«Принуждение работает и будет применяться». Политолог — о последних решениях Радия Хабирова

В Башкирии в третий раз перенесли введение антиковидных ограничений. Республиканские власти снова дали экспертам и общественникам повод для обвинений в непоследовательности. О причинах решений главы региона Радия Хабирова и последствиях для его репутации в интервью UFA1.RU рассказывает политолог Дмитрий Михайличенко.

— Как очередной перенос сроков указа Радия Хабирова об антиковидных ограничениях повлияет на его репутацию?

— Я бы вообще не стал бы говорить о репутации применительно к ситуации, когда рейтинги доверия властей по всем регионам очень невысокие. Все решают свои тактические задачи: что в Москве, что в Уфе. Они делают одно и то же: ужесточают и смотрят реакцию. Если люди стали больше вакцинироваться, переносят ограничения, если люди не реагируют, то снова ужесточают. Эта тактическая игра вне репутационных оценок. И у мэра Москвы Сергея Собянина стоит задача вакцинировать население, и у главы Башкирии Радия Хабирова тоже. И, видимо, такая тактика работает, но диалога между обществом и властью нет. Задача, может быть, и правильная, но методы специфические.

— А как на это смотрят представители бизнеса? Могут ли они быть благодарны очередной отсрочке?

— Есть кнут и пряник, а бывает ситуация, когда пряника нет, и им становится отсутствие кнута. Бизнес, конечно, в какой-то степени благодарен, но это не та благодарность, которая увеличивает синергию. Надо понимать, что мы в экстренной ситуации, и власти не миндальничают. Самая сложная ситуация сложилась в Санкт-Петербурге, где очень сильное лобби предпринимателей, и непоследовательные действия губернатора привели к отставке его заместителя, который плотно работал с ресторанным бизнесом. В Москве очень сильная иерархия и мощный ресурс у власти. Собянин дает команду, и все подчиняются. Но они сами себе не враги, Москва — купеческий город, деньги считать умеет, при необходимости ограничения снимут, тем более что там рестораторы в центре города — не простые бизнесмены. В Уфе Хабиров выстроил отношения таким образом, что голос бизнесменов слушают, терять дойных коров не надо, но главное — решение государственных задач.

— А как должны реагировать остальные, видя, что власть то запрещает, то отменяет? Уверенности в необходимости вакцинации это им не добавит.

— Нет, конечно — так же, как и информационная политика. Но ситуация характеризуется хроническим отчуждением общества от власти, и в этих условиях принуждение является единственным работающим инструментом. Самое плохое в том, что принуждающий механизм показывает свою эффективность. Социологические опросы — пусть они не всегда точны, но всё равно отражают реальную картину — показывают, что после того как антиковидные меры ужесточили, стало больше прививаться людей. То есть принуждение работает, и этот механизм будет применяться в других сферах.

— К такому выводу придут представители властей?

— Да. Общество находится в аморфном состоянии и принимает то, что есть. Власти региональные находятся в подчиненном положении. Им федеральный центр сказал — они делают. Проблема в том, что нет механизма диалога и убеждения, и общество не доверяет инициативам власти, даже самым правильным.

— Как всё можно было сделать по-человечески?

— В этих условиях такое невозможно. У Хабирова и стиль достаточно жесткий. Вакцинационная кампания изначально должна была быть открытой и объективной. Но, опять же, вот как действует структура, при которой все решения принимаются в федеральном центре: если все регионы дают низкие показатели заболеваемости, Башкирия тоже будет это делать. Людей заставили думать, что ковид побежден. Сейчас уже некоторые страны говорят, что нам пора жить с осознанием, что ковид уже никуда не уйдет (например, Сингапур). Когда в российском обществе это осознание придет, тогда всё нормализуется. Но это должен задавать федеральный центр. Я не сомневаюсь, что ситуация нормализуется, но сейчас власти принимают жесткие меры, и они носят экстренный характер.

Если говорить о более-менее хороших примерах, то они в Татарстане, потому что там рейтинг у [главы республики Рустама] Минниханова достаточно высок, и люди более-менее ему доверяют, в остальных регионах такого практически нигде нет.

— С чем это связано?

— Татарстан превращается в обособленную провинцию, такую российскую Каталонию (автономный регион в Испании. — Прим. ред.), которая процветает, потому что элиты связывают себя с территорией республики, понимают, что будут там жить и заботятся об этом. Этого не хватает многим регионам — если посмотреть глав, то в более 40% это «варяги» (назначенные федеральным центром уроженцы других регионов. — Прим. ред.).

А в Башкирии не хватает диалога, какой есть в Татарстане, хотя полгода пытались власти убедить [население прививаться добровольно], но темпы вакцинации были невысокие. Это не проблема губернаторов — это проблема недоверия к федеральной власти в целом, потому что если власть долго не сменяется — а она фактически не сменяется — и тенденции к смене нет, то люди не будут ей доверять. По всем вопросам люди ожидают от власти только плохое, и, как правило, после выборов это плохое случается.

— То есть власти Татарстана могут себе позволить принимать единоличные решения, если не что сделать, то хотя бы — как, а в Башкирии нет?

— В Башкирии тоже свои методы используют, у них же был полгода запас — как хотели, так и решали проблему. У Татарстана больше свободы действий, но и у Хабирова она есть, на федеральном уровне с ним считаются, и он выбрал жесткую модель решения задач. Сейчас, думаю, мы постепенно придем к унификации подходов на уровне федерального центра. Губернаторы — как пешки. Конечно, трудно назвать пешками мэра Москвы Собянина, главу Чечни Рамзана Кадырова, того же Минниханова, да и Хабирова, но большинство региональных глав такие, что если поменяешь, мало что изменится. Их на шахматной доске выдвигают первыми, а уже после в игру вводят более значимые фигуры.

— Еще один пример непоследовательности — объявление об антиковидных ограничениях и в то же время проведение Фольклориады, на которую собрались представители не менее 29 стран.

— Федеральный центр дал на это добро. Плохо это согласуется, но под ответственность Хабирова проводится. При качественной организации можно минимизировать негатив, но общество всё равно пугается.

— Почему Хабирову так важно провести Фольклориаду?

— На нее потрачены огромные средства. Если бы он ее свернул, начались бы обвинения в коррупции: куда они деньги потратили? Силовики, проверки и так далее. У нас же нет баланса. Но такого нет, что Хабиров не понимает рисков. Просто пытается пройти сквозь Сциллу и Харибду. Во многих других регионах тоже, хоть и отменяют некоторые мероприятия, большинство продолжается.

— А если мы действительно, как предрекают, изобретем новый штамм башкирского коронавируса после такого международного форума?

— Надо понимать, что и за это отвечать Хабиров будет не перед нами, а перед федеральной властью. Нельзя сказать, что он на этом уровне суперустойчив — его критикуют. Но в целом у него там много сторонников. Есть другие губернаторы, которые больше наиграли на отставку. Осенний «губернаторопад» будет, но вряд ли он коснется Хабирова.

— В январе Хабиров предлагал ввести ковидные паспорта и получил разгромную критику, а сейчас постепенно вводят QR-коды, то же самое по сути, и никто не протестует. Хабирова тогда использовали для проверки настроений в обществе?

— У меня нет четкого ответа, но думаю, что Хабиров тогда взял инициативу на себя. Губернаторы обычно боятся, но не Хабиров, надо признать. Он выдвинул инициативу, но получил жесткое «нет» и критику, а потом власти так и не поняли, что делать. И тут взял на себя инициативу Собянин, который перетряхнул антиковидную политику. Я бы не стал за это ни хвалить Хабирова, ни ругать — это следствие разбалансированности всей системы. Понятно, что власти впервые столкнулись с ковидом, но пора бы выработать единую логичную политику.

— Сейчас власти уже позволяют себе жесткую критику тех, кто выступает против вакцинации. Даже высмеивают их.

— Это не от большого ума. Согласно опросам «Левады» (признано в российском суде иностранным агентом. — Прим. ред.), в России 54% не хотят прививаться. Нельзя людей оскорблять, даже при принуждении. Тот же Собянин, объявляя о ковидных ограничениях, просил москвичей отнестись к этому с пониманием. Это дает смягчающий эффект.

— Чем отличаются ограничения в Москве (Дмитрий Михайличенко проживает в российской столице. — Прим. ред.) и Уфе?

— Набор ограничений тот же, но в Москве они соблюдаются строже. Тут тоже заметно, что в один день людей в масках больше, в другой — меньше, например, в метро. Но в Уфе маски носят меньше. Дисциплины в Москве больше, но тоже не на достаточном уровне. Власть не научила людей соблюдать социальную дистанцию. В Москве Фольклориада каждый день — в смысле плотного скопления народа. Например, на кольцевых станциях метро в час пик. В конце года по демографии нас ждут очень плохие результаты, это очевидно.

— Какие выборы нам предстоят в такой ситуации?

— Хабиров выборы проводит всегда одинаково — стерильно и тихо. Они мало коррелируются с реальными настроениями, но у него такая методика. Думаю, на выборах никаких особых нервов не будет. Есть «Справедливая Россия», которая хочет, чтобы Гаджимурад Омаров попал в Госдуму, есть некоторые, скажем так, нервишки на уровне горсовета, а так федеральный центр запустил по списку «парашютистов», которые вообще не местные и которых здесь не поддерживают, но они за счет общего результата «Единой России» должны пройти. От КПРФ Александр Ющенко избирается по списку и, скорее всего, по списку и пройдет. Не вижу там интересных вещей, потому что в плане выборов Башкирия — это электоральный султанат.

— А антиковидные ограничения помогут властям провести выборы так, как они хотят, или наоборот?

— Либо помогут, либо нейтрально сыграют. Власти же понимают, что не нужно лишний раз спекулировать. Если они посчитают, что всё подконтрольно, то в плановом режиме проведут выборы, если нет — введут ограничения. Введение трехдневного голосования — это уже очень серьезный ресурс. Мне это категорически не нравится, и я вообще не обсуждаю электоральные результаты, потому что понимаю, что власти проведут кандидатов, которые нужны им. Проблема в другом: будут ли протесты после выборов? Думаю, в ряде регионов, прежде всего в столице, это возможно.

— Вы говорили, что власть может сделать неправильные выводы о пользе кнута. А что может сделать население в ответ, чтобы сказать, что такие методы не подходят?

— Активная информационная политика, гражданская активность, призывы, петиции. Но я вижу, что это не работает. У нас общество, в котором свобода и гражданская активность почти растворяется в структурах безразличия. В Башкирии это особенно заметно.

— Вице-премьер России Марат Хуснуллин предлагал объединить регионы России и тогда подвергся критике, но теперь ходят слухи, что он будет курировать Приволжский федеральный округ. Не является ли это кураторство формой того самого объединения? Это нас так подготавливали?

— Мое мнение, что это не случайный вброс. Но если Хуснуллин и станет курировать ПФО, это не повлияет на объединение в ближайшей перспективе, два-четыре года. Сначала попробуют «малышей» (малые регионы России. — Прим. ред.) объединить. Нас ждет не объединение регионов (хотя это, на мой взгляд, будет через три-пять лет), а укрупнение районов внутри регионов: количество муниципальных администраций будет уменьшаться. Но Башкирии ничего не грозит, чтобы ее с кем-то объединили — это крупный регион, седьмая по численности населения республика, плюс этническая специфика.

— Но внутри самой республики пройдет укрупнение. Это благо?

— Я так не считаю. Государство цифровизирует услуги, и если в селе остаются две бабушки и один дедушка, власть считает, что не надо там целую администрацию держать. Это будет воспринято негативно, потому что люди хотят чувствовать государственную заботу. Будет в Башкирии это или нет в ближайшие годы, я сказать не могу, но рано или поздно мы к этому придем.

Еще один момент, который продавливает Хуснуллин — агломерации. Чтобы была Большая Казань, Большая Уфа, Большой Екатеринбург, и все школы и больницы туда уходили. Если ты, например, из Благовещенска, то езжай в Уфу. Это федеральный центр сокращает расходы на регионы, оптимизирует. Но Башкирия — сильный регион, тут от воли республиканского руководства зависит многое. Если Хабиров скажет, что мы нормально сами себя обеспечим, то может защититься от этих негативных тенденций. Но в долгосрочной перспективе это всё равно неминуемо — люди сами из деревень уезжают.

— С другой стороны, это сокращение бюрократического штата, чиновников станет меньше. Это всё так будет подаваться?

— Да-да. И вот еще цифровизация — пользуйтесь электронными услугами. Это веяние времени, но проблема в том, что укрупнение регионов, когда люди в центре собираются, а периферия умирает, это не очень правильно. Но у России огромные пространства, и инфраструктуру для всей страны они построить не могут.

— Что можете сказать про Алана Марзаева, которого Хабиров много критиковал и отправил в отставку с поста главы Минтранса Башкирии, но после вернул на должность министра строительства?

— У Хабирова короткая скамейка запасных. Людей, которые устраивают и федеральный центр, и его самого, не так много, поэтому ротация идет так. В этом контексте я бы напомнил, что Хабиров сам уже говорил, что не факт, что те, кто уходит, уходят навсегда. Это еще и пас [бывшему замруководителя администрации главы Башкирии Ринату] Баширову, потому что скоро руководитель администрации Александр Сидякин, скорее всего, уйдет в Госдуму. Хабиров многих критикует — он такой, жесткий. Он — главный, арбитр. Ну то же самое на федеральном уровне: критика идет, а потом человек всплывает на должности в другом регионе. Набор административных элит органичен, и обновление элит происходит не так часто, как, может быть, хотела бы общественность.

— Сидякин уйдет в Госдуму? Его коллеги и эксперты говорили, что он еще не принял окончательного решения.

— А я думаю, так говорят специально, потому что если сказать, что ключевая фигура администрации уходит, то она теряет управленческие функции, а ей же надо как-то доработать.

— По поводу Сидякина говорят, что для Хабирова это отличный перевод на федеральный уровень, но будет ли его кем заменить?

— Там будут молодые на первые позиции выходить — вице-премьер РБ Азат Бадранов, замруководителя администрации главы Башкирии Урал Кильсенбаев. Я думаю, они уже решили, кем заменить Сидякина. Он уже эффективно работал на федеральном уровне. Там у Хабирова есть он сам, Сидякин, премьер Башкирии Андрей Назаров, был еще полпред президента России в РБ Роман Симандуев — вот они с федеральным центром в контакте. Есть еще глава Минздрава Башкирии Максим Забелин, который вообще человек с федеральным бэкграундом, но он не человек Хабирова, а, скорее, в альянсе с ним сейчас.

— Если Сидякин уходит и есть дефицит кадров, то с Башировым тоже можно не прощаться?

— Думаю, да. С точки зрения Хабирова, он его никак не предал и сохраняет верность, в их иерархии это значит очень многое. Но то, как Баширов курирует ХК «Салават Юлаев», мне кажется, не очень хорошо. Если бы его курировал более влиятельный игрок Хабирова, там было бы больше денег и больше спортивных результатов, хотя, как показывают спортивные события в целом, всем становится очевидно, что спорт в таком формате развиваться в России не будет.

— А как скоро найдут замену Ростиславу Мурзагулову?

— Она и не нужна. На гитаре в правительстве Башкирии играть не особо нужно, в футбол и без него знают, как играть. С информационной политикой сейчас работает Елена Прочаковская, которая умеет работать системно, а не только в «Фейсбуке» сториз выкладывать. Пресс-секретарь у главы Башкирии тоже есть.

Просто Мурзагулов входит в его окружение и многое про всех знает. Есть опасения, что он еще какую-нибудь книгу напишет. Мурзагулов, может быть, сделает ставку на работу с Моргенштерном, а Хабирову он не нужен, и чем дольше он будет не у дел, тем глубже правящие элиты Башкирии поймут, что Мурзагулов им не нужен или даже вреден.

— Вы же большой поклонник «Салавата Юлаева»?

— Болельщик, в классическом понимании. С 1986 года.

— Что можете сказать о том, что у клуба потребовали освободить Дворец спорта и здание интерната за долги?

— Налицо управленческие ошибки. Руководство клуба регулярно жалуется, что у них денег не хватает, но подобные вещи допускать не стоит. Если они допустили такое, не урегулировали отношения с мэрией — значит, у них нет особого веса внутри республиканской власти.

Это большая проблема. Главные проблемы клуба — плохая работа школы, отсутствие менеджмента и слабая работа с болельщиками. У клуба огромная армия болельщиков, а руководители не могут ничего сделать. Конечно, зарабатывать на них в нынешней ситуации клуб не будет — там, чтобы заработать, надо билеты делать по 3000 рублей. Но есть хороший пример: как организован казанский «Ак барс» или, например, баскетбольный ЦСКА, где отличная организация и работа с болельщиками. К сожалению, в «Салавате Юлаеве» этого нет. Там каждый сидит и держится за свое место. И думает, как бы ослабить конкурентов. Как бы кто на его место не зашел. Боюсь, команду через год-два ждет превращение в разряд середняков.

«Салават Юлаев» — это визитная карточка республики, но если туда копнуть глубоко, получится очень серьезный имиджевый урон. В свое время он уже был, когда Вайсфельда попросили из клуба за финансовую, скажем так, самостоятельность.

— Как это повлияет на жителей?

— С точки зрения государственного мышления, если есть столько других проблем, лучше адресную помощь обычным людям оказывать, чем кормить легионеров. Я думаю, это вопросы периферийные, хотя социальное недовольство будет значительным. Но во Владивостоке «Адмирал» пропустил сезон, и ничего. Профессиональный спорт регионам становится не по карману. Для многих регионов.