Анна Козаева, начальник Гидрометцентра Башкирского управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды: «Равнодушного синоптика, который бы не переживал за свои прогнозы погоды, я в своей жизни не встречала»

Решение всемирного Нобелевского комитета о том, чтобы вручить премию мира за 2007 год группе исследователей из Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) за «работу по распространению знаний об изменениях климата и принятию мер в целях пресечения распространения негативных процессов», может быть, и было неожиданным, но вполне закономерным.

Ведь ничто человечество так не пугает, как фраза «глобальное потепление». И нет темы в мире более обсуждаемой, чем погода.

Резкое похолодание, после непривычной для середины апреля жары, заставило и уфимцев заговорить о том, что с погодой происходит что-то странное. А с кого еще спросить ответа за эти природные катаклизмы, как не с начальника Гидрометцентра Башкирского управления по гидрометеорорлогии и мониторингу окружающей среды Анны Константиновны Козаевой.

– Климат меняется, и это факт неопровержимый. Изменения существуют, и проявляются они в увеличении количества опасных метеорологических процессов и возрастании числа аномальных явлений погоды. Яркий тому пример – 1 июня прошлого года, когда по республике прошло такое несвойственное для наших широт явление как торнадо, при прохождении двух контрастных холодных фронтов произошло формирование линии шквалов.

И если мы не в силах предотвратить его, то должны по крайней мере предсказать. А если говорить в мировом масштабе, то стоит вспомнить о том, что в свое время была такая норвежская служба противоайсберговая. В прошлом году ее расформировали, потому что в Антлантике айсбергов не осталось. Так что если бы «Титаник» плавал в наши дни, то с ним бы ничего не случилось.

– Понятно, что массовое таяние льда в Арктике грозит тем, что поднимется уровень мирового океана, но мы-то от прибрежных районов далеко. Чем нам оно может грозить?

– Есть несколько точек зрения на этот счет. И одна из них, как раз и состоит в том, что на смену глобальному потеплению может прийти глобальное похолодание. Как в фильме «Послезавтра». Он, кстати, основан на реальных расчетах английских ученых, которые построили атмосферную модель и по их данным через 80 лет на Земле может существенно похолодать. Единственное, что в фильме для усиления эффекта этот процесс сжали до нескольких недель или даже дней. Но в принципе, такое возможно. Есть и другая теория. Согласно ей климат в Башкортостане через несколько десятков лет будет таким, как на побережье Черного моря сейчас. Теорий много, знаний мало. Мы не можем составить прогноз погоды точный по дням даже на месяц (его точность 60-70%), а уж говорить о таких глобальных прогнозах вообще не имеет смысла. Как говорил один мой коллега, наши знания о погоде составляют только 10%, осталось узнать еще 90. Вот когда узнаем, тогда и сможем точно предсказывать погоду.

– Как сильно изменилась погода за последние годы?

– В первую очередь, это убыстрение атмосферных процессов. Действительно, какое-то время назад предсказание, мол, какая погода была два дня назад в Москве, такая же сегодня будет в Уфе, имело под собой основу. Теперь за сутки расстояние от Москвы до Уфы воздушные массы преодолевают запросто. Идет увеличение скоростей. Плюс нарастание аномальных явлений. Далеко даже ходить не надо – апрельская волна тепла. Мы ждали, что она будет на 3-5 градусов выше нормы. У нас просто рука не поднялась поставить в прогнозе превышение нормы на 8-10 градусов. Это и есть аномалия. Мы с осторожностью даем аномальные прогнозы, а природа не осторожничает.

– Ваша работа тоже сильно изменилась?

– Первоначально прогнозы передавали вообще с помощью азбуки Морзе, которую я не застала. Я начинала с факсимильных аппаратов. Принимали вредные химические карты, мы на них работали, нам молоко давали за вредность. Порой нам даже и проанализировать погоду некогда было. Надо было нарисовать и обработать вручную по 40 карт за смену. Сейчас наша сеть работает по системе Гис метео. Система автоматизирована. Машина карты расшифровывает. А с начала 90 годов мы стали получать карты из английского национального центра погоды, которые очень помогают нам в работе. Их у предыдущих поколений синоптиков не было. Нас исключительно российской службой сложно назвать: спутники у нас американские, карты английские, Дальний восток в тесном контакте с Японией работает.

Единственный бесплатный международный обмен в мире – это метеорологический. Но основа любых прогнозов – это сеть метеостанций. И в нашей стране они до сих пор работают на уровне прошлого века по оснащению приборным оборудованием. Обновить его пока только обещают. Программа модернизации у нас есть, в этом году мы ждем поступления восьми полуавтоматических метеорологических станций. Но поступят они к нам только в ноябре, когда грунт уже начнет промерзать, поэтому установить их мы сможем только в следующем году. Вложения требуются очень большие. Но надо понять, что ущерб от стихии гораздо больше. Лучше быть во всеоружии, чем потом разгребать завалы с помощью МЧС.

– Синоптика – это все-таки наука? Мне казалось, что она довольно приблизительна, или я ошибаюсь?

– Синоптика – часть метеорологии, а метеорология – это геофизическая наука, которая существует на стыке химии, физики и математики. Воздух представляет собой смесь газов – это химия, работает все по законам физики, а рассчитывается математическими формулами. При поступлении в наш вуз сдаются экзамены по математике и физике, ни одной гуманитарной науки нет.

– Где можно получить образование, чтобы стать метеорологом?

– У нас в России сейчас остался один вуз, который готовит инженеров-синоптиков – это Петербургский государственный университет гидрометеорологии. Есть отдельные кафедры, где готовят инженеров-метеорологов – ближайшие в Казани и Саратове. У нас в университете, к сожалению, нет такой кафедры. Хотя потребность в кадрах очень большая. Специалисты стареют, а молодежь им на смену идет неохотно.

– Метеоролог – элитарная профессия?

– Это редкая профессия. Редко встречающаяся.

– Как вы сами решили выбрать именно эту профессию?

– А случайно! В силу романтических юношеских взглядов. В возрасте, когда люди заканчивают школу, это часто бывает. Я думала, что я буду сидеть где-нибудь во льдах в Арктике, а когда поступила и стала учиться, оказалось все по-другому. Но, в принципе, специальность творческая и я не жалею о своем выборе. Работать интересно. Единственное плохо, что в России вообще и в республике в частности это, пожалуй, одна из самых низкооплачиваемых специальностей. Мы – бюджетники, разрядная сетка… этим все сказано. А подработать, как те же учителя, мы не можем.

– Какое природное явление вы бы с удовольствием пронаблюдали, если бы появилась такая возможность?

– Я бы с удовольствием понаблюдала торнадо или цунами, но только со стороны. Очень интересно побывать на экваторе, где температура днем и ночью практически одна и та же, то есть там нет суточного хода температур. Много есть в природе того, что еще не видела.

– Насколько я помню, были попытки поставить прогноз погоды на коммерческую основу…

– Я считаю, что это неправильная попытка. Уверена, что любой гражданин, который платит налоги, должен знать и погоду, в том числе. Во многих странах, платные услуги существуют. Но, например, в США метеорологическая служба относится к военному ведомству как стратегическая наука – вот это правильно. К тому же оплачивается эта профессия там очень высоко.

– Что должен каждый человек знать о метеорологии?

– Мне кажется, этот предмет пора уже в школах преподавать. Хотя бы в рамках географии. Многие обыватели до сих пор звонят к нам и возмущаются: «Почему у меня на термометре одна температура, а вы даете другую?» Им даже в голову не приходит то, что на температуру оказывают влияние многие вещи: такие как скорость ветра, прямые солнечные лучи... Наши термометры всем этим влияниям не подвержены. Люди должны быть грамотными и в смысле того, что делать в случае каких-то экстремальных погодных ситуаций, в случае штормовых предупреждений. Даже во время грозы. Гроза – это очень опасное природное явление. Знать метеорологию надо хотя бы для того, чтобы обезопасить свою жизнь.

– Как вы относитесь к нелестным комментариям о синоптиках от журналистов и обывателей?

– Единственное, чем я недовольна, так это тем, что нет ссылок на то, откуда эта информация о погоде получена. Брать ее журналисты могут где угодно, но не надо говорить, что это гидрометцентр. Мне говорят: «Вы обещали проливной дождь». Я на это отвечаю, что у нас даже термина такого нет. А комментировать они имеют право как им заблагорассудиться. Да, мы люди и тоже ошибаемся. Да, порой неприятно слышать обидные слова. Но мы же не говорим, что погода завтра будет такая-то и такая-то. Мы говорим: прогноз погоды.

В самом этом слове «прогноз», есть вероятная величина и возможность ошибки. В нем ответ на все претензии. Допустим, на сегодня в Уфе мы обещали снег, а он югом прошел. На данный момент у нас солнышко светит, а в Стерлитамаке идет снег. Сейчас уже можно сказать, что снега в Уфе не будет.

– Как часто метеорологи ошибаются?

– Чем дальше срок прогноза, тем больше вероятность ошибки. Чем меньше срок, тем точнее прогноз. Если брать прогнозы на трое суток, то вероятность совпадения от 80 до 100%. На неделю саму тенденцию изменения погоды мы почти всегда даем правильно. Бывают поправки по дням. Эту волну холода, которая накрыла республику 14 числа, мы прогнозировали еще в начале апреля. По республике в ближайшие дни будет минусовая температура –5–10°С. В Уфе –3–5°С, а на окраинах до –8°С. Закончится похолодание 18 апреля. В следующие выходные +16+18°С. В конце месяца будет от 15 до 22 градусов тепла. Так что на майские праздники можете собираться на шашлыки.

– Ругают ли вас родные, если случаются ошибки в прогнозах погоды?

– Да все ругают! И родные, и не родные. Мы сами расстраиваемся, если прогноз не совпадает. Равнодушного синоптика я в своей жизни не встречала, который бы не переживал за свои прогнозы погоды. Результат нашего труда каждый день виден всем, что не скажешь про другие профессии. Ошибаются строители, ошибаются врачи. Но они менее публичны, чем мы. Поэтому их меньше ругают.

– Есть ли династии синоптиков?

– В принципе, есть. Но моя дочь не стала метеорологом, потому что я этого не захотела. Было бы несложно отправить ее учиться в Санкт-Петербург, но одного метеоролога в семье более чем достаточно. Мне хватило своих мучений и моральных, и материальных. Поэтому дочь работает в банке. В принципе, она довольна своей работой, ей нравиться.

– Какую погоду приятнее предсказывать лично вам?

– Ту, которая совпадает с моими прогнозами.

– Есть гадалки, предсказывающие будущее, но нет гадалок, предсказывающих погоду. Почему?

– Гадалок просто никто не проверяет. А мы каждый день перед вами отчитываемся. К тому же я считаю, что профессиональных гадалок от бога их мало. Они, может быть, и про погоду знают, но молчат. А метеорология – это наука, тут умением навешать лапшу на уши не отделаешься.

– Народные приметы погоды работают?

– Приметы писались для климата, который был лет сто назад. Сейчас он меняется, мы уже говорили об этом. Да, люди всегда были любознательны и наблюдательны. Приметы имеют под собой научную основу. Но, к сожалению, на данный момент приметы не работают. Если бы они работали, мы бы давно уже заложили их в наши схемы. Синоптик – это вообще очень демократичная профессия, у нас же нет ни в чем уверенности на 100%, поэтому мы готовы рассмотреть все возможные варианты. Если бы эта информация была надежной, мы бы обязательно ее использовали. Но, к сожалению, кроме вреда иногда, мы ничего от примет пока не видим. Недавно, например, меня спросили: «А правда, что летом в Уфе будет плюс 50? Так в народе говорят». Быть не может плюс 50 градусов, потому что абсолютный максимум для нашего города был зафиксирован в 1952 году на уровне 38,6 градуса. В 40 градусов тепла я еще могу поверить, но не в 50.

– Гидрометцентр – это сугубо аналитическая служба?

– Это научно-производственное подразделение. Мы все инженеры – что инженер-гидролог, что инженер-метеоролог – у нас есть и кандидаты наук, и профессора. Так что мы не только производством занимаемся, но и науку развиваем.

– Сколько человек сегодня в республике работают над погодой? Большой у вас штат?

– В составе Гидрометцентра около 60 человек, плюс еще 200-250 человек составляют гидрометеорологическую информационную сеть. Вот и все. Это служба, которая делает погоду в республике.

– Существуют ли какие-то альтернативные, оппозиционные группы исследователей помимо гидрометцентра?

– Мы монополисты на нашем рынке. Именно гидрометеорологических наблюдений никто больше в республике не ведет. К тому же лицензия государственная на проведение подобных исследований на территории Башкортостана есть только у нас.

– Какой самый секретный прибор существует у метеорологов?

– У нас секретных приборов нет. А вот самые дорогие это, пожалуй, метеорологическая радиолокационная станция и аэрологическая станция. Их стоимость можете себе представить исходя из того, что даже термометр элементарный, который у нас на площадке, стоит 800 рублей.

– Из чего состоит ваш рабочий день?

– Он разный. От проблем оганизационного плана вплоть до вопросов заработной платы. Приходится заниматься и вопросами технического оснащения, и кадровыми вопросами. И непосредственно прогнозами погоды, как краткосрочными, так и долгосрочными. Сейчас на переднем плане паводок и прогнозы урожайности.

– Бывает, что вы, исходя из своего опыта, предвидите погоду?

– Конечно, бывает. Это у всех синоптиков, которые долго на одном месте работают, бывает. Независимо от расчетов, мы знаем, что у нас будет в горах, что в центре и что в равнинной части. Это не интуиция, это опыт. Синоптику важно работать на одной территории долгое время. Он тогда уже особенности климата чувствует и знает.

– Сколько в среднем нужно времени, чтобы составить прогноз погоды на завтрашний день?

– По мере поступления информации. Как правило, на это уходит часа четыре. С восьми утра, когда приходит утренняя смена, и до 12 часов дня. В 12:30 уже выдается прогноз на ближайшие сутки. Мы его отправляем в Москву и для прессы предоставляем.

– И не могу не спросить о том, каким будет наше лето?

– По официальным прогнозам, которые нам предоставили Росгидромет и главная геофизическая обсерватория, в июне и июле температуры будут близки к норме, а август жаркий и сухой. А вот по прогнозам члена географического общества Стальнова, наиболее жарким и сухим будет июнь – температура на 3-4 градуса будет выше нормы, осадков меньше нормы на 20-30%. Но прошлогодний его прогноз не был достаточно точным. Он предполагал, что на Южном Урале осадки будут летом близки к норме, а у нас была засуха, практически. Посмотрим, кто окажется более точен. Мы в управлении даем прогноз только на месяц вперед, а прогноз на май у нас будет только в конце апреля. Потому что у нас нет базы данных, чтобы рассчитывать так далеко.

– А вы, исходя из своего опыта, какой даете прогноз на лето?

– (Смеется) Я прогнозы не даю, я делаю анализ . А данных у меня для анализа сейчас нет. С таким же успехом и вы можете дать прогноз. Вероятность будет 50 на 50. То ли будет дождь, то ли нет.

– В таком случае, я бы предпочла, чтобы летом было жарко и без природных аномалий.

– Такой прогноз всех бы устроил.