«Коррупция исчезнет, когда чиновники поймут, что за взятки их посадят, лишат имущества и оштрафуют на крупные суммы»: откровенное интервью с замначальника следкома Башкирии

В этом году Башкирию потрясла целая волна раскрытия коррупционных преступлений. Следователи раскрывают схемы как у рядовых гаишников, так и у министров. Сначала накрыли преступную группу в ГИБДД, которую покрывал их начальник, а позже в СИЗО отправили министров строительства и ЖКХ. О том, когда в республике искоренят коррупцию, почему взрослые совершают преступления в отношении малолетних, и как следователю из Бурятии живется в Башкирии, мы поговорили с Евгением Лагацким, первым заместителем руководителя Следственного комитета республики. Полковник откровенно и честно обсудил острые вопросы с главным редактором UFA1.RU Эллиной Юсуповой.

Башкирия — место парадоксов

— Какие у вас первые впечатления о Башкирии после приезда из Бурятии?

— Впечатления приятные, республика похожа на мою малую Родину — на Республику Бурятия. Климат, территория — всё очень нравится, всё красиво. С моей точки зрения, отличия в экономическом развитии. Здесь более развитый регион, соответственно, с этим большая занятость населения.

— Что поразило в Уфе, когда вы только сюда приехали?

— Первое впечатление от Уфы — это огромное количество зелени и то, как внимательно относятся к этому граждане. Мне повезло проживать в районе Зеленой рощи, очень красивая местность. Я был почти во всех частях города, везде зеленые парковые зоны, очень красиво. Что касается первых впечатлений, бросающихся в глаза за пределами города Уфы, — это нефтяные вышки, для нашего региона это нехарактерная особенность. На улицах отмечаю приятную манеру общения, Башкирия — национальная республика, но никакого дискомфорта в связи с этим я не испытываю,

— Еще вы работали на Дальнем Востоке?

— Да, последние годы я работал на Дальнем Востоке. Я начинал работать в Иркутской области, это не относится к территории Дальнего Востока. Потом, когда меня назначили руководителем Дальневосточного следственного управления на транспорте Следственного комитета России, работал в Хабаровске, но обслуживали мы там несколько регионов: Сахалин, Камчатку, Приморский, Хабаровский край, Магадан, Чукотку, Еврейскую автономную и Амурскую области. Во-первых, уровень населенности этих регионов невысок, из-за чего необходимо преодолевать большие расстояния, чтобы переместиться из точки А в точку B. Во-вторых, накладывает отпечаток для нас следователей то обстоятельство, что нужно оперативно прибыть на место происшествия, собрать доказательственную базу, ничего не упустить и не утерять, это такие особенности, с которыми приходится сталкиваться ежедневно. Регион особый, в зону нашего внимания входил не только железнодорожный и воздушный, но и морской транспорт, а это Тихий океан, Охотское и Японское моря. Тоже красивые места.

— Тот опыт, который вы получили на таких больших территориях, удалось применить в Башкирии?

— Я думаю, что не сопоставима работа территориальных следственных управлений и следственных управлений на транспорте. С моей точки зрения, огромный объем ежедневной работы на территории можно сравнить только с транспортными особенностями: это опять же расстояния, вопрос выявления и расследования преступлений транспортной направленности и транспортной безопасности. Не так-то просто расследовать преступление, связанное с нарушением правил охраны труда на морском судне, если человеку был причинен вред здоровью на территории Тихого океана, где до берега минимум 800–900 километров. При этом нам необходимо понять не только, что произошло, но и воссоздать картину, сделать выводы, кто виноват или не виноват. Это очень сложная задача, требует значительных временных затрат в обучении таких следователей, поэтому я бы поставил всё это на чашу весов напротив большого объема работы в территориальном управлении. Эта огромная работа, которая осуществляется здесь ежедневно, потому что десятки происшествий, до которых нередко просто тяжело добраться, а необходимо еще провести исчерпывающий объем следственных действий за максимально сжатые сроки и приять верное процессуальное решение. Но знания и навыки, приобретенные во время службы в следственных управлениях на транспорте, бесценны.

— Какие дела вы расследовали? Какие больше всего запомнились?

— Большую часть жизни и профессиональной карьеры я жил и работал в Республике Бурятия, криминальная ситуация в республиках схожая, поэтому расследовал я преступления против личности, убийств достаточно много было, преступлений против половой неприкосновенности большое количество в отношении разных категорий граждан. Расскажу ситуацию: проживала семья, ветераны войны, бабушка и дедушка, которые были убиты у себя дома, у них были похищены деньги и другие ценности. В доме у них стоял в шкафу фарфоровый сервиз 10-летней давности, как отдельная драгоценность. От сервиза осталась одна чашка с характерным орнаментом. Я изъял ее в качестве вещественного доказательства. Приехали родственники и сообщили, что сервиз «германский», был привезен из-за границы, то есть шансов найти сервис с таким же рисунком в целой Бурятии был невелик. Я взял это за основу. Первоначально сложность была в том, что на той же улице проживал наркоман и первое подозрение пало конечно же на него. Но потом стало ясно, что это не он, и мы остались с нераскрытым преступлением. Будучи тогда жителем того же района, я пообщался с местными жителями и они подсказали, что убийство ветеранов мог совершить один местный мужчина. Он жил с матерью, характеризовался отрицательно и не имел постоянного источника дохода. Но доказательств его вины не было. Тогда мы прибегли к некой процессуальной хитрости. Мы пригласили отдельно подозреваемого и его мать, показали друг другу, после чего завели их в разные кабинеты и стали допрашивать. Спустя некоторые время, женщина, подумав, что сын все рассказал, выдала его и призналась, что убийство совершил ее сын. В ходе обыска в их домовладении мы обнаружили коробку с похищенным сервисом, его было ни с чем не спутать, потому что у меня эта чашка стояла в комнате для хранения вещественных доказательств, она мне снилась даже. Это было моим одним из первых дел. Вопрос часа икс, когда ты с гордостью понимаешь, что раскрыл особо тяжкое преступление. Правда, эта эйфория длится всего несколько дней, потом на тебя наваливается кипа уголовных дел. Примеры из транспортной направленности тоже запомнились, потому что только я приехал работать в Иркутскую область и через несколько дней мы получили сообщение, что пропал из эфира и со всех контрольных приборов самолет Ил-76. Мы искали его несколько дней, это то случай, когда совместно бок о бок работали сотни сотрудников МЧС, следователей, криминалистов, сотрудников полиции. Всё для того, чтобы практически по крупицам зафиксировать все доказательства, потом их вывезти и сделать раскладку. Всё было в дыму, перемещались в специальных масках, было очень сложно. Считаю, что мы достаточно хорошо тогда отработали.

— Какие вопросы вы курируете в следственном управлении?

— Я курирую вопросы следственной деятельности всех 28 территориальных подразделений следственного управления, за исключением вопросов экономики и коррупции. Это ежедневный труд, скучать не приходится. Кроме всех территориальных следственных отделов, я курирую предметно направление преступлений, совершенных несовершеннолетними и в отношении них. Также мне поручен контроль за финансово-экономической деятельностью следственного управления, за деятельностью отдела по приему граждан и документационному обеспечению.

С каждым годом преступления становятся все изощреннее

— Почему с каждым годом преступления растут и становятся более жестокими?

— Я это однозначно связываю с развитием Интернета, компьютерных технологий. Люди начинают готовиться, потому что где-то увидели подобное, проанализировали. На самом деле, у нас в республике наблюдается снижение преступлений, совершенных несовершеннолетними и в отношении них, по сравнению с прошлым годом. Мне кажется, нужно ставить барьер на пути развращения. Контент, который говорит о насилии в отношении детей, должен быть запрещен и мы должны иметь техническую возможность его выявлять и блокировать. В сети должен быть более жесткий возрастной ценз. А как известно, в Интернете этого добиться тяжело, нужно просто подтвердить, что тебе исполнилось 18, и доступ открыт. Преступления становятся изощрённее и, с моей точки зрения, не подающиеся никакому объяснению. Наша задача их расследовать и заниматься профилактикой так, чтобы в дальнейшем они не повторились.

— Как вы считаете, ограничение доступа в Интернет может помочь предотвратить и профилактировать преступления?

— Полное ограничение доступа — однозначно нет, это тупиковый вариант. Но ограничение работы внутри Интернета и работа тех сайтов и каналов, куда могут зайти дети, именно здесь нужно устанавливать рамки.

— Подростки видят, что преступления, которые совершаются в отношении их сверстников, носят более сакральную форму и достаточно жестко караются. Не приведет ли это к тому, что дети начнут решать свои проблемы со взрослыми доносами? В Башкирии уже был случай, когда две девочки сначала обвинили отца в изнасиловании, а потом отказались от своих слов.

— Вопрос заведомо ложного доноса о преступлении в отношении несовершеннолетнего стоял и 10, и 20 лет назад, сейчас мы просто можем легче о нем узнать. Я не думаю, что это проблема. Профессионализм следователя в настоящее время позволяет в течение нескольких дней понять, ложная эта информация или нет. Вопрос лежит где-то внутри семьи, но единичные факты были и раньше.

— Следователь, который работает с преступлениями в отношении несовершеннолетних, глубоко изучает детскую психологию?

— Да, это задача №1 для следователя в ходе проведения предварительного следствия. В данном случае он обязан назначить ряд экспертиз, на следственные действия он привлекает специалистов в области педагогики и психологии. Цель следователя провести анализ всей ситуации, которая произошла, и сделать верный вывод, кто виноват, почему это произошло и самое главное, что сделать, чтобы в дальнейшем этого не совершилось. Помощники следователя — это психологи, психиатры, сотрудники всего блока защиты детей, комитеты по делам несовершеннолетних и различные другие органы. С этим проблем нет, главное вовремя всех подключить.

— Если мы заговорили о психологии, расскажите, как сейчас обстоят дела с расследованием громкого дела, которое произошло в Стерлитамаке — там роженица выкинула из окна чужого ребенка?

— По результатам психолого-психиатрической судебной экспертизы установлено, что женщина страдает от психического расстройства, которое и стало следствием совершенного ей деяния. Ей рекомендовано принудительное лечение в медицинской организации в условиях стационара. В настоящее время выполняются следственные действия, направленные на завершение расследования, планируем направить дело в прокуратуру в этом году. Сейчас она содержится под стражей.

— В Башкирии стало больше или меньше преступлений, которые совершаются несовершеннолетними, за последний год?

— По сравнению с прошлым годом у нас идет снижение преступности. Мы это не связываем с какой-то тенденцией, наблюдающейся на протяжении нескольких лет. Уровень преступности в целом тот же, наблюдается незначительное снижение. В прошлом году был небольшой рост, но это было обусловлено расследованием многоэпизодных краж, которые совершались группой несовершеннолетних. Профилактическая работа тоже оказывает свое влияние. С моей точки зрения, за последние годы снизилось количество преступлений против собственности, когда несовершеннолетние совершают преступления. 10, 20 лет назад основная масса преступлений, которая совершалась несовершеннолетними, — это кражи, разбои, грабежи. Сейчас их меньше становится.

— Почему у нас в Стерлитамаке закрыли колонию для несовершеннолетних преступников?

— Конечно, точно на этот вопрос смогут ответить во ФСИН, истинные причины известны им. Но я думаю, во-первых, потому что количество таких несовершеннолетних преступников снижается, во-вторых, общество и государство идет по пути гуманизации, в том числе отбывания наказания такими лицами. Наверное, это правильно с точки зрения того, что несовершеннолетний не должен находиться в таких местах, в ограниченном месте с ограниченным контингентом. Всё-таки правильно, что его исправление должно происходить в условиях самого общества.

— Как искоренить коррупцию? Только жесткими методами? В чем виновен замглавы администрации Октябрьского района Уфы Расуль Кагиров?

— Мы его задержали, сейчас он находится под стражей по решению суда. В настоящее время проводим с ним следственные действия. Он был пойман с поличным при получении взятки, общая сумма около 200 тысяч рублей. Борьба со взяточниками — это приоритет последних лет, ведь если сравнивать мою работу на Дальнем Востоке, порядка 35–40% всех дел, которые были на транспорте — это преступления коррупционной направленности. За раскрытием таких преступлений — будущее нашего следственного управления. Скорее всего, количество преступлений против жизни, здоровья, личности будет неуклонно снижаться, а вот число коррупционных преступлений с годами будет увеличиваться, пока мы не дойдем до определенного пика. А пик наступит тогда, когда все в республике поймут, что за совершение коррупционного, по их мнению, незначительного проступка, обязательно наступит ответственность в виде многих лет лишения свободы, ареста имущества, штрафных санкций, которые в десятки раз превышают сумму взятки. Когда наступит это понимание, тогда пик коррупционной преступности пройдет.

— В этом году мы много слышали о выявлении массовых коррупционных нарушений в ГИБДД, как сейчас на Ваш взгляд обстоят дела в республиканском ГИБДД?

— Сейчас у нас в производстве находится уголовное дело в отношении бывшего начальника и шестерых инспекторов МРЭО ГИБДД МВД республики. По версии следствия, обвиняемые создали преступное сообщество, целью которого было получение взяток за выдачу гражданам водительских удостоверений без фактической проверки их знаний и навыков вождения. В настоящее время выявлено 39 эпизодов получения взяток. Кроме того, установлено более 20 посредников, большая часть которых это инструкторы или бывшие инструкторы автошкол, а также более 40 взяткодателей. В начале следующего года мы планируем предъявить окончательное обвинение фигурантам и приступить к ознакомлению обвиняемых с материалами дела. Один из фигурантов — Шайбаков, находится в розыске.

К сожалению, это не единственное место, где выявлялись коррупционные схемы. Мы на постоянной основе взаимодействуем с подразделением собственной безопасности МВД республики, именно благодаря нашей совместной работе было выявлено данное преступное сообщество. Будем и дальше вести работу и реагировать на каждое коррупционное проявление, пока не избавимся от этого, чтобы фраза «купить права» в нашей республики более не звучала либо ассоциировалось у людей с последствиями в виде привлечения к уголовной ответственности. Насколько мне известно, по линии МВД приняты определенные организационные меры, назначены на должности в структуре ГИБДД новые сотрудники, которые занимали ранее другие должности, в том числе в области собственной безопасности. Я думаю, они сами понимают, что в дальнейшем возможны какие-то коррупционные проявления, поэтому меры тоже предпринимают.

Жалобщики — бич современности

— Как быть с людьми, которые постоянно пишут Александру Бастрыкину (Председатель Следственного комитета Российской Федерации — Прим. ред.). Их обращения начинаются одинаково: «Я написал Бастрыкину, а он спустил это снова в наше следственное управление. Правды не добиться». Почему так происходит на ваш взгляд?

— Я анализировал эту ситуацию. Опять же тут несколько факторов. Один из немаловажных — это простота направления обращений. Если ввести в поисковике в Интернете «обратиться в СК», то первым результатом будет интернет-приемная СК России, а дальше уже человек не ищет Башкирию или другой регион, там уже сами разберутся. Ну и конечно граждане напрямую обращаются в центральный аппарат СК, Генеральную прокуратуру России, думая, что таким образом они больше привлекут внимания, и их обращения буду рассматриваться более тщательно, нежели обращения тех, кто обратился в республиканское управление. Иногда граждане обращаются с жалобами на игнорирование местными властями решений бытовых и социальных вопросов, считая, что это непременно является уголовным преступлением и когда им поясняешь, что состава преступления тут нет, но есть другие способы защиты своих прав, не все с этим соглашаются и начинают писать повторно, в том числе в Москву.

В каждом своем ответе на обращение, которое не относится к нашей компетенции, мы стараемся не просто отписаться, а полностью разъяснить, в чьей компетенции находится решение его вопроса. Я пытаюсь донести до людей, что мы на 100% нацелены на то, чтобы решать проблемы потерпевших, обеспечивать возмещение ущерба, восстанавливать нарушенные права. Есть у нас полномочия оперативного и качественного расследования конкретных категорий уголовных дел, предусмотренных уголовно-процессуальных кодексом. Нам четко определил Президент эти задачи, и мы их выполняем. Как мне кажется, проблему большого потока жалоб в Москву нужно решать прежде всего у себя на местах и коллегиально, всеми органами: правоохранительными, контрольными, надзорными, местного самоуправления, потому что зачастую проблемы у людей не связаны с уголовным преследованием, это бытовые вопросы. Где-то в районе чиновник отписался гражданину, не объяснил, что ему дальше делать, он пошел не туда по инстанциям, там отписки получил, суд проиграл, это заняло много времени, нервов и сил, руки опустились, доверия к местным властям больше нет, вот и остается писать в Москву, Президенту. С каждым заявителем надо работать лицом к лицу, тогда все вопросы будут решаться не только на республиканском, а вообще на районном уровне или на уровне сельсовета.

— Как бороться с адвокатами, которые спекулируют на этом, и считают, что чем больше обращений человек напишет, чем больше в СМИ разошлет информацию, тем больше внимания к твоей проблеме будет?

— Для нас это является проблемой. Мы в управлении столкнулись даже с «профессиональными» жалобщиками, которые берут у людей деньги за это. Мы их предупреждаем о недопустимости этого, обращаемся в контрольные и надзорные органы, чтобы проверить деятельность такого «правдоруба». Он берет шаблон, просит человека заплатить определенную сумму и рассылает обращение как минимум в адреса от 15 до 30 ведомств по всему, как ему кажется, миру. Тем самым он пытается привлечь к этому внимание. Мы уверены, что тем самым он злоупотребляет своим правом. И по факту, только усложняет жизнь заявителю, тратит его деньги и еще больше запутывает. Это так называемый новый вид некачественной, на мой взгляд, юридической помощи. Главное, чтобы человек пришел на место в территориальный следственный отдел, обсудил свою проблему и получил квалифицированную юридическую поддержку и помощь. Если нужно выступить в его интересах, мы всегда помогаем. Недавно мы обсуждали эту проблему и приняли ряд мер, чтобы сдвинуть ситуацию, чтобы стало меньше обращений недовольных граждан.

— Если гражданин действительно получил отписку от местных администраций, в этом отношении Следственный комитет может начать проверку в рамках своих полномочий?

— У нас есть полномочия по проведению процессуальных проверок и возбуждению и расследованию уголовных дел если в действиях должностного лица есть признаки состава преступления. Но должны исходить из требований уголовно-процессуального законодательства, где говорится, что должно быть достаточно оснований для регистрации и проведения такой проверки, для расследования и возбуждения уголовного дела. А само по себе ненадлежащее или неэффективно рассмотренное должностным лицом обращение не является основанием для проведения процессуальных проверок. Если же человек приходит и говорит, что это отписка, мы все-равно погружаемся в его вопрос, выясняем, чем же все-таки гражданин не доволен, и в чьих полномочиях решить этот вопрос. Если это в полномочиях администрации, я зачастую использую такой инструмент, как письмо на имя главы администрации с просьбой разобраться с проблемой.

— Чтобы вы хотели изменить или модернизировать в работе следственного управления в своих подразделениях?

— Как мне кажется, чтобы что-то изменить в лучшую сторону, нужно понять, какие процессы здесь проходят, нужна внутренняя аналитическая работа. Пока у меня вопрос самого встраивания в коллективную систему следственного управления и аналитическая работа до конца года.

— Как решается вопрос с кадрами в Следственном комитете?

— Кадрового голода не испытываем. У нас есть академии Следственного комитета Российской Федерации, есть выпускники других вузов, которые стремятся к нам попасть, потому что следователь — это призвание. Вопрос в другом, сможет ли этот лучший выпускник стать хорошим следователем. На стадии проверочных мероприятий мы стараемся для себя это определить. Не обязательно отличный студент равен отличному следователю. Психологическая совместимость для нас важный вопрос. Сейчас средний возраст наших сотрудников 25–35 лет, но мы прекрасно понимаем, что в настоящее время происходит омоложение в кадровом составе Следственного комитета. Может быть, это и к лучшему. Тем более, что быстрый карьерный рост возможен именно в Следственном комитете, потому что если ты максимально предан профессии и каждый день на работе отдаешь всего себя, это безусловно видно, и продвижение по службе не за горами.

— Вы не скучаете по работе «на земле»? Есть ли желание куда-нибудь выехать?

— Честно признаюсь, иногда такие мысли меня посещают, стараюсь выезжать, выезд в районы республики — для меня отдушина. Я приезжаю, чтобы не только провести личный приём, я полностью углубляюсь в те уголовные дела и материалы проверок, которые есть на территории в районах. Для меня очень интересно, что изменилось за это время. На самом деле скучаю, работа территориального районного подразделения — самая благодарная. Следователь при правильном подходе всегда получает награды, потому что отвечает только за свои дела, быстро и качественно их расследует в тех районах, где проживает, ему там проще, он знает все обстоятельства и тонкости. А вот мне сейчас иногда приходится полагаться на мнение районных руководителей, следователей, поэтому на первое место выходят ответственность, дисциплина и ежедневный контроль.

— Когда происходит громкое преступление, выезжали ли вы и будете ли выезжать на места, чтобы самостоятельно разобраться?

— Стараюсь выезжать, но в силу загруженности не всегда это получается. Но любое резонансное преступление требует от нас выезда на место происшествия. Когда ты увидишь своими глазами место происшествия, когда ты услышишь показания свидетелей и очевидцев, своими ушами, это во многом повлияет на твое внутреннее отношение к делу, ты его долго не будешь забывать, будешь всё через себя перерабатывать, пока оно каким-то логическим концом не завершится, к логическому концу не придет.

— Да, еще одно громкое дело — депутат КПРФ Котелевский убил мужчину, который изготавливал подарки ему на свадьбу. Как идет расследование этого дела?

— Дело еще в производстве, назначена комиссионная судебно-медицинская экспертиза, чтобы уточнить механизм причинения телесных повреждений. У потерпевшего была довольно редкая болезнь — болезнь Гоше, одно из ее проявлений которой — повышенная хрупкость костей. Обвиняемый также вину в предъявленном обвинении не признает. Тем не менее, нами собраны достаточные доказательства его причастности. К примеру, на его телефоне обнаружена фотография. Обвиняемый, как мы полагаем, сфотографировал себя, чтобы отправить невесте, когда она его потеряла, и случайно в кадр попала нога лежащего на полу потерпевшего. Еще в помещении мастерской, тогда как изначально он говорил, что обнаружил его лежащим на улице. Собраны также и иные веские доказательства по делу, о них я пока говорить не могу. После получения заключения экспертизы дело также планируется к завершению.

— Чем планируете заняться на новогодних праздниках?

— Первые дни — это безусловно наши дежурства, чтобы на нашей территории ничего не произошло, а если и произошло, необходимо срочно отреагировать, вмешаться и помочь. Я на работе до 4 января, а дальше хотел провести немного времени с семьей.