Уфимец — о том, как встал на ноги после ДТП: «Я понял, что не хочу всю жизнь пролежать на спине»

Представьте, в один прекрасный день ваша жизнь резко изменилась. Вы помните, что выехали из дома в отличном настроении, а потом вдруг обнаружили себя в больничной палате, и над вами склонились люди в белых халатах. Вы не можете даже повернуть голову, чтобы не испытать невыносимой боли, но все вокруг говорят, как вам повезло, ведь вы выжили в автокатастрофе.

Сегодня, 17 ноября, третье воскресенье месяца, день, когда во всем мире вспоминают жертв ДТП. Корреспондент UFA1.RU побывал в отделении реабилитации и выяснил, через что проходят люди, пострадавшие в автоавариях.

Получают травмы мгновенно, а восстанавливаются годами

Отделение медицинской реабилитации в 21-й больнице открыли в январе 2016 года. В то же время сюда пришла и Альбина Тимирова, а в 2017-м она стала заведовать отделением.

— Отличие нашего отделения от других в больнице в том, что здесь работает мультидисциплинарная бригада — это врачи и неврачебный состав: невролог, травматолог, уролог, психотерапевт, логопед, врачи и инструкторы ЛФК, физиотерапевт, медсестры и санитары. В ту же бригаду можно включить и семью пациента, его близких людей и друзей.

В отделении 35 коек, свободными они не бывают. Примерно половину из них занимают пострадавшие в ДТП, остальные — это больные после инсульта либо после жестоких драк или падения с высоты. За время работы здесь Альбина Фанисовна подметила, что чаще всего в аварии попадают молодые мужчины — излишне самонадеянные, еще не знающие, как хрупок их организм. И не зря количество погибших и пострадавших в ДТП сравнивают с последствиями военных действий — тот же возраст, тот же исход.

— В нашей работе есть такая особенность — от нас зависит лишь 20 процентов результата, остальные 80 процентов — усилия самого пациента. И если у него нет мотивации, то мы ничего сделать не сможем. Мы не боги, мы не волшебники. Восстановление для пациента — тяжкий труд, если он не будет работать, то и наши усилия ни к чему не приведут.

В этом году бригаду реабилитационного отделения 21-й больницы в Уфе признали лучшей в России для пациентов второго этапа:

— Второй этап — это когда острое лечение уже завершено, оказана вся необходимая первая помощь, но улучшения совсем незначительные, пациент их может и не замечать — на ноги он еще не встал, социальная адаптация почти полностью отсутствует, он нуждается в уходе. И на этом этапе у человека начинается депрессия.

В этом отделении есть пациенты, которые от новорожденных отличаются только ростом и весом:

— Например, в первой палате мужчина с переломом шеи. Логопед его учит заново глотать, правильно дышать, правильно откашливать, работает над голосом — это очень трудоемкая работа. Получают травмы мгновенно, а восстанавливаются потом, бывает, годами.

Работа психотерапевта

Психотерапевту Розе Возовой приходится работать не только с самим пациентами, но и с их родственниками и даже с коллегами.

— Мечта любого врача — чтобы травм вообще не было. Но это нереально.Травма — это всегда стресс. И в ответ на стресс у каждого человека включаются защитные механизмы. Есть четыре стадии переживания стрессовой ситуации:

• отрицание;

• обида;

• чувство вины;

• принятие.

— К нам попадают на второй или третьей стадии. Первая стадия длится от нескольких часов до нескольких дней. Поведение пациента в этом время может показаться неадекватным. Представьте человека после ДТП, в котором погибла его семья, — он попросту не верит, что ни жены, ни детей больше нет, он ждет звонка и даже злится, что жена его бросила, когда он лежит в больнице. Так работает психологическая защита. Тем более если он сам был за рулем. Вообще, люди, спровоцировавшие ДТП, ведут себя иначе.

Человек, чьи действия стали причиной аварии, медленнее выздоравливает, он ищет в стенах медучреждения защиты от последствий, от необходимости общаться с правоохранительными органами, идти в суд, разбираться. Он это делает не специально, не осознанно, так работает подсознательная защита. А вот те, кто пострадал, у них желание выздороветь намного сильнее, а значит, он лучше сотрудничает с врачами.

На второй стадии у человека возникает обида: «Почему я? Почему столько плохих людей живут как ни чем не бывало, а мне такое испытание досталось?» В этот период человек уходит в себя, закрывается, что тоже не способствует взаимодействию с врачами и скорейшему выздоровлению. И тут очень важна поддержка близких.

По мнению Розы Равильевны, авария — это испытание для всей семьи, а не только для пострадавшего.

— На третьей стадии у человека появляется чувство вины, он начинает искать причины случившегося в своих действиях: «Зачем я туда пошел, зачем я ей это сказал, не надо было мне это делать». Для моей деятельности самое главное — дать пациенту выговориться. В это время он не должен слышать осуждения. И родственникам порой тоже требуется то же самое.

Работа Розы Возовой — это длительный процесс.

— Не бывает такого, чтобы мы пришли, махнули волшебной палочкой, и вот у пациента появилась мотивация и силы на борьбу с недугом. Мы не даем конкретных установок, мы методично подводим их к определенным выводам и решениям. Психотерапия — это процесс. Рутинный и ежедневный. С каждым пациентом мы проделываем свой путь, к каждому нужен свой подход, свои методы. Повторяющихся случаев в нашей практике не бывает. Чувство вины можно поменять на желание жить, но универсальных инструментов для этого нет.

Простых случаев не бывает, бывают особенные

В отделении помнят каждого пациента. Простых случаев тут не бывает, но бывают особенно тяжелые:

— Ожидание пациента на чудо иногда очень сильно отражается на нашем коллективе. Медицина еще на продвинулась настолько, чтобы лежачий больной с переломом позвоночника съел таблетку, а через 20 минут встал на ноги и ушел из больницы абсолютно здоровым. Две недели могут уйти только на то, чтобы человек научился держать голову и ложку. Иногда нас обвиняют в том, что мы делаем недостаточно, что этого мало. Нам эмоционально тяжелее работать, когда наши усилия обесценивают. И в таких случаях мне, психотерапевту, приходится работать не только с пациентом, его семьей, но и со своими же коллегами. Мы любим свою работу, и у нас тоже есть свое закулисье.

Цель психотерапии — привести пациента к четвертой стадии, к принятию:

— В этот период человек реально воспринимает ситуацию, в которой оказался, и радуется тем победам, которые только со стороны кажутся маленькими. Когда пациент, который не мог поворачивать голову, начинает самостоятельно держать ложку и причесываться — это успех. Пусть это лишь промежуточная цель, но, не достигнув ее, не придешь и к итогу — встать на ноги.

Дойти до четвертой стадии не просто. Часто люди возвращаются ко второй и третьей, зацикливаются на чувстве обиды и вины. Если депрессия длится дольше двух недель, приходится назначать антидепрессанты.

— Была у нас пациентка. Она сама медик. Была за рулем, когда попала в ДТП. У нас она оказалась с обездвиженными руками и ногами, температурой и множеством труднозаживаемых ран. Но около нее были мама, муж, дочь-подросток. Она тоже прошла все психологические стадии, была в депрессии. На полное восстановление у нее ушло полтора года, но она смогла вернуться к работе и к полноценной жизни, даже начала рисовать. Одну из своих картин она подарила нашему доктору. Это стало возможным только благодаря командной работе: нашей, ее семьи, ее самой. У нее был огромный стимул — она очень хотела жить.

Были в отделении и настоящие романы. Свадеб не играли, но влюблялись, гуляли вместе, и из отделения уходили, держась за руки.

— Падать — часть жизни, подниматься на ноги — её проживание. Быть живым — это подарок, а быть счастливым — это ваш выбор, — подытожила беседу психотерапевт Роза Равильевна цитатой Ошо.

Собирался в армию, но сел не в ту машину

Дамиру 20 лет, он только закончил учебу в колледже, в ноябре должен был уйти в армию.

— Он попал в аварию 27 июля. Его хотели забрать в армию еще летом, но посчитали, что у него не хватает веса, оставили до осени. И теперь мы в больнице, — рассказывает мама Дамира Гульназ (имена молодого человека и его мамы изменены по их просьбе).

Дамир ехал домой в деревню в Кармаскалинском районе. Оставалось совсем немного, можно было и пешком дойти, а тут предложили подвезти. Парня за рулем Дамир знал заочно, но от предложения не отказался, в машину сел. Это последнее, что помнит Дамир.

— Я на работе была, от коллег услышала про аварию. Сказали, что в реанимации в ЦРБ лежат два парня, кто такие — еще не выяснили. Один из них по описанию очень похож на Дамира. Когда я приехала, он был в коме в крайне тяжелом состоянии.

Дамир пролежал без сознания больше полутора суток. Вместе с ним привезли 16-летнего парня, он умер, не приходя в себя, на четвертые сутки. По оценке врачей, травмы Дамира тоже были несовместимы с жизнью.

— Удар пришелся на правую сторону автомобиля. Водитель и пассажир за ним отделались легкими травмами, а Дамир сидел рядом с водителем, и мальчик, который умер, — он за ним сел, на пассажирское сиденье сзади. Переломы тазобедренного сустава, руки, ноги, шеи. Вся правая сторона состояла из обломков костей. 7 августа за нами приехала бригада санавиации, на реанимобиле увезли в город, сюда, в 21-ю больницу, — Гульназ говорит тихим голосом, не торопясь вспоминать те события.

Дамиру пришлось пережить пять операций. Врачи провели поэтапную реконструкцию — это когда косточки заново собирают, словно пазл.

— Только на руку операцию делали шесть часов... Два с половиной месяца мы провели в травматологическом отделении. Что происходило в это время, Дамир помнит какими-то обрывками, у него будто сознание спуталось. И он не помнит, как его перевели в отделение реабилитации. Только здесь начал понемногу приходить в себя, — все это время Гульназ была рядом с сыном.

Дамир уже завершил первый курс реабилитации, ему дали возможность недолго побыть дома и снова положили в больницу.

— Сейчас он может передвигаться на костылях. Поначалу было очень тяжело, сейчас полегче. Когда первый раз встал на ноги, пусть и на костылях — мы тогда поняли, что такое счастье. Он переживал и изо всех сил старался верить врачам и инструкторам, которые убеждали его, что все будет хорошо и он сможет ходить. Как-то он мне признался, что у него будто вторая жизнь началась.

Врачи говорят, что организм Дамира восстанавливается хорошо, вот только из стадии депрессии он пока не вышел. Гульназ переживает, что сын замкнулся в себе, стал неразговорчивым. Но ему все равно придется потрудиться, чтобы вернуть подвижность суставов и крепость мышц.

— Тот водитель приезжал к нам как-то. Просил прощения, предлагал денег. Мы не взяли. Скоро суд, пусть судья решает, что с ним будет. Дамир на водителя не злится, не обижается. Он жалеет его. Водителю самому всего 22 года, молодой еще. Ему грозит реальный срок. Не за Дамира, а за того мальчика, который погиб.

Врачи не творят чудес

Ольгу Сироткину и Елену Лопатину часто спрашивают: «Доктор, а когда я встану на ноги?» Ни Ольга Владимировна, ни Елена Сергеевна — врач и инструктор ЛФК — не знают ответа на этот вопрос.

— Если вы думаете, что лечебная физкультура — это два притопа, три прихлопа на групповых занятиях, вы ошибаетесь. Травмы у пациентов разные, работать надо с каждым индивидуально, и у каждого свои возможности и резервы. Сразу и все мы обещать не можем.

Ольга и Елена учат взрослых людей двигаться заново, а их родственников — помогать в этом.

— Взять для примера пациента с переломом позвоночника в поясничном отделе. Ему можно и нужно ходить, но нельзя, как ни странно это звучит, сидеть. Со временем, когда кости восстановятся, он сможет садиться, а до тех пор ему придется вставать с кровати, переворачиваясь на живот и поднимаясь на четвереньки.

Переворачиваться на живот, держать голову, вставать на четвереньки, потом — на коленки, передвигаться сначала на четвереньках, потом — стоя на коленках. Все эти движения мы уже изучили в далеком детстве, наш мозг помнит, как это делается. И всему этому приходится учиться заново тем, кто попал в ДТП и сломал позвоночник.

Врач и инструктор ЛФК и психотерапевт работают в постоянном взаимодействии:

— Надо понимать, что если у человека глубокая депрессия, то и прогресса в движениях не будет. Если же брать конкретно нашу работу, то поначалу это выведение человека в определенную функциональную позицию. Нужно предотвратить пролежни, избежать тромбоза. Если человек не может самостоятельно перемещаться, лечат его положением. Специалисты учат родственников больного, показывают им, что необходимо делать ежедневно, с многократными повторениями каждые несколько часов.

Посадить лежачих больных не так просто, как кажется:

— Пациенты лежат на кроватях, у которых есть три уровня: головной конец, туловище и ноги. Управляется она электроприводом. Перед изменением положения головного конца мы измеряем давление, пульс, проверяем дыхание. После незначительного подъема, например, на 20 градусов, замеряем те же параметры. Лежачему нетренированному пациенту даже эти манипуляции переносить тяжело, у него может участиться пульс, понизиться давление. После месяца в горизонтальном положении человек может даже потерять сознание. Но если все в норме, мы поднимаем дальше. А лечение положением заключается в том, чтобы человека просто кто-то перемещал. С такими пациентами делают пассивные суставные гимнастики. Выполняет их специалист или обученный специалистом родственник.

Что такое лежать голым в больничной койке — никогда не поймет человек здоровый, которому не нужна помощь, чтобы поесть, или судно, чтобы сходить в туалет:

— Мало кто задумывается, пока не попадает в больничную палату, насколько это неприятно — лежать голым и почти полностью беспомощным. Такие пациенты самую элементарную гигиену соблюсти самостоятельно не в состоянии. Но при этом мозг у них работает, они все прекрасно понимают. Поверьте, даже те, у кого из-за травмы нарушена речь, все равно хотят чувствовать себя людьми, а не бездушными куклами в памперсах.

Физиология человека так устроена, что принимать пищу или ходить в туалет нужно сидя, а не лежа. А чтобы научиться сидеть, придется постараться не только пациенту, но и его родственникам:

— Человека нужно уметь правильно поднять. Представьте, женщина килограммов 50, а ей нужно ухаживать за мужем весом за 100 килограммов, который попал в ДТП и травмировал позвоночник. Одно неверное движение, и она сама без спины останется, так что мы показываем, как можно, например, повернуть человека или приподнять его, чтобы он смог сесть, и приложить при этом минимум усилий.

Уехал на пару дней, вернулся через два месяца

Денису 24 года. В декабре 2018-го они с друзьями на нескольких машинах поехали встречать товарища из армии.

— Я был за рулем, а дорога скользкая. Было темно, часов 10 вечера. Там было два поворота подряд, в первый я вписался, а во второй уже нет. Вылетели в кювет, перевернулись, сломали пару деревьев. Последнее, что помню, — сгреб снег рукой, зачерпнул, чтобы протереть лицо, освежиться. Когда проснулся в незнакомой обстановке, удивился. Тут девушка подошла со стаканом воды, дала попить. Ну я выпил, поблагодарил и засобирался домой. А она говорит, мол, ну давай, попробуй встать. И только тут я понял, что не чувствую ног.

В больницу Дениса привезли друзья, положили на заднее сиденье одной из машин. ДТП было в пригороде, и они рассудили, что быстрее довезти свои ходом, чем ждать скорой помощи.

— Первое, о чем подумал, когда проснулся в больнице, — лишь бы дома не узнали. Я тогда думал, что ходить вообще не смогу, боялся того момента, когда придется сказать это родителям. Уже позже мне принесли телефон, я погуглил такие травмы, как у меня. После них действительно мало кто восстанавливается.

На третий день в нейрохирургии Денису сделали операцию.

— Было страшно, я никогда до этого ничего не ломал, в больницах не лежал. В операционной я посмотрел на часы на стене, было десять минут десятого, а потом на меня надели маску. Проснулся в палате в два часа дня. В тот же день спустя несколько часов я обнаружил, что снова чувствую ноги, могу даже двигать. Спасибо врачам, что они сделали все, что могли, и спасибо всем тем, кто меня поддерживал.

В ДТП Денис попал 9 декабря, 12-го ему сделали операцию, а уже 14 января перевели в отделение реабилитации.

— Сюда меня привезли на каталке. Здесь врачи научили вставать на ноги, занимались, чтобы вернуть подвижность ногам. Сидеть было нельзя. Спустя две недели я ушел домой — на костылях, но ушел. А спустя месяц вернулся в больницу — еще на две недели. Только тогда меня начали понемногу учить садиться.

Сейчас Денис на реабилитации уже в четвертый раз. Совсем недавно у него убрали металлоконструкции, которые все это время поддерживали его позвоночник. Теперь его мышцы должны привыкнуть держать спину без вспомогательных, хоть и специальных, но инородных предметов.

— За этот год поменялось все, я мыслю теперь по-другому. Это звучит банально, но меня поймет тот, кто пережил подобное. Страха водить машину у меня нет, но за рулем я теперь не лихачу. У каждого действия есть последствия, их нужно оценивать до того, как что-то делаешь. Не знаю, стал ли я мудрее, но на жизнь точно по-другому смотрю. Машина — всего лишь железо, а вот друзья… Друзья проявили себя по-разному. Но я точно могу сказать, что те, кто остался, — они для меня настоящие… Тяжелее всего мне пришлось в первые дни, когда я мог только лежать на спине, а любое движение причиняло боль. Я тогда смотрел в потолок и думал о том, что не хочу вот так вот всю жизнь — лежа на спине. Человек должен двигаться, что-то делать... Кстати, на работу я смог вернуться уже в марте, так что у меня все хорошо.

Коротко о Дне памяти жертв ДТП

Сегодня, 17 ноября, во всем мире вспоминают жертв ДТП. Как и каждый год с 2005-го, этот день посвящен тем, кто погиб или пострадал в автоавариях. Не осталась в стороне и Уфа: в 14:00 от площади у Конгресс-холла вышла колонна. Через весь город в сторону «Биатлона» прошли спецмашины, эвакуаторы и просто гражданские автомобили. В той же колонне продемонстрировали битые машины на автопогрузчиках.

В 16:00, когда все собралась на площади перед спорткомплексом, прошла минута молчания. Каждый год в этот день и именно в это время во всем мире водители останавливают свои машины и включают «аварийк»и — в знак поддержки тех, кто выжил, но травмирован, в знак поддержки тех, кто потерял в ДТП своих близких.