«Мы до крайности обозлены на врага»: воспоминания ветерана из Башкирии, который освобождал Белоруссию, — часть 2

UFA1.RU продолжает серию публикаций с воспоминаниями фронтовика из Учалинского района Башкирии Расима Зулькарнеева, который участвовал в боях на Курской дуге и освобождал Белоруссию. С разрешения его дочери мы публикуем на нашем сайте воспоминания Расима Нигматовича, которые он при жизни записал сам.

Если вы только что узнали об истории Зулькарнеева, рекомендуем сначала прочитать первую часть из его дневника.

В 20 километрах от Унечи у нас закончилось горючее. Все три трактора встали. Мы ждали, пока нам подвезут топливо, между двумя деревнями. Тут началась пьянка, гулянка, как обычно после боев. Мы веселились в течение суток. Потом нам подвезли горючее — и мы поехали догонять свой полк. Тут ко мне подошел командир взвода и спросил, где его палатка. Я ответил, что не знаю.

Оказывается, он по пьянке не знает, не помнит, где оставил плащ-палатку, а все беды на солдата. Он приказывает мне найти его палатку. Я это пропустил мимо ушей. К обеду мы зашли в уже занятую Унечу — там мы достали еще один трактор, который бросили немцы.

Дальше мы двинулись в направлении города Клинцы. На другой день мы остановились в 12 километрах от города. У нас был отдых в белорусской деревушке. Ко мне подошел командир и спросил, нашел ли я его плащ-палатку. Я ответил дерзко: «Я еще не искал и не собираюсь искать. Вы где-то потеряли ее, зачем я должен искать?»

Тогда он сказал, что отберет мою, а то и вовсе арестует. Он приказал связисту меня арестовать. Я снял ремень, мы пошли от батареи к стогу сена. Залегли в стог и оба заснули. Когда командир увидел, он отругал часового и назначил другого.

Меня приказал вести на кухню чистить картошку. Ее уже чистили огневики. Они, поняв мою беду, даже не разрешили прикоснуться к работе, сами всё сделали. Мы, разведчики, пользовались большим уважением среди огневиков.

Тому было несколько причин: мы были молоды, а они все годились нам в отцы, жалели нас и оберегали. К тому же мы рисковали жизнью, находясь на передовой вместе с пехотой. А еще мы были гораздо грамотнее — с образованием в 7–9 классов.

На ночь мы остановились в доме у хозяина с женой. Они встретили нас очень приветливо. Хозяин начал рассказ, как народ презирал немцев. Хозяйка начала жарить в русской печке сало, нарезанное крупными кусками. Разговор пошел еще веселее.

Он рассказал, как сохранил целую тушу свинины от немцев для своих освободителей, как саботировал приказания немцев и другие, обычные для того времени рассказы освобожденных от нацистской оккупации людей.

В это время приехал комбат и искал нашего командира, но тот проспал в деревне, где мы ночевали. Обычно разведчики присматривали за ним, но я же арестован, а другие не сочли нужным искать его. Он потом долго догонял нашу часть. Ему здорово досталось от начальства. Он опять выразил мне обиду, что я его не разыскал. А у меня был ответ короткий: я — арестованный, не имел права ходить по деревне и искать его.

Мы прошли Клинцы под восторженные взгляды жителей. Городок красивый, уютный, мало разрушен, много зелени. В этот день тоже очень много времени заняла переправа через небольшую болотистую речку за городом. Мы следовали в деревню Лопатня, которая была в семи километрах от Клинцов. Мы добрались туда к утру. Движение давалось с большим трудом, на пути часто встречались болота, леса и речки, которые нужно было суметь преодолеть.

Потом у нас закончилось горючее, мы несколько дней стояли и отдыхали. Первые четыре дня мы хорошо отдохнули, нас хорошо кормили. Когда привезли горючее, среди бочек оказалась одна со спиртом. Началась пьянка и неразбериха.

Дежурный по батарее старший сержант тоже выпил. Лейтенанту сказал, что не пил, но тот пришел в ярость, вынимает наган и в упор стреляет в командира орудия, он падает замертво. Тут поднялся невообразимый шум, тревога, ищут лейтенанта для растерзания, для расправы, но он убежал неизвестно куда.

За зверскую расправу с честным коммунистом у всех кипит кровь в жилах. Когда появились представители особого отдела, появляется комбат, разыскивают этого лейтенанта и увозят с собой. Старшего сержанта похоронили на пригорке во дворе церкви.

После обеда мы двинулись на Гомель (около 100 километров от деревни. — Прим. ред.). Там наши войска встретили сильное сопротивление противника на заранее укрепленных позициях по Днепру и Сожу. Вскоре мы встретили свою часть, которая двигалась нам навстречу. Мы получили приказ двигаться обратно, в Брянск, погрузиться в эшелоны и отправиться на Ленинградский фронт.

Мы ехали обратно по той местности, где месяц тому назад шли ожесточенные бои. Люди уже вернулись в свои родные очаги в буквальном смысле, потому это большинство сел сгорело до последнего дома. Люди возле своих бывших домов построили землянки и живут. Ведь дело идет к зиме, трудной зиме. Проехали обратно через город Клинцы.

Население было встревожено: не отступаем ли мы, не наступают ли немцы. Дело доходило до истерического крика и плача. Мы успокаиваем население, говорим, что мы едем на отдых, а фронт уже под Гомелем, что немцам здесь уже никогда не бывать.

По дороге встречаю своих земляков из пехотных полков — Гафурова и Шарапова. Разговоров у нас без конца, самых разнообразных — о войне, об отдельных боях, а больше всего о нашем совместном детстве, о школьных годах, школьных товарищах, о нашей деревушке на берегу реки Урал, которая далеко-далеко от нас.

В октябре 1943 года мы расположились в хвойном лесу. Мы построили настоящие дома из срубов для каждого взвода, они пахнут свежей сосной. На каждый дивизион построили бани, настоящие, деревенские, парные.

Солдатские руки соскучились по мирной работе, и они еще не отвыкли от топора и пилы, тем более лопаты. Как только устроились, начались занятия, строевые смотры. Развернулась во всю партийно-политическая работа. Получаем вполне заслуженные награды. Наша дивизия получила Красное знамя.

Каждый день части грузились и уезжали на Ленинградский фронт воевать против финнов. Вся 11-я гвардейская армия уже выехала, в ее состав входила и наша дивизия. На станции осталась одна наша дивизия. Шли занятия.

Нашей дивизии поступил приказ вернуться обратно на фронт, уже в третий раз пройти по знакомому маршруту под Гомель, где шли ожесточенные, кровопролитные бои за переправу через реки Днепр, Сож и за сам город. Нас обмундировали по-зимнему, выдали телогрейки, теплые брюки, шапки, перчатки, и 24 октября, пробыв здесь 20 дней, мы выехали опять на запад.

7 ноября 1943 года, в праздник, мы были возле Дорогобужа, что недалеко от Гомеля. В этот день нам сделали дневку и в честь праздника нам раздали фронтовых 100 грамм. Хорошо покушали, отдохнули. Всё это было очень важно перед продолжительными боями.

В ночь на 12 ноября проехали город Добруш (пригород Гомеля. — Прим. ред.): окна заколочены, населения почти нет. Мы заняли позиции на левом берегу реки Сож. Меня вызвал командир взвода и послал днем на берег реки для связи с ротой, которую мы будем поддерживать.

Местность была ровной, открытой на целый километр и систематически обстреливались со стороны немцев артиллерийским и минометным огнем. Но приказ есть приказ, его нужно выполнять, и я пошел. Попал несколько раз под минометный огонь, переждал и нашел роту. Приказ выполнил. А ночью здесь сосредоточились все наши.

13 ноября наша дивизия совместно с другими соединениями начала боевые действия за овладение Гомелем. Наша задача — форсировать Сож севернее города и перерезать железную дорогу Гомель — Минск. Слева виден лежащий в воде железнодорожный мост, а впереди река — мощная, быстрая. После непродолжительной подготовки пехота пошла по штурмовому мостику через Сож, и к вечеру наши закрепились на том берегу, в первой траншее немцев. Ночью подошла и наша очередь переправиться на тот берег по штурмовому мостику.

Представьте себе: в полной темноте идешь по нему, вдруг впереди идущий поскальзывается и бултых в воду. Вода ледяная, человек с ношей в полном боевом. Видимо, из таких упавших очень немногие спаслись. Или же где-то вблизи разрывается снаряд, и взрывной волной смывает с моста сразу десяток человек. Их никто не спасает, потому что темно и некогда, мы спешим на тот берег. Многих скосило пулями.

Вот по такому мостику с наступлением темноты пошел наш взвод. Как всегда, у нас навьючены катушки, телефонные аппараты, стереотруба, бинокль, радиостанции, лопаты, вещмешки и другое имущество войны. Мы со взводом благополучно прошли две трети реки, а там островок — твердая земля под ногами. Мы наступили с удовольствием, но тут начался сильный обстрел острова.

Мы с Габбасовым вместе (всегда, когда трудно и опасно) легли и быстро окапываемся. Всюду трупы, мы их сносим в кучу и под их прикрытием окапываемся, всё делается на ощупь. Земля — один сыпучий песок, окапываемся хорошо, быстро, но после каждого взрыва снаряда бруствер осыпается на нашу голову, а вместе с песком падают на наши головы и трупы солдат.

Наконец обстрел прекращается, нас собирает командир и сообщает, что дальше двигаться не представляется возможным, так как артналетом разрушен штурмовой мостик, соединяющий остров с противоположным берегом. Нам приказано снова вернуться на свой берег. Это хорошо, что на свой берег, а не на вражеский, но когда вспомнишь, что нужно преодолеть этот штурмовой мостик, душа холодеет.

Через полчаса хода выходим снова к реке. Тут ждут нас начальник разведки дивизиона и понтонные лодки. Мы быстро взбираемся в эти деревянные лодки. Как-то более спокойно чувствуешь себя, чем на мостике. Тоже жутко, в особенности в середине реки. Когда мы достигли середины реки, начался жестокий артиллерийский обстрел противоположного берега.

Мы всё ближе к берегу, а обстрел не прекращается. Мы не имеем права останавливаться. Только лодка коснулась берега, мигом в ней никого не стало, все уцепились за спасительный берег — в ровики, окопы, расщелины. Мы собрались и пошли вдоль берега.

Попадаем в немецкие траншеи, где уже хозяйничает наша пехота. Остаток ночи идем по лабиринтам немецких траншей с небольшими остановками для выяснения обстановки. Сож, которую форсировали с большими потерями, остается позади.

К утру мы уже были во второй траншее немцев. Противник ушел к селам Калинино и Поколюбичи. Мы оказались в тяжелейшем положении. Впереди — враг, сзади — река, под ногами — болото, ко всему середина ноября, хорошо подмораживает, а сушиться негде.

В таких условиях нам пришлось воевать 13 суток. Мы были до крайности обозлены на врага. Каждый день идем в атаку, каждый день откатываемся. Немец видит каждое наше движение. Свирепствуют немецкие снайперы. Наши потери увеличиваются.

Продолжение следует: за выходом нового выпуска следите в специальном сюжете на UFA1.RU.