Татьяна Мамедова, солистка Башкирского государственного театра оперы и балета: «Хотелось бы, чтобы человек, который первый раз пришел в оперный театр, захотел побывать в нем снова»

Сегодня мы беседуем с Татьяной Мамедовой. В Башкирский театр оперы и балета она приехала из Саратова в 1999 году. Безусловно, уфимский зритель полюбил ее Татьяну в «Евгении Онегине», Купаву в «Снегурочке», Аиду в одноименной постановке и многие другие партии, которые профессионально исполнила артистка.

– Не так давно все Татьяны отметили свой праздник. Есть ли у вас традиция отмечать Татьянин день?

– Этот праздник для меня всегда имел очень большое значение. И мне, носящей имя Татьяна, приятно, что есть такой день. Святая великомученица Татиана была великим человеком – единственной женщиной-дьяконом. Я с детства дружу с двумя Татьянами. Нас, трех подруг, даже называли «Таня в кубе». Мы до сих пор друг друга поздравляем. Раньше, когда была возможность, всегда встречались, ходили в церковь.

– Среди ваших партий есть Татьяна Ларина. Ощущаете ли сходство с этой героиней?

– Татьяна – одна из моих любимых партий. Что-то в имени есть. Когда-то в юности я очень сильно влюбилась и, как Татьяна, призналась в любви первой. Потом, правда, испытывала такой же жгучий стыд, как она. Хотелось бежать и провалиться сквозь землю. Поэтому этот образ мне очень близок.

– Татьяна, с чего начался ваш творческий путь? Когда ваш голос зазвучал как оперный?

– Когда мне было лет семь-восемь, я первый раз услышала звучание симфонического оркестра. Был какой-то праздник. По радио транслировался концерт классической музыки. До этого я никогда не слышала подобного сочетания звуков. Спустя годы я поступила в музыкальное училище на вокальное отделение. Поступление было для меня достаточно неожиданным. Просто сказали, что у меня есть голос и надо идти учиться. Но я не думала, что стану оперной певицей. Меня тогда больше привлекал бэк-вокал. Я видела свое будущее в какой-нибудь джазовой группе либо в вокальном ансамбле.

Вскоре я попала в «Театр хоровой музыки» в Саратове под управлением Людмилы Алексеевны Лицовой, где солировали оперные певцы. Они-то мне и сказали однажды: «Вам нужно петь на оперной сцене». Я позанималась, затем прошла прослушивание в оперный театр. Сначала были хор, миманс, маленькие партии, только после мне доверили ведущие партии.

– Как вы оказались в Уфе?

– В конце 1990-х годов сюда, в Башкирский театр, из Саратова уехала меццо-сопрано Анна Чубученко с супругом Андреем Зараевым, тоже певцом – тенором. После этого к нам в Саратов приезжал тогдашний

главный дирижер БГТОиБ Валерий Платонов со спектаклем «Князь Игорь». Солистами была Людмила Чекирова и Аскар Абдразаков. Состоялось знакомство, в итоге я приехала в Уфу и работаю здесь уже 10 лет.

– А были ли предложения уехать за границу?

– Я дитя Советского Союза, мы долгое время жили за железным занавесом. Чтобы попасть за границу, нужно было, например, участвовать в каком-то престижном международном конкурсе или петь на сцене крупного оперного театра. У меня же такой возможности не было, да и за границу никогда не рвалась. Я просто делаю свое дело.

– Кто из людей имел большое значение в вашей жизни? Именно в процессе становления творческой личности.

– Мне в жизни повезло с учителями. В первую очередь хочу отметить Валентину Григорьевну Портнову. Когда я училась на режиссерском, мы сдавали сцену речи, она подошла ко мне и сказала: «Вам надо петь». Начала со мной заниматься. Конечно же, не могу не назвать педагога по вокалу в Саратовском музыкальном училище Маргариту Владимировну Степанчук; солистку Саратовского оперного театра Марину Макарову – мою подругу и наставника; Надежду Борисовну Белосточную, в классе которой я заканчивала консерваторию в Саратове. В Уфе это Салават Ахметович Аскаров, человек, у которого можно учиться всему, что нужно на сцене. Людмила Чекирова, Татьяна Михайлюк, Дмитрий Ремаревский... Много таких людей, всех и не перечислишь. Здесь, в театре, замечательная труппа. Если человек хочет научиться, он будет брать даже от птички, которая мимо пролетит.

– Как вы готовитесь к спектаклю, как бережете голос? Храните ли перед выступлением молчание?

– Раньше, пока я не была мамой, у меня это получалось. Чтобы хорошо подготовить партию, надо постараться как можно меньше разговаривать, меньше тратить эмоции и беречься. Сейчас у меня этого не получается. Моей дочке пять лет, и она, как и любой нормальный ребенок, требует внимания. С ней нужно разговаривать, ей нужно читать. Ведь она не поймет, почему вдруг мама ей перестанет уделять внимание и будет молчать. Для нее это станет огромной психологической травмой. А так, конечно же, стараюсь больше думать о партии. По мере возможности стараюсь беречься, не простывать, не нервничать, заниматься собой.

– Бывает, что какая-то роль не получается, дается тяжело?

– Любая партия дается нелегко. Каждая роль – колоссальный труд. Оперного певца можно сравнить со спортсменом. Как спортсмен себя постоянно поддерживает в необходимой форме, так и оперный певец должен быть всегда в тонусе. Любые, даже небольшие партии с каждым выходом на сцену даются великим трудом.

– А есть любимые?

– Да практически все. Я очень люблю Иоланту из одноименной оперы Петра Ильича Чайковского, Аиду, Травиату, любила петь Ярославну в «Князе Игоре». Есть героини, которые мне несимпатичны. Например, Недда в «Паяцах» или Земфира в «Алеко», у меня к ним личностные претензии. Но это не означает, что я не люблю их исполнять.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Сейчас, к сожалению, не так много партий. Много спектаклей снято с репертуара в силу каких-то обстоятельств. Активно занята в замечательной опере Римского-Корсакова «Снегурочка» – исполняю Купаву, в «Евгении Онегине».

– Мешает ли актерская игра раскрываться пению?

– Я бы сказала: наоборот. Никому актерские способности еще не мешали. Другое дело, что немаловажную роль в этом играет режиссер, который ставит спектакль. Он должен сделать так, чтобы образ персонажа не мешал раскрыться вокалу артиста, а, скорее, помог.

– Марию Каллас однажды спросили: как возникает голос? Она ответила: «Он появляется каким-то таинственным образом, а я лишь инструмент». Непоющему человеку всегда хочется узнать, что же там происходит внутри?

– Я считаю, что голос идет от души. Другая сторона вопроса – как устроен голосовой аппарат. Например, у всех есть руки и ноги. Но мы же не хирурги, не пианисты. У нас есть ноги, но мы не танцовщики или лыжники. Каждый человек к чему-то расположен. Кому-то бог дает хорошие голосовые связки – рабочий инструмент певца.

Мой педагог всегда говорил, что петь нужно с удовольствием. Есть певцы, у которых пение вызывает удовольствие, но им петь не надо. Связки есть у всех, а вот что-то особенное, тембр, чистота тона даются точно так же, как хирургу руки, танцовщику – ноги. Это и физиологическая, и психологическая особенность. Поэтому мне кажется, что все начинается именно с души. Даже если у тебя есть голос, нужно уметь им

правильно распорядиться.

– Помимо оперной сцены, чем вы еще заняты?

– Уже пятый год, как я преподаю в Академии искусств. Преподавательский труд гораздо труднее, сложнее и ответственнее. Нужен опыт, я пока только становлюсь педагогом.

– Слушаете ли современную музыку?

– Сейчас нет. Я слушала мою современную музыку. Но думаю, пока моя дочь будет взрослеть, я буду «молодеть ушами». А мы в свое время слушали многое. Подпольно увлекались Beatles, Pink Floyd, Deep Purple, Earth, Wind&Fire, с увлечением слушали «Машину времени», «Песняров», ABBA, QEEN, Scorpions. У нас было, что послушать. Другое дело, что не всегда был доступ, но мы все равно старались быть в курсе всех новинок.

– На ваш взгляд, насколько оперное искусство сегодня востребовано зрителем? Все-таки для восприятия оперная музыка достаточно тяжела.

– Кто-то любит джаз, кто-то фольклорную музыку. Опера и балет – виды искусства не для всех, для избранных. Это утверждение, на мой взгляд, не должно быть обидным. Эти жанры и зарождались не в недрах народного творчества, а изначально были элитарными, придворными. С другой стороны, нельзя говорить, что опера не для широкой публики. Хотелось бы, чтобы человек, который первый раз пришел в оперный театр, захотел прийти сюда снова. Может быть, даже из любопытства. Хотелось бы, чтобы были красивые спектакли, костюмы. Чтобы человек, придя в театр, не ломал голову: а что это такое, почему нелепые костюмы и непонятная постановка? Сейчас это – наиглавнейшая задача для нашего театра. Конечно, театр имеет право на эксперименты. Но на такие эксперименты, чтобы народ приходил, а не уходил. В Уфе мы единственный музыкальный театр, в отличие от Москвы, где можно выбирать.