памятником лежит именно на гражданах либо юридических лицах. Предположим, вы увидели какое-то красивое здание или тот же самый дом Довлатова и считаете, что Довлатов — крутая и известная личность и его дом достоин быть поставленным на госохрану. Вы пишете в установленном порядке заявление, указываете те факты, которые для вас кажутся существенными, и подаёте документы в Башкультнаследие. Дальше идёт поручение либо научно-производственному центру по охране недвижимых объектов культурного наследия, либо своим профильным подразделениям для проведения предварительной оценки. Далее в течение нескольких месяцев готовится мотивированное заключение, и на его основании вывешивается проект приказа о включении в перечень выявленных объектов наследия либо отказ. В этом году, например, я поставила на учет усадьбу Бессарабовых, она буквально через дорогу от усадьбы Бухартовских.

— Как активисты намерены действовать в отношении усадьбы Гурылевых?

— Была подана соответствующая жалоба в Минкульт России по Приволжскому округу. Они возбудили административное дело на эксперта Сафарова, которое сейчас передано в Кировский район Уфы для рассмотрения по существу. Пока дата заседания не известна. Податель жалобы — Владимир Захаров (руководитель общественного движения «Архзащита». — Прим. ред.). Я думаю, что мы обязательно сходим и заявим свои доводы. Мы надеемся, что омского эксперта привлекут к ответственности именно в части выполнения экспертизы с отрицательным заключением, которая легла в основу проекта приказа Башкультнаследия об исключении усадьбы Гурылёвых из перечня выявленных объектов культурного наследия. Во-первых, проект приказа пройдет необходимую процедуру согласования на предмет антикоррупционных составляющих в прокуратуре республики, соответствующие обращения туда мы тоже направим.

Усадьбу Гурылевых на улице Гоголя отказались внести в реестр объектов культурного наследия

Во-вторых, уже есть основания, чтобы признать экспертизу недействительной. На сайте Башкультнаследия есть положительный результат экспертизы от эксперта Науменко, а в силу 73-го Федерального закона, если есть одновременно положительное и отрицательное заключение, назначается комиссионная экспертиза не менее чем из трех экспертов из разных уголков России, никак не связанных друг с другом. Если большинство скажет «да», это будет основанием для принятия обоснованного решения. В противном случае мы обжалуем приказ Башкультнаследия от нашего башкирского республиканского отделения ВООПиК в арбитражном суде. Я не верю, что в суде первой инстанции смогу добиться результатов, надеюсь на результат в вышестоящих судах.

Либо же можно вновь сесть за стол переговоров и смотреть, где же всё-таки удобно было бы арбитражному суду сделать парковку. Я думаю, что такое место вполне можно найти, не уничтожая объект культурного наследия.

— Какая судьба ждет дом Бухартовских?

— Я очень надеюсь, что его отреставрируют. Насколько я знаю, Радий Хабиров занял принципиальную позицию, что усадьба должна быть отреставрирована. Тем более уже есть потенциальные инвесторы.

— Кто они?

— Чешская компания, господин Литвинов — один из учредителей фирмы. Он готов вложить сумму 50–70 миллионов рублей в реставрацию. Мы ждем, когда город заключит договор и все-таки отдаст на реставрацию.

— А второй инвестор?

— У второго нет таких средств, он рассчитывал на сумму до 20 миллионов. В принципе в эту сумму можно было уложиться до пожара. Но стоимость после него возросла.

Культурной ценности в доме Шепелевых эксперты не нашли

— В Чебоксарах, например, имеется проект зон охраны, который позволяет грамотно застраивать город, где предусмотрено всё: где можно строить, где нельзя, высота и этажность. Есть ли такой проект в Уфе? Придерживаются ли его? Если его нет — нужен ли он нам? Кто его должен разрабатывать?

— У нас отсутствует. 10 декабря прошлого года на большом заседании СПЧ с Хабировым я делала большой доклад о необходимости сохранить три исторических ядра в Уфе: Черниковку, старую Уфу и регулярный центр. В Черниковке это архитектурный ансамбль, куда входит более ста домов. Вторая часть моего выступления касалась концепции сохранения и развития исторических территорий Уфы. Эта концепция — официальный документ, где сразу всё прописывается — максимальная этажность района, оформление фасада в едином стиле и прочее. Там же указываются зоны охраны и то, что нужно сохранить.

Знаменитые здания «Восьмиэтажек» спроектировали архитекторы М. Лысогорский, В. Голосов и др. Построили их в 1949 году

— Расскажите подробнее.

— Ну, например, Черниковка. Во дворах на улице Первомайской часто можно встретить старинные фонтаны и скульптуры. Я считаю необходимым всё это сохранить. Условно на месте этих двухэтажных бараков можно выстроить здания в 5–6 этажей. И чтобы у них был единый стиль фасада, новые коммуникации внутри. При этом сохраняются дворики. Если сейчас эти двухэтажные бараки стали маргинальными, то можно их превратить путем строительства этих пятиэтажек чуть ли не в элитное жильё. Там ведь будут большие тихие дворы, старинное озеленение. Это можно сделать с участием жителей района, историков, архитекторов.

— И как идёт продвижение этого плана?

— Да никак.

— Неужели никто в этом не заинтересован?

— Пока ещё глава республики не дал такое задание. У нас отсутствует обратная связь с горсоветом напрочь. Радий Хабиров давал распоряжение-рекомендацию, чтобы членов СПЧ включили в рабочую группу администрации Уфы по объектам культурного наследия. Администрация отказала, ссылаясь на то, что это поручение носит для них рекомендательный характер: «Это на наше усмотрение, и мы отказываемся сейчас их в эту группу включать». И у нас такая тихая война.

Я от СПЧ делала запрос в администрацию по тем же дворовым территориям, чтобы подготовить соответствующий доклад главе республики, либо, например, по Шота Руставели, 5 — это наш центр напряженности. И получила отказ на предоставление информации. Потому неправильно думать, что у членов СПЧ неограниченные полномочия. Это, мягко говоря, не так. Ведь иногда мы даже не можем получить ответы на наши запросы.

— Какие памятники истории были уничтожены в Уфе за последние 100 лет?

— Интервал в 100 лет — это многовато. Памятники у нас начали признавать и ставить на учёт в конце 70-х, когда в Россию вошло ВООПИиК. И с 1966 года республиканское отделение стало вести эти изыскания, научные обоснования, какие здания являются памятниками и т. д.

— Какой памятник, разрушенный ввиду того, что за ним не следили, вы бы назвали утратой для города и республики в целом?

— Своей персональной болью я бы назвала училище на Кустарной, которое снесли год или два назад. Прямо впритык с ним начали строить высотку. Застройщик клятвенно обещал, что сохранит и отреставрирует здание. В то время не было правовых активистов-защитников, подкованных в этих делах, защитное движение создали лишь в 2012 году. По итогу там пришли к консенсусу. И вот без объявления войны, грубо говоря, сняли охранный статус и снесли.

— В Казани шикарная историческая часть города, видно, что за домами следят, там не ведут точечную застройку. Чего не хватает исторической части Уфы, а что лишнее?

— Сложный вопрос. Я думаю, что его лучше переадресовать чиновникам и должностным лицам города, потому что на своём уровне, в принципе, как и другие общественники, мы пишем постоянно в соцсетях и даём комментарии о необходимости создать в Уфе исторический квартал. Сохранить и восстановить улицу Октябрьской Революции или же улицу Гоголя. Так, чтобы это был единый ансамбль, а не просто два-три дома, чтобы можно было пройтись там и напитаться духом того времени.

— Какие меры по выявлению и охране памятников нужно принять сейчас, если еще не поздно? Кто должен их принять?

— Необходимо создать единую концепцию для развития исторических территорий города. В Казани, например, подобную концепцию, думаю, к октябрю утвердят. У них прошли масштабные общественные слушания.

Я тесно общаюсь с советником главы Татарстана Олесей Балтусовой по объектам культурного наследия. Мы делимся опытом. Они видят, что у нас памятники культурного наследия уничтожаются, и мы не знаем, что делать.

— Вы хотите сказать, что в Казани есть люди, обеспокоенные сохранением памятников в Уфе?

— Да. У нас тоже немало неравнодушных, но мы не можем достучаться до наших чиновников. Подавляющее большинство депутатов либо сами крупные застройщики, либо их представители. А крупным застройщикам эти мелкие памятники не интересны.

— То есть это уже некий конфликт интересов?

— Да. У нас историческая застройка маленькая — до центрального рынка, и всё. И далее небольшой квартал в Черниковке. Сейчас я занимаюсь одним историческим мусульманским комплексом вокруг первой мусульманской мечети. Этот квартал тоже под снос. Там дома изымаются под муниципальные нужды. Ко мне обратились местные жители с просьбой посмотреть, не несут ли историческую ценность эти дома на улице Тукая. Я начала общаться с жителями, подняла архивы и по итогу выявила, что практически каждый дом носит мемориальную ценность не только для республики, но и для всего мусульманского мира.

— Почему?

— Там сохранились уникальные дома муфтиев, которые руководили Оренбургским магометанским духовным собранием по всей России. Уфа была центром мусульманского мира. Сама Екатерина Великая открыла и создала Оренбургское духовное мусульманское собрание 232 года назад. На юбилей 230 лет я была официально приглашенным делегатом. Я также являюсь представителем духовного управления, занимаюсь изучением старинных мечетей, личностей, нахожу, где они жили, все эти архивные записи. В нашем медресе Галия учились важные религиозные деятели не только Башкирии, но и других мусульманских республик. Это ведь было первое высшее учебное заведение в Поволжье. Это здание на Чернышевского, 5, там сейчас сохранился Российский исламский университет. Я нашла списки учеников начала XX века, согласно которым там учились Мажит Гафури, Карим Хакимов и др.

В медресе Галия учились важные религиозные деятели разных мусульманских республик

— Если эта местность представляет собой ценность не только для республики, но и для всего мусульманского мира, то этому, возможно, стоит придать большую огласку?

— Этим мы тоже занимаемся. Сейчас я начала сбор документов на каждое здание. Готовим полную архивную справку о том, какие люди там жили. Например, там была татарская школа имени Габдуллы Тукая. Там же был комитет попечительства бедных мусульман, муфтии не только руководили мусульманами России, они также занимались благотворительностью. В то время было очень много необразованных мусульман, их собирали с деревень и бесплатно обучали. В этом квартале были школы для сирот, и самое удивительное, что там до сих пор живут люди.

То есть, помимо прочего, муфтии занимались ещё и ликвидацией безграмотности?

— Да, и ликвидацией бедности. Они проводили обучение и для девушек, и для детей, и для стариков.

— Поддержку старались оказать всем?

— Конечно. Если епархия поддерживала христиан, то у мусульман этим занимались муфтии в квартале Первой соборной мечети. А ещё именно в Уфе было открыто первое дамское благотворительное общество. И на прошлой неделе я установила номер дома, который сохранился до наших дней, и тоже в квартале соборной мечети по улице Салавата.

— Как вам это удалось?

— Исторические архивные документы — на самом деле кладезь такой бесценной информации. Наш более опытный краевед Татьяна Тарасова всегда может мне подсказать, например, что нумерация в этом году сдвинулась на несколько домов, улицу вообще переименовали. Это всё необходимо, чтобы найти историческую идентичность.

На днях разговаривала с Лилей Волковой, руководителем башкирского республиканского отделения «Волонтеров культуры», — мы при ВООПИиК хотим совместно открыть школу наследия в Уфе. «Арт-квадрат» предоставит помещение, где мы сможем набирать группы детей и проводить обучающие семинары для них. Показывать на примере самого «Арт-квадрата», ходить из зала и показывать, как ведут реставрацию. Рассказывать о том, что такое культурное наследие, проводить краеведческие экскурсии, лекции, мастер-классы. В планах ВООПИиК открыть такие школы в разных регионах России.

— Звучит интересно. На каком вы сейчас этапе?

— У нас уже всё готово, остается только официальное разрешение из Москвы.

Дворянские усадьбы в Уфе — это каменные флигели, разрисованные граффити, и выбитые стекла в обрамлении резных наличников. Но ничто не вечно под луной, и, возможно, через несколько лет не останется даже их. Если фамильное гнездо русских дворян превратилось в маргинальный сквот, то что помешает ему по итогу превратиться в очередной стеклянный муравейник с многоуровневой парковкой на месте того самого каменного флигеля.

Есть много неравнодушных людей: градозащитников, краеведов, активистов, инвесторов, которые хотят сохранить и улучшить культурный облик Уфы. Но им этого не дают — диалог с властями ведь отсутствует. Недавняя ситуация с шиханом Куштау показала, что неравнодушных людей в республике — большинство. Остаётся надеяться, что со временем попытку снести очередную усадьбу жители республики пресекут так же жестко, как и попытку уничтожить величественный шихан.

Если вы хотите рассказать о городских преобразованиях, которые идут вразрез с законодательством, присылайте сообщения, фото и видео на почту редакции, в наши группы во «ВКонтакте», Facebook и «Одноклассниках», а также в WhatsApp или Viber по номеру +7 987 101–84–78.
ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
ТОП 5
Рекомендуем