Георгий Дронов, актер: «Хорошо, когда работа есть, хуже, когда ее нет»

Человек с классический актерским образованием, бывший актер Малого театра, а теперь один из главных участников Независимого театрального проекта стремится расширять границы своего творчества. Известность ему принесла роль Саши в сериале «Саша+Маша». Сейчас актер – участник нового проекта. На канале СТС стартовал сериал «Воронины», где Георгий играет одну из главных ролей. Подробнее о новом проекте и многом другом Егор рассказал нам при встрече.

– Георгий, расскажите, как вы попали на съемки «Ворониных»?

– Попал я на съемки совершенно случайно: мне просто позвонили и предложили. Я пришел на пробы просто так, ни на что особо не надеясь. Когда мы начали пробовать играть, мне показалось, что у нас сложился очень интересный ансамбль. Да и сама история очень хорошая: человеческая, добрая и смешная. Словом, история о людях.

– Расскажите про детей, которых в «Ворониных» ни много ни мало трое?

– Снимать детей всегда сложно, особенно когда их трое. Но нам очень повезло с Машенькой: она у нас уже профессиональная актриса (Улыбается.). Она все очень хорошо делает, просто молодец. С пацанами, конечно, сложнее: они близнецы, и им всего по три года…

– Вы с «вашими» детьми легко общий язык нашли?

– С Машенькой сразу, а близнецы меня боятся (Улыбается.). Это самые неуправляемые герои нашего проекта (Улыбается.). К счастью, на площадке часто присутствуют их родители, которые очень помогают.

– Когда вы росли, как складывалась ситуация с родителями? Они так же активно включались в вашу жизнь, как родители Кости?

– Нет, у меня такого не было. У меня за спиной два творческих вуза, а это ненормированное обучение с раннего утра до позднего вечера. Потом параллельно появился театр, начались спектакли. Конечно, конфликты были, потому что я постепенно выключался из общественно-созидательной семейной жизни. Скажем, вместо строительства дачи ехал на репетицию (Улыбается.). Но это все так быстро закрутилось, что все безоговорочно приняли меня с моей будущей профессией. Хорошо, когда работа есть, хуже, когда ее нет. Поэтому и матушка, и родственники мне очень помогали.

– Сейчас мама вам помогает?

– Да, она постоянно звонит, спрашивает, как у меня дела. Мама всегда накормит, уложит спать, успокоит. В общем, дома сделает тебя ребенком (Улыбается.).

– Кстати, от ребенка в вас много осталось?

– Мне кажется, актерская профессия – это безусловное ребячество. Чудо ребенка – в непосредственности, другими словами – в органике. А органика – это основная действующая сила актера. Поэтому все актеры – дети. Это основа нашей профессии. Например, на съемочной площадке мы постоянно хулиганим (Улыбается.)!

– А первого апреля друзей разыгрываете?

– Нет, я стараюсь никого не разыгрывать. И прошу со мной в жизни не шутить. Потому что, снимаясь в комедиях, привыкаешь к тому, что все шутки прописаны. И когда что-то вдруг происходит, а ты к этому не подготовлен, начинается волнение, потому что ты не знаешь, что будет дальше. В такие моменты хочется воскликнуть: «Где мой сценарий? Почему со мной не репетировали?» (Улыбается.). Честно говоря, я не люблю разыгрывать, потому что сценарием ты не защищен и не знаешь, как человек на твою шутку отреагирует. Поэтому честно скажу, мне не нравятся передачи, в которых делают подставы известным людям.

– Пару слов о вашем персонаже?

– Мой герой Костя – абсолютно среднестатистический парень. У него есть цель, работа, семья, но и непреодолимые жизненные препятствия в виде его родственников, которые создают огромное количество проблем… Американская версия называется «Все любят Реймонда», и в названии завуалирована идея, что все не просто любят, а постоянно докапываются до Реймонда (Улыбается.). Все конфликты решаются через него, он как товарная станция, на которую со всех сторон прибывают поезда. Он хочет, чтобы всем было хорошо, он такой человек. Пытается сделать лучше для всех, начинает забываться, путаться, и в результате получается глупость. Но несмотря на это, он постоянно окружен любовью своей семьи – и это важно.

– Вы тоже любите поступать так, чтобы всем было хорошо?

– Думаю, да. Я тоже хочу, чтобы всем было хорошо. Другой вопрос, что это не всегда получается и не всегда возможно. Чтобы вокруг человека все было хорошо, надо чтобы у него самого все было хорошо. Это первое условие. Если же все это делается в ущерб себе и имеет место компромисс в худшем смысле этого слова – то это называется «стоять у себя на горле».

– Крайнее доброе дело, которое вы совершили?

– Уступил в пробке, дал возможность выехать со двора. Маленькое – но тоже доброе дело. Я уступаю места, открываю двери, помогаю женщинам поднимать коляски. Но это не значит, что я плохих дел не делаю (Смеется.).

– Когда помогаете людям – вас узнают?

– Да нет, я же спектакля из этого не устраиваю… Помог – и дальше побежал. Люди просто говорят:

«Спасибо!» Вот позавчера, например, я пропустил вперед машину. За мной была большая пробка и впереди тоже, но я пропустил и моргнул тому водителю фарами, а он, проезжая мимо, мне кивнул. То есть отблагодарил больше, чем просто подмигнув фарами, как это принято на дороге (Улыбается.). Жизнь меняется, люди устают жить в постоянной склоке. Человек физиологически не может долго в этом находиться, он все равно будет стремиться к добру. Ведь на самом деле уступить место бабульке в метро гораздо проще и приятнее, чем весь путь сидеть и думать: уйдет она когда-нибудь или нет и сколько еще станций будет настойчиво сверлить тебя глазами (Улыбается.). А так ты встанешь, уступишь, она тебя поблагодарит, и ты сам почувствуешь себя лучше. Это такие маленькие бисеринки, из которых впоследствии и вырастает все хорошее и красивое.

– Помните свою первую роль?

– Старик. Первая моя роль была в спектакле «Записки сумасшедшего» Гоголя. Режиссер сделал некий вариант, инсценировку в жанре психоделической драмы. История была такая, что Поприщин сразу оказывался в сумасшедшем доме в одной палате с другим сумасшедшим – стариком почтмейстером. Как раз того, другого сумасшедшего, я и играл. Образ собирательный: это и Плюшкин, и Собакевич, и Акакий Акакиевич вместе взятые. Это была моя первая роль. Грим занимал полтора часа – когда я вышел на сцену, родители меня не узнали. И это было приятно. С этим спектаклем я открыл для себя театр. И понял, что режиссер – это профессия, которая связана с жизненным опытом. А мне было 19 лет: какой жизненный опыт, это же только начало пути. Поэтому после института культуры я поступил в театральное училище. Пригласил педагога из института, он посмотрел мой спектакль, потом еще один и сказал: «Ты знаешь, пока есть время – иди». В принципе, я могу сказать, что прошел этот путь очень быстро, практически без терний.

– То есть не в творческой среде вам работать никогда не приходилось?

– Почему? Одно время я продавал машины в автомобильном салоне своего друга. Был недолгий период, когда не предлагали актерской работы.

– Своими актерскими талантами брали?

– Да, я играл в менеджера (Улыбается.). Стимулом было количество проданных машин, потому что от этого напрямую зависела моя выручка. Было приятно, я узнал много о машинах, начал в них разбираться, понял, к чему я склонен, выбрал свою марку, нашел автомобиль, который соответствовал бы моему представлению об идеальном авто. Но я перестал заниматься этим раньше, чем у меня появилась работа. Потому что понял, что это не мое.

– Вам же нравилось играть в менеджера?

– Не совсем. Я просто уговорил себя: сейчас я играю эту роль, чтобы было, чем кормить семью. И потом, когда человек просто сидит дома, он начинает гнить. Движение и стремление к чему-то просто необходимы.

– Жена ваша что говорила вам в нелегкие периоды отсутствия актерской работы? Не советовала все бросить и заняться чем-нибудь другим?

– Нет, мне супруга всегда очень помогала и помогает. Она помогла мне остаться тем дятлом, который долбит в одну точку. Потому что многие актеры в силу жизненных обстоятельств уходили из профессии, начинали искать себя в чем-то другом, но возврата в эту профессию нет. Как туманом затягивает, и все сложнее и сложнее вернуться…

– А у вас были такие мысли: уйти из профессии и начать все сначала?

– Никогда. В этом как раз и заключается человеческий подвиг моей второй половины: зная, что это не приносит денег, она поддерживала меня, чтобы сохранить. Чтобы как только появился бы шанс, я бы оказался к нему готов.

– Первый крупный актерский гонорар на что вы потратили?

– На подарки… Первый мой большой гонорар был после фильма «Сибирский цирюльник». Снимали мы в Праге, получали очень большие суточные. Гонорар я частично потратил на машину (хотя папа все равно

добавил) и привез две сумки одежды – на всю семью. И еще купил на дачу белый пластиковый стол и шесть пластиковых стульев. Они живы до сих пор (Улыбается.).

– Какой подарок, сделанный вам, вы цените больше всего?

– Меня зовут Георгий, и мама вышила мне икону Георгия Победоносца. Она хорошо вышивала и одно время устроилась при храме вышивать иконы. Это самый необычный подарок.

– С какого возраста вы вообще себя помните?

– Есть отрывочные воспоминания лет с двух. Я очень не любил, когда мне пеленали руки. В итоге меня пеленали со свободными руками. Воспоминания не целостные, это как вспышки…

– Самый счастливый день детства помните?

– У меня их столько было! (Улыбается.). Однажды во дворе мы играли в хоккей. Я ударился, споткнулся на льду и влетел всем лицом в скамейку, которая изображала ворота. Отъехал, открыл один глаз – он видел. Открыл второй – он уже начал заплывать. Меня привели домой и немедленно повезли в травмпункт. Папа страшно рассердился: «Ну что же тебя нельзя отпускать! Сейчас тебе будут делать операцию!» И я сидел и с ужасом ждал операции… Потом мне сделали рентген, вышел врач и сказал: «Ничего не надо делать! Отек. Сойдет». «Вы не будете делать операцию?» – переспросил я. «Не будем, забирайте домой», – ответил врач, и я полетел домой как на крыльях. Глаз не видел, лицо болело, но я чувствовал себя удивительно счастливым! А когда мне подарили первый велосипед после трехколесного – это тоже было такое счастье!

– Что казалось самым неприятным в ту пору?

– Когда занимался спортом, у нас каждое воскресенье были соревнования. И я так их боялся! Я всегда пытался избежать конфликтных ситуаций. Я не был мальчишкой, который отстаивает свое место под солнцем с помощью кулаков. Меня не пинали, но я был вот таким, каких часто играю (Улыбается.). И у меня была мечта: может, хоть в это воскресенье соревнования отменят? Нормальный человеческий страх (Улыбается.).

– Вам хотелось быть первым?

– Я очень хотел быть первым – хоть раз, но первым. Я никогда не занимал призовых мест. Много занимался спортом, меня не выгоняли, ко мне хорошо относился тренер, но олимпийским резервом я не был никогда. Поэтому первым стать очень хотелось: выиграть, встать на этот пьедестал. Кажется, этого так ни разу и не случилось. Нет, у меня были какие-то грамоты за первые места в спортивных лагерях, но это совсем не то. Таких побед, когда ты оказываешься лучшим из большого числа, у меня не было.

– Зато удается быть первым сейчас, когда вы проходите кастинг и получаете роль…

– В принципе, да. Наверное, все взаимосвязано, надо было просто подождать…

– В судьбу верите?

– Конечно, а как можно не верить? Все прописано.

– Это фатализм?

– Нет, я не фаталист, я, скорее, верю в необходимое стечение обстоятельств. Ведь все испытания даются нам только для того, чтобы мы, преодолев их, стали лучше и сильнее. А не для того чтобы они нас сломали. Жизнь как спорт – дает испытания, чтобы мы их преодолевали и поднимались на новую ступень. Если ты ломаешься – значит, это твоя слабость. Значит, этот поворот судьбы был тебе дан, чтобы проверить тебя. Жизнь имеет цикл, я постоянно с этим сталкиваюсь. Мой цикл – семь лет. Я точно знаю, что каждые семь лет я подхожу к важному событию, где должен сделать выбор. Если сделаю правильный выбор – пойду дальше. Но через семь лет я все равно встану перед новым выбором

– Какие, например, важные решения вы принимали при наступлении очередного семилетнего цикла?

– Это выбор института, пото

м внутренний выбор профессии, поступление в театр и так далее. Вообще, нам постоянно посылаются знаки. И если ты человек чуткий, ты их не можешь не заметить. Если ты замечаешь, ты защищен, по аналогии «предупрежден – значит вооружен». А если ты этих знаков не видишь, то все равно рано или поздно тебе дадут в лоб. Поэтому чем раньше ты заметишь многочисленные намеки, тем лучше.

Например, едешь по какому-то делу и вдруг теряешь паспорт. Проходит время, ты опять возвращаешься к этой идее и опять по дороге теряешь паспорт! Неужели непонятно, что тебе намекают на то, что ты делаешь что-то не то? По сути, чем занимаются психоаналитики? Они за тебя раскручивают цепочку, которую тебе просто лень раскрутить. Они ничего не открывают для клиента. Просто у человека в наличии оказывается не зеркало, а другой человек, который убеждает клиента в его же собственной правоте. Они не шарлатаны, нет, просто зачастую человеку трудно признаться себе в том, что он сам прав в своих мыслях.

– У вас такие намеки судьбы были?

– Были. Например, так я перестал работать продавцом автомобилей. Просто понял, что больше не надо, что не деньги главное. Мне было плохо, я понимал, что какая-то искорка во мне начинала гаснуть… Или другой пример: я уходил из театров, когда понимал, что все. Для себя я уже, как губка, ту атмосферу, тот опыт, впитал. Значит, надо уходить. Это как в аквариуме: ты его заполняешь, заполняешь, заполняешь, а потом понимаешь: все, потолок. Этот сосуд ты заполнил целиком, больше тут делать нечего. В такие моменты нужно осмотреться и открыть что-то новое. Надо что-то менять.

Я ушел из театра на Юго-Западе в никуда. Пришло время, я почувствовал, что дальше не расту, ушел – и не пожалел. Или, например, по окончании института я ушел сниматься к Михалкову и должен был быть уволен из Малого театра. Разумеется, меня уволили. Но преодолев долгий путь, уволившись из театра на Юго-Западе, поработав продавцом машин, просидев дома два месяца и, наконец, вернувшись в Малый театр, я понял, что за эти семь лет сделал гораздо больше, чем если бы оставался все это время в театре. Как путешествующий человек я успел впитать в себя эмоции тех путешествий и приключений, что я претерпел. А это очень много.

– Сейчас вы уже не служите в Малом театре?

– Обстоятельства сложились таким образом, что я опять ушел из Малого театра. Я хотел остаться, но ушел, потому что знаю, что он мой и я обязательно туда вернусь. Не сейчас, но вернусь. Я с ним не порвал окончательно и только поэтому решился уйти. То, что дает Малый театр, мне просто необходимо. Я внутри сложен как актер классики. Да, у меня есть антрепризные спектакли, сейчас в моде современные темы. Да, в театре на Юго- Западе я ругался со сцены матом: режиссер там экспериментатор, он первым в стране стал ставить Сорокина. Да, когда не было работы, я согласился на «Сашу и Машу»…

– Вы отказывались?

– Да, отказывался. Но принял решение не ждать, когда предложат Гамлета, потому что предложить его могут только в 60, а могут и вовсе не предложить. Взявшись за ту работу, я принял решение сделать ее хорошо. Был сделан прыжок на длинную дистанцию, и теперь я могу сказать, что мне не стыдно ни за одну серию.

– Ярлык на вас повесили после «Саши и Маши»?

– Разумеется. На меня повесили ярлык «Саша», и для многих режиссеров я тут же стал персоной нон грата: не было приглашений, меня не

звали в полный метр… Но тем не менее мне за эту работу не стыдно, потому что я сделал ее на все 100 процентов.

– После сериала «Воронины» не боитесь нового ярлыка?

– Чего бояться? Он на мне уже висит (Улыбается.).

– Но ярлыки меняются…

– Если на мне после этой работы повиснет новый ярлык, значит, я докажу, что я одну работу сделал хорошо, а другую сделал еще лучше. Если работа будет сделана плохо, все только плюнут и тут же забудут.

– Есть у вас роли, целиком и полностью выбивающиеся из образа Саши?

– Конечно. Например, недавно я снялся в четырехсерийном кино «Синдром Феникса». Очень необычная роль: мой персонаж заколдовывает цыганка, отключает ему память. Первой к нему возвращается детская память: он начинает заново осваивать этот мир. Следующая серия – сознание открывается до уровня подростка. Третья – до уровня взрослого мужчины, но безликого. И четвертая – его собственная. Словом, роль очень интересная.

– Кстати, когда у вас начнется очередной семилетний цикл?

– Скоро. Сейчас идет шестой год. Постепенно количество переходит в качество. Сосуд заполняется…