Подло. Как в пятую волну ковида в Башкирии разваливается служба скорой помощи

Прошло две недели с момента планируемого начала забастовки медиков скорой помощи в Ишимбайском районе Башкирии, которые заявили о нехватке кадров, переработках и низкой оплате при высокой нагрузке. С тех пор их обвинили в «дезертирстве во время войны с коронавирусом», нескольких фельдшеров уволили, а еще несколько уволились сами, вместо опытных специалистов привезли студентов из соседних городов. По словам оставшихся, работать почти некому, а сами они тоже собираются уйти, поскольку система здравоохранения в лице руководства буквально говорит им: «Мы вас не ценим, вы нам не нужны». Эксперты отмечают, что ситуация типичная для всей страны. Как выживают медики скорой помощи в пятую волну пандемии и есть ли спасение — в репортаже UFA1.RU сегодня, 18 февраля.

Письма «подлости»

— Дети спрашивают, когда мама уже будет мамой, когда она уже закончит с этой работой, — Вера Высогорец кивает на кипу документов. — Но это просто невыносимо, я просыпаюсь и думаю, почему, как так можно было... Подло...

На ее глазах наворачиваются слезы. Вера — фельдшер скорой помощи в Ишимбае. Точнее, была им до недавнего времени. Круглосуточные дежурства, разъезды по деревням и селам района, стычки с агрессивными и неадекватными пациентами, нехватка бригад и инвентаря, переработки за мизерную доплату, страх совершить ошибку, давление начальства, постоянные проверки. И так почти 20 лет. Но окончания не этой работы ждут дочь и сын Веры. Так они называют подготовку мамы к суду против администрации больницы. Вера стала меньше времени уделять семье из-за попыток вернуться на службу и депрессии, которая навалилась после «подлого» увольнения.

Ее сняли в начале февраля. За то, что в субботу не вышла на работу к 09:00 после уведомления, которое руководство отправило в пятницу по «Почте России». Такое же провернули с коллегой Веры Альбиной Абдрахмановой. При этом в пятницу обе были на станции, одна приходила закрывать больничный, вторая дежурила, но, по их словам, никто не сообщал об изменениях в графике.

— Вечером [в пятницу] был звонок с незнакомого номера, но там молчали и положили трубку, — вспоминает Альбина, которая проработала в скорой десять лет. — На следующий день около 13:30 (согласно трудовому законодательству, причиной увольнения может быть отсутствие работника в течение 4 часов подряд. — Прим. ред.) мне позвонили уже из администрации больницы, спросили, почему я не вышла на работу. Я опешила, потому что впервые об этом услышала. Меня пригласили разобраться. Когда я пришла к главврачу [Валерию Шапочкину], в его кабинете меня уже ждала начальник отдела кадров [Валентина Елистратова] с моей трудовой книжкой. Приказ об увольнении тоже уже был оформлен, осталось его только подписать. Когда я вышла, следующей на очереди была Вера.

Еще одним уволенным стал исполняющий обязанности заведующего отделением скорой помощи Рамиль Разяпов. В его случае поводом послужила якобы неисправность ряда приборов в машине скорой, на которой он накануне дежурил. По словам Разяпова, ни после смены, ни сразу по ее окончании никто не проводил инвентаризацию: акт был составлен спустя час как он ушел со станции домой. Трудовая книжка с 20-летним стажем в медицине тоже ждала его на следующий день в кабинете главврача, когда с Высогорец и Абдрахмановой тот уже разобрался. Через пять дней им наконец доставили те самые письма с уведомлением о неожиданном изменении графика.

— Когда мы возмущались, что нас таким образом «уведомили» о выходе на смену и уволили, главврач ответил: «Я за работу "Почты России" не отвечаю», — усмехается Альбина.

Именно этот трюк с письмами Вера Высогорец и называет подлостью. В Гострудинспекции Башкирии увольнение медиков после проведенной проверки характеризуют менее эмоционально, но тоже признают, что оно было незаконным. Однако на работе их восстанавливать не спешат, вопрос будет решаться в судебном порядке. По словам юристов, затянуться простой может на несколько месяцев. Пока же Рамилю, Вере и Альбине остается только издалека наблюдать, как «выживают» на станции остальные фельдшеры. После их увольнения заявления об уходе подали еще трое.

— Они предупреждали администрацию больницы, что так сделают, если нас не вернут, — рассказывает бывший заведующий отделением Разяпов. — Мы им говорили, что это делать необязательно, что работать тогда будет совсем некому, район вообще без скорой останется, но они сказали, что в таких условиях работать уже просто не могут.

Задолго до этого в течение нескольких лет в Ишимбайском отделении скорой помощи едва хватало бригад. Ушли десятки специалистов, а замены им не было, поэтому оставшиеся ездили на вызовы по одному, тогда как по нормативам полагается быть двоим. В одиночку попробуйте хотя бы госпитализировать пациента, который сам передвигаться не может. В таких случаях медики просят о помощи водителей, родственников больного, соседей — как-то справлялись, выкручивались. Но, чтобы залатать дыры в дежурствах, фельдшеров всё равно не хватало, поэтому они брали дополнительные смены. Люди перерабатывали, уставали, выдыхались, выгорали и тоже склонялись к мысли, что больше не могут и надо увольняться. Возникает вопрос «Зачем?» Зачем в ситуации острой нехватки кадров, конца которой не предвидится, в очередную волну коронавируса так резко, разом избавляться от сотрудников с общим на троих стажем в 50 лет и провоцировать уход остальных?

— Мы просто посмели заявить о проблемах в больнице и попросить к себе человеческого отношения, — отвечает Рамиль Разяпов.

«11 тысяч рублей! Можно жить!»

Ишимбай расположен в 160 километрах от Уфы, рядом со Стерлитамаком (35 километров) и Салаватом (15 километров). В последних двух работают медицинские колледжи, которые и поставляют основную долю фельдшеров в местные и соседние станции скорой помощи, в том числе ишимбайские. Так, Вера Высогорец и Альбина Абдрахманова — выпускницы салаватского колледжа, а Рамиль родом из села Ахмерово, отучился в Стерлитамаке, там же проходил практику, потом работал в сельском фельдшерском пункте, а в 2011 году перевелся в Ишимбай.

— Я, когда получил первую зарплату на скорой, обрадовался: «Надо же! Одиннадцать тысяч рублей!» Немного, конечно, но по тем временам на эти деньги можно было жить. В деревне-то я получал три тысячи, — рассказывает медик.

По его словам, сейчас предельный максимальный заработок фельдшера на их станции — 45 тысяч рублей, вместе с премиями и стимулирующими выплатами за работу в ночь и с ковидными доплатами. Для этого нужно дежурить сутки через трое с подработками: в выходные между 24-часовыми сменами брать дополнительные смены. Но в короткие месяцы вроде февраля «идеальной зарплаты» добиться не удастся при всём желании. В среднем фельдшеры зарабатывают по 30–35 тысяч рублей. При этом ишимбайские медики знают от коллег, с которыми учились и по-прежнему так или иначе пересекаются, что в Стерлитамаке можно зарабатывать под 60 тысяч рублей, а, по данным Башстата от декабря 2021 года, средняя зарплата фельдшера в регионе — 41 тысяча рублей.

— Мы получаем в два раза (в два раза!) меньше, чем в Стерлитамаке, а работаем по времени столько же, — отмечает Вера Высогорец. — Ладно я и Альбина, у нас мужья есть. А Рамилю как быть с двумя маленькими детьми, когда жена в декрете? И он всё время на работе.

— Если бы не продукты с огорода, мы бы, наверное, не вытянули, — признаётся Разяпов.

Но низкая зарплата при высоких переработках — это не всё. По словам медиков, станция испытывает дефицит в элементарных вещах. Даже шкафчики для вещей приносили в разное время сами работники, а водители бригад долгие годы работали без формы. Порой, когда те заходили в здание, диспетчеры их не узнавали и пытались прогнать. На просьбы и жалобы начальство отвечало просто: «Денег нет».

После начала пандемии коронавируса в 2020 году нагрузка на медиков выросла многократно. Вызовы участились, риски повысились, фельдшеры вынуждены были всё время работать в герметичных костюмах, особенно тяжело приходилось летом, когда температура достигала почти 40 градусов жары. Медикам полагались надбавки, но их пришлось добиваться через суд. В этот период финансовый блок больницы возглавляла Айгуль Абдрахманова — жена главы районной администрации, который прославился во время разгрома лагеря защитников Куштау. По словам работников ишимбайской скорой, пока она работала, любые просьбы откладывались до судебных решений и, только когда она ушла в отпуск, медики получили положенные деньги. Позже Абдрахманова переехала в Уфу вместе с мужем, который занял пост руководителя аппарата администрации главы республики. Но проблемы на этом не закончились.

— За каждую копейку приходится биться, устраивать собрания, — объясняет Разяпов. — Говоришь, просишь, отвечают, что денег нет. Начинаешь требовать, говорят: «Ты просто не хочешь работать».

В начале 2022 года терпение ишимбайских фельдшеров лопнуло. Они опубликовали видеообращение, в котором рассказали жителям района, в каких условиях вынуждены работать, и сформулировали простые требования к руководству: либо повышайте зарплату, либо увеличивайте штат, чтобы не было нужды в переработках, либо работать в неукомплектованных бригадах и брать дополнительных смен они больше не будут. В общем объявили «итальянскую забастовку».

Правда, позже внесли некоторые поправки: согласились работать по одному и дали личное обещание главе Ишимбайского района Азату Ишемгулову. Чиновник побывал на станции, удостоверился в наличии проблем и обещал помочь чем сможет, поскольку здравоохранение не входит в компетенции городской администрации. Ограничилось лишь тем, что в здании скорой установили бойлер для нагревания воды.

— Если бы мы отказались работать в бригаде по одному фельдшеру, мы бы тогда точно не смогли бы объехать все вызовы. А ведь людям нужна помощь, — объясняет Рамиль Разяпов.

Также от Министерства здравоохранения Башкирии прибыла замглавы Гульнара Зиннурова. В Ишимбай отправили студентов колледжей, чтобы хоть как-то компенсировать нехватку персонала. Однако, как объясняют медики, это сложно считать усилением. Даже если студент получит все необходимые навыки быстро (а на самом деле, отмечает Рамиль Разяпов, это занимает годы), его квалификации не хватит, чтобы самостоятельно обслуживать вызовы.

— Такое уже было, когда нам больница выделила санитаров. Ну хотя бы, чтобы пациентов на носилках не в одиночку носить, — рассказывает Высогорец. — И пусть это не было решением проблемы, но существенно помогало, а потом их у нас опять забрали.

К тому же часть вызовов взяла на себя станция соседнего Стерлитамака. На ситуацию, как того хотели медики, внимание обратили и начали искать пути решения. А потом случилось 5 февраля с «письмами подлости», за которым последовала серия увольнений. Врач Ляля Рахматуллина — один из опытнейших сотрудников ишимбайской скорой, за 30 лет успела приучиться ко всем сложностям и «бастовать» не собиралась, но всё равно ушла на пенсию. Зачем? Зачем уходить с любимой и, несмотря на все проблемы, привычной работы?

— Когда ребят увольняли, я была на больничном, а когда вышла [на работу] и увидела, что происходит, решила, что всё, с меня хватит, написала заявление в тот же день. Столько лет проработала, могу себе позволить уйти с чистой совестью, — говорит она.

Обшарпанные стены, старые шкафы и строгие надзиратели

16 февраля, к приезду корреспондентов UFA1.RU, фельдшеров на станции — трое. По словам медиков, есть еще, но все на вызовах. Диспетчеры занимают комнату возле проходной. В главном зале на первом этаже фельдшеры в окружении студентов составляют график дежурств. Обычно этим занимается заведующий, но после увольнения Рамиля Разяпова ему на смену из больницы прислали Лейсан Изотову, которой «не до того», поскольку ее основная должность — замглавврача по медицинской части в больнице.

— По большей части она здесь для того, чтобы следить за порядком, чтобы никто не возникал, — говорит Гульшат. Свое имя фельдшер называет спокойно, несмотря на возможность высказаться анонимно. — Скрывать нечего, все и так всё знают. Я скоро уйду в декрет, надеюсь, к моему возвращению ситуация разрешится.

Она подтверждает, что работать почти некому. Студенты выглядят потерянными. Некоторые прибыли только день-два назад и успели лишь разок прочувствовать на себе смену в 24 часа подряд. О скандале они наслышаны, но конкретного мнения не имеют или высказывать не хотят. «Нам надо учиться», — объясняют студенты, которых в это время уже официально трудоустраивают. «Старички» их жалеют.

— Я съездил на один вызов, в село, далеко. Когда вернулись, было уже поздно, я пошел в комнату отдыха, прилег и уснул, — рассказывает Влад. — Меня даже будить не стали.

Комната отдыха — это несколько кушеток с завернутыми матрацами. Как поясняют медики, кровати им на работе не полагаются. Это не спальня — прилег на минут 15, отдохнул и поехал на следующий вызов. На кухне — видавший виды гарнитур, старенький холодильник и микроволновки. Для подготовки к смене есть гардероб со шкафами, которые из дома принесли сами работники. Рамы на окнах — деревянные, крыша здания завалена снегом и льдом.

Во время экскурсии появляется новая заведующая и начинает выяснять, кто дал разрешение посторонним проникнуть на станцию. Вообще-то вход никак не охраняется, поэтому «проникновение» сюда больших сложностей не вызывает. Лейсан Изотова настаивает, что журналистам на станции скорой, медики которой несколько лет твердят о переработках, нехватке кадров и оборудования, быть не положено.

— Вы здесь находиться не имеете права, — утверждает она. — Ваш приход не согласован, идите к главврачу, пусть он выдаст вам разрешение. Я ничего комментировать не буду.

После этого следует еще одно «проникновение» — в администрацию центральной районной больницы. Правда, там за входом тоже никто не следит, по коридорам может свободно ходить кто пожелает. В кабинете главврача — только секретарь. По ее словам, начальник еще утром в срочном порядке по командировке отбыл в Уфу, а без него никто ничего сказать не может. Может быть, позовете кого-то из замов? Нет, без главного врача нельзя. Впрочем, один из его заместителей — Лейсан Изотова — уже и так в курсе нашего визита, ей тоже «нельзя». В отделе кадров заседает Валентина Елистратова, которая оформляла увольнения медиков, но и она от общения с журналистами отказывается.

— Только с согласования главного врача, — повторяет она вслед за Изотовой.

Тем не менее на вопрос о нехватке кадров Елистратова отвечает, что проблема уже решена. В здании мы встречаем еще двух студентов, которые оформляются на работу. В заведение, откуда только что со скандалом на всю Россию уволили сразу нескольких работников после того, как они попросили за работу до издыхания давать им больше 35 тысяч рублей. Невольно хочется спросить: «Зачем?»

— Нам бы только доучиться, а там посмотрим, — говорят они без особого волнения.

«Закадровая» война

По мнению Разяпова и его коллег, проблему с переработками можно решить только одним способом. Со станций с существующим кадровым составом нагрузку снять никак нельзя — пациентов много и будет становиться всё больше и больше. Поэтому нужно увеличивать штат, а вот с этим беда. Вера Высогорец объясняет, что условия их работы подразумевают бешеный темп и драйв, выдержать который под силу не каждому. Их профессиональное сообщество — особая медицинская каста, попадая в которую, выкладываться надо до конца, и ты либо сразу уходишь, либо остаешься навсегда. В Ишимбае чаще уходят. Но в прежние годы, еще даже в начале 2010-х, студенты выстраивались в очередь, чтобы получить работу на скорой. Как раз в этот период колледж закончила Альбина Абдрахманова.

— Когда я сказала, что хочу работать в скорой помощи, на меня посмотрели вот так, — девушка округляет глаза. — Сюда люди толпами ломились. Мне пришлось год в больнице работать, ожидая, пока кто-нибудь уйдет и место освободится. Когда освободилось, меня и то взяли временно, потому что фельдшер ушла в декрет, а значит, меня бы «попросили» после ее возвращения. Но за это время я успела закрепиться, и меня оставили.

От этих воспоминаний Альбина усмехается. Нынче студенты в ишимбайской скорой не задерживаются, для них это лишь возможность «закрыть практику» в колледже, поднабраться опыта и найти место перспективнее. Теперь воевать приходится не за рабочее место, а за то, чтобы привлечь кадры. В начале года глава Башкирии Радий Хабиров (к слову, он родился как раз в Ишимбайском районе. — Прим. ред.) отметил нехватку медиков в целом по республике. По его мнению, одна из причин заключается в том, что выпускники Башкирского государственного медуниверситета не идут в профессию или выбирают частную практику. Ректор Валентин Павлов признает проблему, но подчеркивает, что таковая касается всех регионов России и всех отраслей.

— Учащиеся по ходу обучения понимают, что не хотят работать по выбранной специальности, — поясняет он. — На этот случай в БГМУ есть возможность после третьего курса сменить специальность без потерь. В вузе открыт ряд новых кафедр, в частности IT-медицины и программирования, которые становятся всё более востребованы в условиях технического прогресса. А для того чтобы сохранить специалистов первичного звена здравоохранения, существуют системы поощрения. Распределение медиков, которое действовало в советский период, больше не работает. Однако для привлечения специалистов в сельские территории существуют вознаграждения в размере от миллиона рублей. Кроме того, наш вуз запускает новые филиалы в развивающихся городах республики, чтобы обеспечить в них обучение медиков.

Павлов признает, что потраченные на подготовку и воспитание кадров годы не гарантируют, что новоиспеченный специалист захочет остаться в системе здравоохранения. Тем более пойти в скорую, тем более — в Ишимбае.

— Вы же были у нас, видели обстановку, — говорит Вера Высогорец. — Придут, посмотрят на наши старые шкафы и стены, поездят месяцок на суточных сменах, потом в квиток с зарплатой посмотрят, и всё: «Ооо, спасибо! Это не для меня».

Но проблема не только в Ишимбае, и не только в скорой. На переработки жалуются работники скорой под Уфой и под Москвой, в октябре 2021 года в Учалах собрался митинг против оптимизации больницы, протесты устроили медики в Еврейской автономной области, на Кузбассе из детской реанимации уволились сразу восемь врачей. Список можно продолжать еще долго.

— Главные проблемы, связанные с недовольством медперсонала, — во-первых, низкая оплата труда, во-вторых, высокая нагрузка и переработки, в-третьих, за последние годы они очень устали в борьбе, в войне с пандемией, — заявляет ректор Высшей школы организации и управления здравоохранением, доктор медицинских наук Гузель Улумбекова. — Более 80% медработников испытывают стресс и выгорание. И нам всем это надо понять и срочно решать эти проблемы. К сожалению, перспектив в решении этих проблем пока не наблюдается, финансово-экономический блок деньги на здравоохранении экономит.

Но именно пандемию используют оппоненты медиков в Ишимбае, которые пригрозили больше не брать на себя переработок. Руководитель Общественной палаты Башкирии Шамиль Валеев называет их акцию саботажем в военное время. Депутат Госдумы России и заслуженный врач республики Рима Утяшева сравнивает недовольных с дезертирами. Главврач из соседнего района Жанна Карунас (во время ее руководства иглинской больницей начали возмущаться работники скорой, а в феврале ее перевели в Благовещенск) обвиняет во всем медицинский профсоюз «Действие».

— «Действие» для раскачки ситуации в период пандемии исключительно работает по службам скорой помощи. Их провокативная стратегия проста — агрессивно создать или прокачать «первичку» и провести акцию протеста в форме забастовки или голодовки, — процитировала Карунас пост, опубликованный в одном из анонимных телеграм-каналов.

В сети блогером Арсланом Нигаматьяновым опубликованы телефонные переговоры с диспетчерской службой станции в Ишибмае, он подчеркнул, что именно так с пациентами общаются примкнувшие к этой организации работники. На записи те якобы хамят звонящим, дают некорректные указания и уклоняются от выезда. Разяпов, Высогорец и Абдрахманова узнают голоса. По их мнению, в некоторых моментах есть монтаж, который выставляет диспетчеров в невыгодном свете, но, что касается попыток не оформлять выезд, очень похоже на то, что происходит на самом деле.

— Так они и пытаются скорую лишний раз никуда не отправить, потому что иначе выехать будет некому, — считает Разяпов.

— А то, что мы якобы дезертиры и бежим с войны, так извините, мы уже два года эту войну ведем, — возмущается Вера Высогорец.

Медики связывают слив записей с намерением их оппонентов дискредитировать их требования и профсоюз «Действие», в который они перешли из республиканской организации работников здравоохранения (РПРЗ), которой с 2019 года руководит бывший главврач республиканской больницы для чиновников (РКБ-2) Рауль Халфин. «Действие» учреждено в 2012 году и, согласно информации на официальном сайте, имеет представительства в 57 регионах России. Как рассказывают представители здравоохранительной отрасли, активность организации вызывает раздражение среди руководства больниц в республике и за ее пределами. Отметим, что после угрозы «итальянкой» на представителя «Действия» Антона Орлова вылили информацию о том, что он замешан в деле о мошенничестве. Сам он обвинения отрицает, пояснив, что прежде проходил у следствия лишь как свидетель. К тому же, считает он, нападение на «Действие» переносит фокус внимания с реальных проблем.

— Громкие обвинения в адрес профсоюза «Действие» игнорируют собственно суть поднимаемых нами вопросов и являются попыткой переключить от них внимание, — поясняет он. — Ключевым из этих вопросов является низкий уровень оплаты труда медицинских работников. «Итальянская забастовка» — это, по сути своей, демонстрация того, как должна по факту выглядеть нормальная работа, работа строго по должностным инструкциям и всем нормативам. Такой формат, как уже было указано соответствующим надзорным органом, никаким образом не нарушает трудовое законодательство, в отличие от действий главного врача Ишимбайской ЦРБ, которого эти же самые обличители не удостаивают подобным вниманием. Работники, объединенные в независимые профсоюзы, имеют право защищать свои права всеми разрешенными законодательством способами, и если главный врач Шапочкин и его сторонники считают, что лучше молча наблюдать, как из конкретного отделения скорой помощи убегают работники, и даже не пытаться выйти на диалог и не прилагать никаких усилий для улучшения условий и уровня оплаты труда, а граждане при этом лишаются возможности в достаточном объеме получать медицинскую помощь, то вот это и есть настоящий саботаж.

По словам главврача Бирской ЦРБ и депутата Курултая Салавата Рахматуллина, «новый» профсоюз вызывает ряд подозрений: действительно ли их цель заключается в помощи медикам, как они декларируют. Допустим, в случае с ишимбайским скандалом может сложиться впечатление, что именно они «раскачали лодку». В то же время Рахматуллин признаёт, что акции «Действия» гораздо заметнее, чем РПРЗ. В разговоре с Разяповым это подтверждается: их коллектив перешел туда, потому что был недоволен «вялой» работой первого профсоюза по доплатам. Там же утверждают, что еще летом 2020 года, когда в Ишимбайской ЦРБ из-за кредиторской задолженности пытались снизить стимулирующие выплаты, именно их представители провели переговоры с главврачом, после которых тот отменил приказ.

— Но до этого, в январе, в нашем учреждении подписали коллективный договор, в котором доплата за ночное время составляла 40%, в то время как не должна была быть ниже 50%, — рассказывает Высогорец. — Когда мы у нее спросили, как же так, она ответила: «Человеческий фактор». Иными словами, она не поняла, что подписала. На этом же коллективном договоре стоит подпись Халфина.

Рамиль Разяпов добавляет, что именно с появлением «Действия» переговоры пошли живее. Тем не менее, когда ишимбайские медики объявили забастовку, РПРЗ заявил о подготовке предложения по увеличению зарплаты. В организации настаивают, что проблему можно решить путем переговоров.

— Мы прекрасно понимаем, что кадровый вопрос не решить одномоментно, но очень важно выработать единые подходы к оплате труда работников службы скорой помощи в целом по республике. По нашему мнению, доплаты за работу в неукомплектованных бригадах и в ночное время должны приближаться к 100%, — отметил Рауль Халфин.

В любом случае вопрос, как отмечает Салават Рахматуллин, не в профсоюзах, те — не более чем площадка для переговоров в той или иной форме. По его мнению, диалог необходимо выстраивать между работниками и руководством, и уж, если они сами не справляются, тогда и нужна помощь — от РПРЗ или «Действия». Должен быть какой-то буфер между конфликтующими сторонами. Рамиль Рязапов говорит, что раньше таким буфером был его предшественник Александр Смирнов. Тот проработал на скорой 30 лет, но ему долгое время удавалось в условиях дефицита кадров и денег хоть как-то найти общий язык и с начальством, и с подчиненными. Однако в августе 2021 года он подал заявление на увольнение и уехал в Тюменскую область. Зачем?!

Отповедь уставшего врача

По словам Смирнова, впервые заявление об увольнении он подал еще в 2018 году, но тогда замены не нашлось, а оставить брешь после себя он не смог. Спустя три года, когда ситуация стала еще хуже, врача уже не остановило и то, что его обязанности возложат на Рамиля Разяпова, который хоть и обладает внушительным стажем, но по должности является лишь фельдшером. Александр Смирнов объясняет, что напоследок наказал Разяпову, как договориться с руководством, но всё напрасно. Впрочем, и свое время работы в Ишимбайской ЦРБ он описывает как постоянный поиск компромиссов между молотом и наковальней.

— Валерий Сергеевич [Шапочкин] — все-таки достаточно умный человек, и иногда он идет навстречу, когда с ним нормально разговаривают, а когда не слушают и пытаются сделать своё... — говорит Смирнов. — Да, нет денег, больница плохо зарабатывает. Что ж никто, тот же Рамиль, не уехал в Стерлитамак или куда-нибудь еще, если так плохо всё? А устраивать митинги... Вот приехала комиссия на митинг, который они устроили в апреле месяце, но чем всё закончилось? Они, [фельдшеры], ничего толком не смогли сформулировать, кроме «дайте нам денег за ковидных больных». Я жалел своих, не приседал, не нажимал, защищал по полной программе. Но выбрал медицину — работай! Тем более это скорая помощь. А что с последним, [«итальянской забастовкой»], то представьте себя на месте жителя Ишимбая. Сегодня я вам говорю, что завтра к вам выезжать не буду, к вам не успею и вообще всё будет плохо. Проходит четыре дня, и: «Успокойтесь, мы будем к вам выезжать». Это что? Рамиль Разяпов — фельдшер неплохой, но заведующий... Я долго шел к этому. У меня были очень умные учителя: начмед Наталья Федоровна Бижаева, главврач Виктор Константинович Васюк, которые для меня очень многое сделали. Очень много было начмедов, у которых я очень долго учился.

Они ходили к Валерию Сергеевичу Шапочкину, собирали круглый стол, но, кроме криков «дайте», ничего нет. Вот «дайте-дайте», не может никто толком разговаривать. Амбиций очень много, а ты умеешь работать? Ты сначала свою зарплату отработай так, как надо! Я их жалел, так как не мог дать положенного, поэтому не наседал. Ни одного за восемь лет не наказал. Не мог дать и сильно не спрашивал. Собирал их, беседовал — одни крики. Дипломатия побеждает войну, а в этой группе энтузиастов, которые примкнули к профсоюзу «Действие»... Они приезжали ко мне, совали в лицо корочки, типа они — депутаты, а я никто. Это что, профсоюз? Я бы другим словом это назвал.

Я, когда уезжал, говорил: «Рамиль, ты пока не ругайся, напиши письмо главному специалисту по скорой при Минздраве Аязу Ринатовичу [Камалову], вызови его еще раз, давайте разберемся вместе». Но у них лозунги, протесты, политика. Такая обстановка по всей стране. Где на скорой помощи хватает людей? Здесь система. Просто выйти на улицу с плакатом и сказать, что мы сейчас работу скорой остановим, это что, выход? Забастовку устраивать на самой важной структуре? Нет. Комиссии приезжали. Приезжали, приезжали, приезжали. А кто крайним оставался? Я и оставался. Когда уже практически договорились, что должны быть выплаты, от этого профсоюза [«Действие»] поступают жалобы, руководство что делает? Выплаты убирает.

А как проблема может решиться? Я беседовал с очень большими людьми, как можно изменить что-то. Да никак. Когда-то здесь был коллектив, когда-то в скорой помощи работало 60 с лишним фельдшеров, а сейчас осталось сколько там? Приходит молодой, обучаешь его, вкладываешь силы. А он, естественно, стремится к лучшему, увольняется и уезжает в другие города. До моего отъезда 10 фельдшеров уволилось. Катастрофа была. Нет условий, [чтобы человек остался]. Почему я уехал? Не потому, что проблемы были. Я их не боялся. Я до сих пор в медицине, зарплата у меня такая же, здесь всё есть, все условия, но дело не в деньгах. Я бы остался там простым врачом, с удовольствием остался бы простым врачом. Опыт большой, работа меня не пугает, ездил бы на вызовы и спасал бы людей, но меня бы никто не пустил — только через увольнение. Кто меня отпустит?

Хоть одна на нас жалоба была от населения? Чтобы мы не приехали на вызов — хоть одна? Единственное: «Вот этого у вас нет, вот этого». Да, не хватало оборудования, не закупалась одежда. Я пытался что-то делать. Но ты выбиваешь что-то, договариваешься, обсуждаешь с главным врачом, с экономистом. Всё, договорились. Но есть люди [в коллективе фельдшеров], которым всё равно, лишь бы пожаловаться, они начинают слать эти жалобы, потому что они ничего больше не умеют в этой жизни. Есть там такие, парочка. Им всё равно, на что жалобу писать, — солнце плохо светит. Естественно, на жалобы съезжаются комиссии и спрашивают: «За что мы вам будем что-то повышать?» Все договоренности снимаются. Когда вышло 311-е постановление [о реформировании зарплаты работников здравоохранения от 2015 года], скорая очень много потеряла в зарплате, окладной части и выплатах главного врача. Вроде разница небольшая, но [до постановления] копейки набегали. Собирали собрания, на собрании нужно было просто встать и сказать: «Мы хорошо работаем, почему бы нам не повысить [выплаты]?» В результате уже на третьей минуте из-за этих людей шел скандал. Главный экономист вставал и уходил: «Ребят, я не хочу участвовать в вашем базаре».

В 2019 году договариваюсь, что фельдшерам надбавка 30%, диспетчерам — 15%. Всё уже обговорено. Меня вызывают и показывают помои, которые были написаны во все инстанции с перечислением всего. Кому это понравится? Договоренности снимаются. Еле-еле оставляю 25% выездным фельдшерам. В течение полугода эти доплаты получали. Почему сняли? Угадайте с одного раза. А продолжаются письма. На этот раз человек написал жалобу, что заведующий отделением пытается увеличить норму рабочего времени. Это делает Министерство труда. Посмеялись, конечно, но есть жалобы, а это минус, минус всей скорой помощи, а не заведующему. Работали у нас санитары, парни молодые, которые таскали больных. А почему они ушли? Да потому, что жалобы продолжались, а управление это настолько достало, что они просто взяли и привели в соответствие с законодательством: санитаров на скорой помощи приказом Минздрава быть не должно.

А потом появился профсоюз «Действие». Почему появился? Ковидные выплаты. Так они везде. Вот куда я сейчас приехал, те же самые жалобы — невыплаты. Люди писали, добивались. Ну добились, но надо же что-то дальше делать, начали копать под систему. С системой надо договариваться — систему сломать тяжело.

Скорая помощь всегда на передовой. Работать очень тяжело. Ночная работа, недовольные пациенты. Фельдшеры не хотят идти в скорую помощь — они ищут частные медицинские центры. Куда-нибудь — только не в скорую. 28 лет я все-таки работал. Люди писали письма с требованием, чтобы их взяли на скорую, потому что мест не было. Почему всё изменилось? Из-за оплаты труда. Может, тарифную сетку можно поменять. Но это вопросы к Минздраву, а не к главному врачу. Фельдшер должен работать на ставку, может, чуть-чуть брать по желанию за соответствующую плату. Если этого нет, человек начинает уставать. У нас было 9 бригад, всё было нормально, но потом люди стали уходить, уходили и водители, и фельдшера, количество бригад стало сокращаться. Что я мог сделать? Ездили в Стерлитамак, в Салават, а никто не хочет [к нам идти].

Раньше медицина была отдельной графой в любой анкете, а теперь на этом месте стоит графа «услуги». Медицина — это сфера услуг. Пациент всегда прав, а мы — прислуга, мы должны, мы обязаны. Они, [фельдшеры в Ишимбае], всё правильно требуют. Просто они метод неправильный выбрали, они пошли не тем путем. Надо договариваться, но сейчас там и некому договариваться. Многое, конечно, зависело от главного врача. Если сотрудник перерабатывает, он должен получать соответствующую выплату за свой труд. Но так как у больницы денег нет, на финансирование скорой выделяется всё меньше и меньше, убирается количество вызовов.

Да, на скорой тоже есть план по количеству вызовов. Когда я только пришел, у нас был план более 30 тысяч вызовов в год, за них поступали деньги. Мы всегда его перевыполняли на полторы-две тысячи. Но на 2021 год план поступил на 23,5 тысячи. Такой план мы уже в ноябре выполняем. А куда деть оставшиеся вызовы за декабрь? Это раньше за перевыполнение плана орден Ленина давали, а сейчас за это штраф. Работаешь себе в убыток.

А вот станция скорой помощи в Стерлитамаке работает на себя, они по сути самостоятельное предприятие, которое распоряжается своими деньгами, поэтому у них есть всё. Они сами решают, что купить, кому и насколько поднять зарплату. У них есть всё. Я очень ждал, когда нас присоединят к ним. С другой стороны, там тебя никто жалеть не будет. Но зато я знаю, что получу столько, сколько заработал. А если я знаю, что мне за это не заплатят, зачем мне работать хорошо?

Полезное дело

Минздрав Башкирии давно шел к тому, чтобы объединить под стерлитамакской скорой отделения соседних городов и близлежащих районных центров. Ждали этого и медики. Ишимбайские фельдшеры объясняют, под ЦРБ они — как отщепенцы, станция слишком далеко от администрации, чтобы их проблемы слишком сильно волновали руководство, до их кабинетов не докричишься, приходится митинговать. Стерлитамак еще дальше, но заведуют там специалисты, которые на деле доказали, что разбираются в работе скорой. Рядовой персонал поглядывает туда с завистью, а заведующие ездят на консультации.

— Мы сколько заработали, столько получили. Все деньги остаются у нас [в отделении], мы на них кормим только наших ребят, — рассказывает старший фельдшер Лариса Галиакберова. — Но работы всё равно много. Даже когда полный штат, кто-то в отпуске, кто-то заболел — не станешь же брать на место временно заболевшего человека, которого потом придется уволить. Кадров всегда будет не хватать. Но у нас нет такого, чтобы каждый месяц работали по две ставки, но, если хотят подзаработать, берут раз в два месяца. Недовольных у нас нет. Есть те, у кого маленькие дети или другие семейные обстоятельства, они на какое-то время просят уменьшить смены, идем навстречу, можем поставить сутки через трое, в каждом случае договариваемся индивидуально.

Планировалось, что объединение состоится в сентябре. Но после «забастовки» в Ишимбае Минздрав форсировал проект. 8 февраля был издан приказ, согласно которому под крыло стерлитамакской скорой переходят отделения в Салавате и Ишимбае, а также в Ишимбайском, Альшеевском, Аургазинском, Гафурийском, Миякинском, Стерлибашевском и Стерлитамакском районах. В профсоюзе «Действие» опасаются, что ускорение процесса объединения могут использовать, чтобы ввести в заблуждение ранее высказывавших недовольство медиков.

— Процедура объединения запущена уже давно, но сейчас они решили ее ускорить — возможно, чтобы внушить недовольным, что проблема решается, что если они сейчас продолжат настаивать на своем, то позже останутся без работы, — говорит Антон Орлов. — Поэтому наша цель и задача — чтобы члены профсоюза не были ущемлены в правах при передаче отделения скорой помощи в ССМП Стерлитамака.

Он добавляет, что медицинское руководство в Стерлитамаке установило авторитарный стиль управления: там работники даже пикнуть не смеют. Рамиль Разяпов подтверждает это, но лишь отчасти. По его сведениям, стерлитамакское начальство пользуется авторитетом среди подчиненных не в меньшей степени потому, что условия там лучше. Остальные фельдшеры в Ишимбае тоже обрадованы новостью об объединении и верят, что грядущие перемены к лучшему. Коснутся ли новые условия Рамиля Разяпова, Веры Высогорец и Альбины Абдрахмановой, пока неясно. Отметим, что старший фельдшер из Стерлитамака состоит в РПРЗ под председательством Рауля Халфина и протест коллег не поддерживает. По ее мнению, ребят просто понесло.

— Я знаю Веру Высогорец, она очень хороший специалист, очень умный сотрудник, — говорит Лариса Галиакберова.

Сами медики надеются на решение суда, милости главврача они не ожидают. Рамиль Разяпов признаётся, что и прежде с начальством возникали конфликты, но только теперь, после провернутого Валерием Шапочкиным увольнения, утрачено личное уважение. Тот же говорит, что ишимбайская скорая обслуживает все поступающие вызовы даже после расставания с целым рядом фельдшеров. По словам Валерия Шапочкина, никакого конфликта с коллективом не было.

— Есть просто люди, которые не хотят работать, — заявляет главврач.

— Есть просто люди, которые не хотят платить, — отвечают его подчиненные со станции скорой.

Разяпов, Высогорец и Абдрахманова говорят, что готовы вернуться к работе хоть прямо сейчас.

— Зачем? — задумывается Вера. — Мне вот уже даже друзья говорят: «Может, не надо? Может, это повод начать что-то новое?» Но все эти переработки, кадровый голод, усталость, стресс, давление — несмотря на всё это, порой удается сделать что-то очень важное, вовремя приехать и спасти кому-нибудь жизнь. Мы все-таки полезное дело делаем, это затягивает.