Блогер, который рассказал о битве за Куштау в Сети: «Понимаешь, что в автозак посадят, но по-другому уже не можешь»

О шихане Куштау в Ишимбайском районе Башкирии в середине августа узнала вся Россия: в субботу, 15-го, по Сети полетели кадры жестокой схватки силовиков и экоактивистов, которые защищали Куштау от разработки Башкирской содовой компанией. Несмотря на установки, которые глушили на горе интернет, видео и фотографии побоища стали достоянием общественности. Как выяснил UFA1.RU, это оказалось возможным благодаря программисту и фотографу Рустаму Салаватову. Рустам живет в Стерлитамаке, за развитием событий вокруг шихана он наблюдал с самого начала, 9 августа принимал участи в митинге. Оказался он на горе и 15 августа, в день жестокого противостояния горстки активистов силовикам, оснащенным травматическим оружием и газовыми баллончиками. О том, как Рустам успевал выкладывать видео с горы в интернет, обойти глушилки и порвать информационный пузырь, мы поговорили с Рустамом в эфире канала UFA1.RU, в тексте мы собрали самые интересные моменты этой беседы.

— Когда стало известно о том, что БСК начала работы на шихане?

— После того как 4 июля местные жители получили письмо от БСК, где было сказано, что на шихане Куштау начинается геологоразведка, был месяц затишья. Это был информационный вакуум. Тема с разработкой длилась уже больше 10 лет, и люди в городе морально подготовились, что Куштау вроде как отдадут. Эта тема стала неинтересной, если кто-то начинал о ней говорить, никто не обращал внимания. Говорили на эту тему одни и те же люди, но их не слышали. Когда в августе начали рубить лес, я видел, что БСК делает это незаконно, и мы смогли за это зацепиться. Когда пошли первые столкновения, на них стали обращать внимание СМИ, удалось прорвать этот информационный вакуум, но федералы все равно внимания не обращали.

— Когда начались первые столкновения?

— Я был в лагере 4 августа, когда начались первые установки ленточек и табличек от БСК. В тот же день активисты и начали устанавливать лагерь. Мы шли за ними следом, и это фотографировали, в тот момент нас ни сотрудники БСК, ни ЧОП не трогали. Они просто ставили ленточки и просили не походить. Документы никакие не показывали. Ближе к 6 августа они подогнали полицию, начался отлов активистов. Они пытались пробиться в этот небольшой лагерь, прорвать оборону. Хотя на защите стояло 20 человек, пенсионеры, среди них и бабушка, которой впоследствии сломали ногу. Потому что толкали и силой хотели прорвать [оборону].

— Основной прорыв информационного вакуума — когда он случился?

— Он начался 9 августа, когда в лагерь к активистам, которых на тот момент было около 17 человек, проникли 300 человек. Там были какие-то гопники, молодые люди в непонятных масках. Я был дома и увидел сообщение, что на лагерь нападают и требуется защита. Ты сидишь и думаешь: там 17 человек против 300 бандитов каких-то. Перед тобой стоит вопрос: ехать или не ехать? И понимаешь, что, если приехать туда вдвоем, втроем, это ничего не решит. Здесь нужно больше резонанса. Я собрал команду из четырех человек и поехал, не знаю куда. Ночь, дождь. Мы не понимаем, что происходит, новостей толком нет оттуда. Какие-то обрывочные сообщения, и первой задачей для меня стояло осветить это. Мое основное оружие — мой смартфон и моя камера.

— Как вам удалось передать видео в Сеть? Ведь на горе не было связи?

— Там была «Е», пара палочек, и вести какие-то эфиры, выкладывать фотографии, видео было нереально. Мы снимали на видео полчаса-час, отъехали в сторону, скинули фото, видео и информацию по ситуации. В ту ночь эти видео разошлись и помогли. На следующий день, когда технику БСК убрала, начали подтягиваться люди, потому что были обозлены и стали более сплоченными. Они видели, что происходило ночью. И эта несправедливость заставила их приехать. Нас было уже человек 300, мы ждали, но в ту ночь нападения не было.

— Ты поначалу публиковал видео анонимно, а потом открылся. Почему?

— Поначалу я не хотел привлекать лишнего внимания. Но после той ночи я понял, что нужно либо идти и бороться до конца, либо всех «задавят» сейчас и лагерь разрушат, активистов выставят ваххабитами, и информационно мы не прорвем блокаду. Мы поняли, что у региональных СМИ стояла задача перевернуть информационную повестку, выставить все так, будто активисты напали на БСК, а не наоборот. На 15 августа был назначен флешмоб, «Сода» резко придумала свое мероприятие — для того чтобы показать более красивую картинку, что за ними стоит весь завод и ничего плохого не будет.

— Расскажи, что происходило на горе 15 августа?

— В день субботника я заметил, что посыпались [тревожные] сообщения, людей в лагере начали разгонять силовики. Субботник планировался в 12, а разгон начался уже ближе к десяти. Мы выехали, но понимали, что нам туда подъехать не дадут, нас меньшинство, а там всех окружили. Мы обошли [гору] и поднялись по склону Куштау вдоль реки Белой. В дальнем от Урняка склоне стоял лагерь активистов, посередине шел флешмоб [БСК], и мы пошли через санаторий. Когда поднялись на гору, увидели перед собой колону молодых людей с белыми повязками [на руке], навстречу нам шли другие ребята. Они объяснили, что с ними шел глава Ишимбайского района, который потом напал на лагерь. Мы подождали, пока они пройдут, потому что понимали, если пойдем за ними по пятам, то будет стычка. Люди в белых повязках и глава района напали на лагерь за пять минут до того, как я пришел туда вместе с активистами.

— Что ты делал, когда оказался в лагере?

— Когда мы пришли в лагерь, увидели, что все разрушено, впереди шли бои рядом с трактором. Перед трактором шел ОМОН, ему преграждали дорогу активисты. Я начал снимать показательные свидетельства у ребят, что там происходило. Подошел к полицейскому и устно заявил о преступлении. В первую очередь я объяснял полицейским, что нужно защищать не только сотрудников БСК, но и людей, на которых напали. Сотрудник ЧОП не представился, полицейские игнорировали, кто-то из сотрудников бубнил свою фамилию, чтобы на съемке было непонятно, значки не показывали особо, показал только один полицейский. Накануне вместе с супругой писал заявления в МВД ещё о тех, первых случаях 6 августа.

— Каким образом шло противостояние активистов и силовиков?

— Все шло волнами, не так, что мы просто стояли, и все. Силовики занимали небольшой рубеж метра два-три, а наши ходили и тоже готовились к нападению, стенка на стенку. Начали выходить женщины, они вставали между колоннами и призывали ребят остановиться. Пытались вести переговоры. Женщина в бежевой куртке вышла и начала кричать: «Топчи меня!» Было видно, что омоновцу это неприятно, но они продолжали двигаться и занимать рубеж.

— На горе не было интернета, есть версия, что связь глушили намеренно. Как ты сумел обойти глушилки и успевал выкладывать видео и фото в Сеть?

— Я ничего особенного не делал. Даже если были глушилки, мне помогла удача, интернет ловил, и мне даже удавалось снимать прямые эфиры. Я скидывал все жене, специально отходил туда, где связь ловит лучше всего. А она уже раскидывала все по знакомым и в СМИ, с которыми поддерживала контакт уже неделю. Я считал, что, если информационно не перехватить эту повестку, выкидывать все это в Сеть, мы можем потерять время, и против нас начнут играть. Потому что непонятно было, какие силы были задействованы в интернете и что будет дальше.

— Как вели себя силовики?

— Со стороны правоохранительных органов большинство снимали происходящее на камеру. Дубинками тогда еще не били, в этом помогли женщины, которые стояли в цепочке. Я понимал, они снимают это для того, чтобы потом закрыть наших ребят, и начнут делать в скором времени репортажи из своих материалов.

— Как люди отреагировали на твой прямой эфир?

— К моему прямому эфиру в тот день, 15 августа, подключилось 10 тысяч человек. Полицейские не понимали, что это была онлайн-трансляция, иначе они бы попытались мне помешать с наибольшим усилием. Если у меня на тот момент было около 700 подписчиков, за пару часов прибавилось около 6000 человек и они сразу начали репостить мои посты и трансляции. Ты лезешь непонятно куда, понимаешь, что тебя в автозак посадят, но по-другому ты уже не можешь.

— Сколько активистов забрали в автозак?

— Силовики утащили около 80 человек, их брали и сжимали в круг. Сотрудники ОМОН были уставшие, глаза их опущены, а сотрудники БСК в этот момент пытались натравить ОМОН на активистов, специально толкали. Непонятно, кому стоит доверять, [кто] в маске стоит — свой или не свой, все провокаторы были перемешаны.

— Ты видел, как глава Ишимбайского района себя вел?

— Да, я стал свидетелем позднее, когда Азамат Абдрахманов ходил по лагерю, пытался сломать камеру, толкался, кричал, что это его земля. После всех этих событий я уехал из города вместе с семьей, потому что эмоционально выгорел и моя помощь важнее в информационном поле, а не в автозаке.

— Как ты принял решение уехать из города?

— Нашей семье помог друг, бывший ветеран МВД, он советовал, как двигаться в этой ситуации. Поэтому было принято такое решение. Когда мы собирались уезжать из города, машина какая-то стояла возле дома, они дежурили два дня, потом пропали. Но нам никто не угрожал.

«Сырьевая компания» получила лицензию на разработку шихана Куштау в Башкирии в прошлом году. На защиту шихана встали экоактивисты. Все публикации о развитии событий мы собрали для вас тут.