«Я на себе ощутил последствия санкций»: интервью с министром торговли Башкирии Алексеем Гусевым

Башкирия преживает последствия экономических санкций против России: ряд иностранных компаний приостанавливают деятельность, их магазины закрываются, а жители с опаской изучают цены на продукты. Что происходит, как это преодолеть и когда это закончится — UFA1.RU поговорил с министром торговли республики Алексеем Гусевым. По словам чиновника, он и на самомо себе уже ощутил последствие санкций. Публикуем полное интервью с министром сегодня, 15 марта.

— Какая обстановка сейчас в сфере торговли?

— Ситуация напряженная на потребительском рынке в целом. Все мы видим, что идет рост на товары, причем в разных соотношениях. Где-то больше, где-то меньше — зависит от импортной составляющей на этапе производства товара или самом его месте происхождения. Мы постоянно общаемся с представителями нашей отрасли — и оптового, и розничного звена. Стараемся взять ситуацию под контроль. Сейчас наша задача первая — не допустить дефицита на полках. Вторая задача — осуществить механизмы по более прогнозируемому ценообразованию.

— Жалобы на цены от жителей часто поступают?

— От жителей в том числе. Иногда получаем информацию от СМИ. Часто речь идет об уходе с рынка тех или иных компаний. Когда мы проверяем, часто выясняется, что это не уход компаний, а всего лишь остановка деятельности для пересмотра финансовой стратегии. Если продукты идут с импортной составляющей, то разница курса валют влияет на ценообразование, поэтому многие иностранные компании берут тайм-аут.

— Есть примеры компаний, которые «ушли», а на самом деле нет?

— Сложно сказать, потому что информация постоянно меняется. Мы буквально на днях общались с представителями наших торговых центров. Факт закрытия отдельных магазинов есть, но он не носит столь глобальный характер.

— Некоторые компании настолько крупные, что даже приостановка деятельности [а не уход] может оказаться большой проблемой. Допустим, у «Макдоналдс» — 12 заведений в Башкирии, а у IKEA — огромный штат сотрудников. Насколько их приостановка критична?

— Не думаю, что это носит критичный характер. Нужно отдать должное этим компаниям в том, что они обозначили, что пока не собираются увольнять сотрудников — просто уходят в вынужденный простой с сохранением заработной платы. Мне кажется, приостановка больше касается их инвестиционных проектов. «Макдоналдс» собирался открывать в Башкирии еще 7 заведений, видимо, они от этого откажутся, но это еще предстоит уточнить.

— Видно, что среди части населения и даже высокопоставленных чиновников отношение к их поведению — как к бегству или предательству, хотя работодателями они показали себя ответственными.

— В крупных компаниях всегда выстроены четкие взаимоотношения с персоналом — и в том, что касается оплаты труда. Посмотрим, как будет ситуация развиваться.

— Появилась информация, что «Папа Гриль» может занять место «Макдоналдс». Это возможно?

— «Папа гриль» — это развивающаяся компания, мы видим, как они активно работают. Мне нравится, что они делают: и дизайнерские решения, и наполнение — видно, что это довольно-таки качественный продукт. А нас на рынке складывается ситуация, что есть большое количество ниш, где компании с большим потенциалом для роста и развития смогут себя найти. Правда, не знаю, какие «Папа гриль» имеет, скажем так, инвестиционные намерения, чтобы стать «Макдоналдсом 2.0» в рамках республики.

— «Макдоналдс» — это всё-таки мировой уровень качества.

— Я бы сказал, это стандарт качества. Любая крупная компания обязана иметь систему стандартизации и качества. Куда бы мы ни приехали, мы точно знаем, что получим в «Макдоналдс» — это просто некий стандарт.

— Вы сами на себе лично ощутили уже последствия санкций?

— Наверное, не в полной мере, потому что сейчас очень много времени провожу в работе, и в нерабочее время — тоже. Тем не менее да, на одной из заправок у меня не приняли оплату по Apple Pay, но я смог расплатиться по пластиковой карте. Я сам на себе ощутил последствия, когда памперсы покупал, и цены была существенно выше, чем месяц назад. Когда сахар собирался покупать, и от коллег и жителей получил кучу сообщений о том, что он пропал, не стал покупать в первом магазине, а целенаправленно прошелся по нескольким, чтобы лично посмотреть на ситуацию. В принципе везде [сахар] был, ценник был в районе 57–63 рублей, но он был. На следующий день вечером я был в одной из наших региональных сетей, там сахар уже разобрали.

Мы стараемся держать ситуацию под контролем, держим связь с производителями, дистрибьюторами и сетевыми магазинами. Абсолютно все ритейлеры подтверждают, что за последние четыре дня (интервью проходило 11 марта. — Прим. ред.) объем реализации продукта увеличился где-то в три, где-то в пять раз. Именно повысился спрос. Здесь не стоит говорить о дефиците. Сеть работает в определенном режиме, у них есть определенного объема заказ в зависимости от потребностей, потребность внезапно увеличилась в разы, поэтому у них просто не хватило логистической составляющей, чтобы перекрыть эту ситуацию. По итогу хватило буквально пары дней, чтобы они скорректировали объемы закупок — кто-то в два, кто-то в три раза в соответствии со спросом. Правительство приняло решение о запрете экспорта пшеницы и сахарного песка, он [сахар] останется на внутреннем рынке, повысится предложение, и это позитивно скажется на ценообразовании.

— Почему именно из-за сахара возник такой ажиотаж?

— Сахар — это некий индикатив. Допустим, у гречки несколько марок, несколько видов по качеству, по влажности, по обработке — довольно-таки большая линейка. А сахар — это монопродукт, у него мало вариаций. Понятно, что есть более дешевый, в зависимости от фасовки и упаковки, есть дорогой — с добавками, но разбег маленький. Сложно сказать, почему именно сахар, наверное, сработало сарафанное радио, но есть и объективные причины. У наших производителей увеличился спрос со стороны предприятий пищевой промышленности. До этого они использовали сахар-сырец, который брали за границей. Сегодня у них такой возможности нет, потому что поставщики приостановили отгрузку, они свой спрос переключили на внутренний рынок, создав повышенную составляющую спроса. А, как известно, цена у нас — индикатор баланса между спросом и предложением. Если спрос резко увеличивается, то растет цена на продукт.

— В такой ситуации велик соблазн поднять цены как можно выше.

— Есть такое.

— Фиксировали уже такие случаи?

— Пока нет. Создана комиссия, основная задача — мониторинг наличия товара и его ценообразование. Граждане в первую очередь обращают внимание на конечную цену продукта, но она не складывается только из торговой наценки. Это большое количество составляющих — это и стоимость его производства, и стоимость комплектующих, логистика и хранение, упаковка и другое. Наша задача с Федеральной антимонопольной службой полностью проверить всю цепочку — это ритейл, дистрибьютор, производители. Запросы мы разослали и сейчас получаем обратную связь от этих компаний, будем сравнивать, на каком этапе произошло увеличение. Если мы увидим, что увеличение необоснованно, то будем использовать соответствующие штрафные мероприятия. Если нет, то... нужно же понимать, что есть и объективное поднятие цен. Мы должны понимать, какая сейчас ситуация на рынке.

— Когда только начала появляться информация о санкциях, жалобы посыпалась на [сеть магазинов электронной техники] DNS. Чем закончилась с ним история?

— Я думаю, что это была не спекуляция, а попытка предугадать ситуацию. Условно: есть некий товар, который вы покупаете за 100 рублей и за 110 продаете, и так как многие магазины импортной техники не понимали, по какой цене придет им следующая партия и хватит ли на ее покупку денег от реализации предыдущей, они вынуждены были прогнозировать рост. Задача бизнеса — предугадывать ситуацию, нельзя работать в лоб. Я думаю, они [DNS] просто перестраховались. Сейчас идет более прогнозируемые ситуация, поэтому они выровняли ситуацию.

— К ним будет применено наказание?

— Мы будем разбирать каждый случай в отдельности. Пока в процессе.

— Есть опасения, что на ситуацию негативно повлияет и то, что на производстве задействованы иностранные технологии, которых в случае отказа компаний работать на территории России, мы тоже можем рано или поздно лишиться. Эти опасения оправданы?

— Да, иностранные технологии используются, но не стоит говорить о рисках дефицита, если мы останемся без них. Потребительский рынок очень подвижен и мобилен. Мы это видели на примере пандемии коронавируса, когда тоже рвались логистические цепочки — не из-за санкционного давления, а из-за закрытия стран на карантин. Тогда потребрынок очень быстро искал выход, новых поставщиков. Помните, как Белоруссия стала для России основным производителем креветок. Сегодня наши производители и ритейлеры тоже найдут способ обойти ограничения. Конечно, любое удлинение логистической цепочки скажется на конечной стоимости продукта. Наша задача — помощь производителям, чтобы не допустить бесконечного увеличения этой цепочки.

— Но пока мы наблюдаем подорожание. Когда ситуация стабилизируется?

— Сложно сказать. Я думаю, подорожание нас ждет не только из-за санкционного давления. У нас, у всех участников мировой экономики, последние два года в принципе отмечается подорожание. Многие эксперты говорят, что та инфляция, которая наблюдается во всём мире, раньше не было. Это связано в том числе и с пандемией. Мы все находимся в рамках мировой экономики, цены растут и будут расти. Наша задача — сделать ситуацию более прогнозируемой.

— В прошлом году мы с вами обсуждали, что из-за коронавируса для представителей общепита настали непростые времена, и казалось, что они смогут пережить пандемию. Но вот теперь снова появился фактор, который ставит их под угрозу. Какие для них перспективы теперь?

— Всё-таки когда были ограничения физического доступа в рестораны, это больше отразилось. Буквально вчера мы встречались с представителями ресторанного бизнеса в Башкирии, они понимают, что осложнения будут, но пока не могут сформулировать какие. Продуктовая составляющая в цене блюда меньше, там наценка идет больше за счет работы, антуража [заведения] и прочего. Мы попытались с ними прописать какие-то меры, но осознали, что это преждевременно, потому что пока мы не понимаем, как ситуация на них повлияет. Моя задача — выстроить диалог с бизнесом, понимать, что у них происходит, и их желания доводить до руководства республики и федерального центра.

— Как обычному человеку реагировать на происходящее?

— Не поддаваться панике. У нас на сегодня довольно высокий уровень продуктовой безопасности. Естественно, что сейчас идет некая перестройка — объемов, цен, логистической составляющей — некий дисбаланс. Ситуация в любом случае выстроится. Сейчас не надо ударяться в панику. Во время пандемии, когда вдруг появилась информация, что имбирь помогает от коронавируса, и он подорожал, все тоже побежали его скупать. Или кризис 2008 года, когда все побежали покупать холодильники и телевизоры, а потом на «Авито» продавали, чтобы вернуть свои деньги. Вкладывать деньги в продукты — это не самое выгодное решение.

— Есть ли представления о самом негативном сценарии?

— Мы разные сценарии рассматриваем и продумываем шаги и действия, но сегодня рынок меняется каждый день и Российская Федерация реагируют оперативно. Делать долгосрочные прогнозы сейчас — дело неблагодарное. Будем контролировать ситуацию.

— Самые отчаянные пессимисты считают, что мы в конце концов окажемся без сахара и гречки, попрощаемся с айфонами, даже не сможем пересесть на машины АВТОВАЗа и, как в 1990-е, не сможем позволить себе джинсы.

— Такого точно не будет.

Дорогие читатели, мы вынуждены закрыть комментарии в материалах, касающихся темы спецоперации на Украине и ее последствий. Эта мера вынужденная, но надеемся, что временная. Спасибо за понимание!