Вандализм или искусство? Интервью с уличным художником, который «перепачкал» все стены Уфы

Если вы живете в Уфе, то наверняка видели в разных районах города странные надписи и рисунки, подписаные тегом unrealskaska. Они тут и там: на стенах, на дорогах, на заборах, и их становится всё больше и больше. Автор как будто обращается ни к кому и к каждому сразу, словно высказывает просто мысли вслух на темы личности и общества, политики и религии, искусства.

Как выяснил UFA1.RU, за unrealskaska скрывается молодой человек под псевдонимом СКА СКА, который работает над этим проектом уже целый год и намерен посвятить еще по меньшей мере восемь лет — по одному рисунку каждый день. Вандализм это или искусство, насколько законно и безопасно, приносит ли доход и зачем надо вообще — читайте в эксклюзивном интервью, которое мы публикуем сегодня, 25 июля.

— Я не раз натыкался на твои работы и каждый раз подолгу застывал перед ними. Что это ты делаешь такое и зачем?

— Это застывший эякулят моей творческой потенции. По моему стратегическому плану, я должен рисовать каждый день на протяжении десяти лет. На момент нашего разговора (UFA1.RU начал это интервью 16 июля и вел его по переписке восемь дней, сейчас в Instagram нашего собеседника чуть более 140 публикаций и 1100 подписчиков. — Прим. ред.) прошел ровно год и один месяц, как я рисую. То бишь еще как минимум восемь лет и одиннадцать месяцев тебе придется периодически застывать в разных частях города.

— По работе каждый день на протяжении года и месяца — получается 396. Правильно?

— Да, всё верно.

— Ты специально выбираешь места или действуешь по принципу «увидел — сделал»?

— Бывает даже так, что я действую по принципу «сделал — протрезвел — увидел». А если серьезно, то бывает по-всякому. Чаще всего я ищу в городе место для уже готовой идеи. Но нередко в процессе поиска площадки для размещения я натыкаюсь на объекты, которые в моей голове выглядят как уже сделанные работы. Так было, например, с кубиками напротив МВД, где я на одном нарисовал разные страны с Россией сверху, а на другом со всех граней написал «Путин». Или, например, я увидел барана в отколупавшейся штукатурке возле ТРК «Семья».

— А рисунки на кубиках возле МВД еще существуют?

— Нет. Они просуществовали двое суток. Затем их уничтожили вражеские силы НАТО, чтобы люди не узнали правду.

— А много твоих работ исчезли из-за нападений НАТО или ЖЭУ? Ты вообще следишь за их судьбой? Как относишься к тому, что их стирают, закрашивают или тегают другие?

— Любую ситуацию можно обратить себе на пользу. К примеру, моя первая работа по трафарету с Иисусом, говорящим прохожим: «Я не работаю, потому что ты ходишь в церковь», была закрашена ЖЭУ. Обидно, но из нее родилась другая. Христос Воскрес. Ее я нарисовал на том же месте. В целом уничтожение предметов искусства — распространенная практика на территории бывшего Советского Союза. Думаю, что это запоздалая овуляция коммунизма. С приходом революции в 1917 году случился уход эстетики из жизни русского человека. Сам виноват, понимаю. Но вот восстанавливаем как можем. Делаю то, что в моих силах, теми средствами, что имею. Прекратил бездействие, так скажем. В целом к уничтожению своих работ, откуда бы оно не вылезло, отношусь прохладно и по-философски.

— С административной точки зрения твои работы — вандализм? У тебя из-за этого когда-нибудь возникали проблемы?

— Вандализм — порча памятников архитектуры и ВОВ (согласно административному кодексу РФ, вандализм — осквернение зданий и порча общественного имущества, максимальный штраф составляет 40 тысяч рублей. — Прим. ред.). Я рисую на строительных заборах, асфальте и рядовых зданиях, которые не попадают под перечень предметов культурного наследия. Вопреки расхожему мнению, я не вандал. Также я не рисую на машинах и не порчу частную собственность условных ипэшников. Максимум, что может мне вменить человек без вкуса, наделенный властью, — порча имущества. Статья КоАП с санкцией в виде штрафа в 500 рублей. Бессмысленые надписи за собой я тоже не оставляю. Если рисую или пишу, то это высказывание. По крайней мере, на мой субъективный взгляд. Проблем с законом, тьфу-тьфу-тьфу, у меня никогда не было.

— Но все-таки такое творчество подразумевает определенные сложности. Тебе надо всё сделать, не привлекая лишнего внимания, чтобы никто не помешал процессу. Как тебе это удается?

— Я еще в армии заметил, что мое крепкое телосложение отпугивает злых духов. На самом деле сложность не в том, чтобы исполнить задуманное, а в том, чтобы задумать то, что ты сам будешь считать достойным исполнения. Сам процесс производства не так интересен, как долгие размышления перед началом осуществления идеи. Ну и еще я беру с собой трех охранников, которые стоят по периметру и докладывают обстановку.

— Про охранников серьезно? У тебя есть ребята, что называется, на шухере?

— Да. Серьезно. Без ребят на шухере я рисую, только когда зол и хочу с кем-нибудь вступить в конфликт. Если я рисую в людном месте хорошую идею, то всегда беру с собой ребят, так как в одиночку сделать хорошо — практически нереально. Ну и мои ребята — гарант безопасности.

— А возникали когда-нибудь стычки? Как это было, с кем?

— В общей массе с тревожными алкашами. Это было весело. Практически всегда я решаю конфликт на словах. Но иногда приходится применять силу. Против меня. В моем телеграм-канале я пишу истории из жизни, и там можно найти подробный рассказ о самом веселом инциденте, когда на меня напали, повалили на землю и... Дальше читайте там (в одной из своих историй в телеграм-канале наш собеседник рассказывает, как случайный зевака увидел, что он рисует. Завязался спор, вандализм это или искусство. Разговор перешел в стычку, но после герой истории помирился со «зрителем». — Прим. ред.).

— Понятно. Так ты служил в армии. Где и в каких войсках, если не секрет?

— Род войск оставлю в тайне. Про место своей службы скажу лишь, что видел в армии полярных медведей. Я пошел в армию потому, что подумал, что, если уж Лев Толстой воевал на Кавказе, а Достоевский отбывал срок на каторге, мне, как человеку, имеющему амбицию на писательском поприще, будет преступлением откосить.

— Остались хорошие воспоминания? Расскажешь армейскую байку?

— Как-то раз нас построили на ЦП (плац. — Прим. ред.), и командир роты доводил информацию о [Рамиле] Шамсутдинове — военнослужащем, расстрелявшем своих сослуживцев [в октябре 2019 года]. Попутно командир «хвалил» нас в ярких красках, не скупясь на мат, за достойное несение службы. В момент, когда уже ни в одной из лысых голов не осталось и малейшего сомнения в том, что наш командир — сатрап и самодур, случилось невероятное. По всей казарме разлилась музыка Вивальди. Классическая. В прекрасном исполнении. Мне показалось, что бог вернулся в покинутые зеленые дали. Все замолчали. Красное от злости лицо командира начало бледнеть. «Это что еще за *** (ерунда. — Прим. ред.)?!» — вежливо поинтересовался командир у вечности. «Это рота РХБЗ (войска радиационной, химической и биологической защиты. — Прим. ред.) в соседней казарме включила канал «Культура»», — ответил дежурный. Дальше милость вновь сменилась на гнев, и командир продолжил. Это одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни.

— Что в целом думаешь о службе?

— В целом о службе вспоминаю в моменты, когда смертельно устал, но нужно продолжать работу. Это помогает. Когда целый год без перерыва отработал на незнакомых людей за две тысячи в месяц, сама собой приходит мысль, что, работая хотя бы вполсилы, но на себя, можно многого добиться. Чтобы это понять, обязательно нужно сходить в армию. Никакой дедовщины в армии нет. Кормят в армии гораздо лучше, чем, допустим, я питался и питаюсь дома. Армия — интересный жизненный опыт, и по-другому ее лучше не воспринимать. Хотя стрелять я там научился.

— А творчеством там тоже занимался?

— Творчеством в армии я не занимался. Разве что на дембель сделал будку из сугроба для одного из сержантов. У него была фамилия звучная.

— А когда ты начал? У тебя есть художественное образование? Как пришел к нынешнему формату?

— Серьезно я начал заниматься творчеством 7 июня 2020 года. С того момента и выкладываю свои работы в Instagram. Художественного образования у меня нет. К такому формату пришел потому, что из всех ныне сущестующих он самый интересный. Сидеть на пригорочке и рисовать природу мне неинтересно. Возможно, когда-нибудь вы и увидите от меня серию пейзажей, но это точно случится не раньше того, как вы прочитаете мою книгу. Рисовать пейзажи и портреты для меня как изучать английский. Надо, конечно, и я займусь этим когда-нибудь. Но пока есть дела поважнее.

— Ты сказал, что в армии питался лучше, чем сейчас. Это связано с финансами?

— Чтобы плотно есть три раза в день, нужен солидный бюджет. Не говоря уже о том, чтобы питаться качественно и вкусно. Но меня не заботят такие вещи. 15 килограммов, которые я набрал в армии, я также прекрасно сбросил за три месяца. Меня часто беспокоит, что не хватает финансов на краску и материалы для идеи. Большую часть времени я живу в долг. Когда зимой не было возможности рисовать, я работал на двух работах — в цветочном магазине и кассиром в [магазине] «Байраме». С одной работы я ехал на другую. Заработанных за зиму денег хватило на то, чтобы рисовать весной без перерыва целых два месяца. Когда средства растаяли вместе со снегом, я стал продавать футболки собственного производства. Много денег это не приносит, но иногда на краску хватает. Также мир не без добрых людей. У меня нет номера карты в профиле для сбора доната, но находятся люди, которым нравится мое творчество и они готовы помочь мне рублем. Святые, что тут скажешь. Но уличное искусство довольно дорогое удовольствие, а родителей богатых у меня, к счастью, нет, и чаще всего я занимаю на краску деньги. Когда случается коммерческое предложение или просто с неба на меня падает мешок денег, неизменно он идет в первую очередь на погашение долгов, во вторую — на помощь родителям, а в третью — на краску.

— Творчество не приносит доход?

— Нет, практически не приносит. Если бы родители меня не кормили и не давали ночевать, я бы не смог сам себя обеспечить. Я часто думаю о времени, когда мои идеи перестанут упираться в низкий потолок моего бюджета. Я вот сказал потолок, будто моя мошна — это квартира с потолком выше моего роста. А это не квартира совсем, это, скорее, гроб. И, когда я вылезу из могилы своей бедности и смогу тратить больше тысячи рублей на один рисунок, все ***(будут поражены. — Прим. ред.).

— К счастью, богатых родителей нет? Почему к счастью? Кстати, а чем занимаются твои родители и как относятся к твоему творчеству? Они вообще знают об этом?

— К счастью потому, что я счастлив, имея то, что есть. Был бы я так же целеустремлен, зная с детства, что все двери открыты? Вряд ли. Родители меня поддерживают.

— Но я правильно понимаю, что ты надеешься на доходность своего творчества в перспективе? Или это не главная цель?

— Деньги не могут быть главной целью. Деньги — это скучно. Я никогда не ел в ресторане, и не хожу в кальянные, и не езжу на море — или зачем еще людям деньги? Машины для меня вообще самая неинтересная тема на свете. Мне не нужны деньги на красивую одежду, я красив сам по себе. Я ставлю цели в творчестве — и довольно амбициозные, на реализацию некоторых нужны солидные бюджеты, но как сам бюджет может быть целью? Лежать и ничего не делать, потому что много заработал, это не ко мне. Когда у меня будет миллион долларов, я поеду в Германию и запущу над районом с мигрантами огромный фаллос на квадрокоптерах, который сбросит на них одно яйцо. Эту акцию я назову «Недовольство фюрера». Гитлер жил с одним яичком, кто не знал. Сразу оговорюсь, чтобы меня не окрестили фашистом, я не фашист. А данная акция — просто красивое художественное высказывание. В общем мне нужны деньги, но если денег нет — это не оправдание для того, чтобы не творить.

— Ты сам уфимский или приезжий? Если да, откуда приехал и не думаешь ли уехать из города в «куда-нибудь покруче» — Москву, Питер? Чем тебе Уфа подошла?

— Я хочу жить в Кремле. Чтобы каждый день устраивать перформансы. Я — «приезжий» в мире искусства. В Башкирии я — коренной житель. Я люблю гулять по Уфе. И пить кофе «три в одном» по вечерам, сидя на лавочке. Раньше пил чай с лимоном из пластикового стаканчика.

— Что ты в целом думаешь о культурной тусовке Уфы? Есть здесь еще художники, которые тебе нравятся?

— Во-первых, о культурной тусовке Уфы я не думаю ничего. Во-вторых, я даже не знал, что таковая имеется. В-третьих, есть предположение, что у нас с ней взаимность по первым двум пунктам. Есть ли художники, которые мне нравятся? Сложно сказать. Я бегло общался с некоторыми представителями уличного искусства в Уфе и ответственно заявляю, что в жизни это очень приятные люди. Но в творчество я не углублялся и от оценок воздержусь.

— А видел работы Алёны Савельевой — серию рисунков про башкир, которыми она взорвала?

— С работой Савельевой знаком. С главной задачей любого художника она справилась — немножко потеребила общественности в правильном месте, и общественность возбудилась. Но встать на чью-то сторону я не могу, так как есть вопросы ко всем. К примеру, из ее интервью я понял, что идеей и целью высказывания было показать миру и людям из других уголков страны, что башкиры — это не какой-то дикий кочевой народ с Салаватом [Юлаевым] во главе, а вполне себе цивилизованная нация, которой не чужды радости большого мира. Вопрос здесь в том, почему символом цивилизации выступает похоть? Кроме похоти, я там не увидел ничего. Также я не понял лидера башкирских националистов, который на странице выдвинул тезис о том, что она — русская и это не дает ей права высказываться таким образом. Я вот, допустим, башкир и по-русски до определенного возраста вообще не разговаривал. Как моя национальность может влиять на то, является ли работа оскорблением или нет, в ситуации, когда я бы сделал нечто схожее? Непонятно. В целом мне это напомнило Америку с их правилом, что [чернокожего] только [чернокожий] имеет право называть [чернокожим]. И я, как башкир, на полном праве процитирую свою прошлогоднюю работу: «Пейте кумыс, унтерменши!»

— Имя свое ты, как я понял, раскрывать не намерен?

— Нет.

— Почему?

— Я убежден на сто процентов, что творчество не должно восприниматься через призму того, кто его делает. Знакомство с личностью художника плохо влияет на восприятие его работ. Я сам от этого страдал, когда любимый исполнитель или художник начинает выступать с политическими высказываниями или советует в личном блоге какую-то дичь, начинаешь по-другому относиться к продукту этого человека. Я своих почитателей хочу огородить от своей личности, чтобы она не довлела над творчеством.

— Ты же понимаешь, что анонимного уличного художника неизбежно будут сравнивать с Бэнкси? что можешь сказать об этом?

— Бэнкси уже стал именем нарицательным. Молодец, что тут скажешь. Но я думаю, что эти сравнения будут до поры до времени, пока я не опубликовал свою книгу. Я не собираюсь делать одно и то же двадцать лет подряд, как это делает он. Я буду делать одно и то же десять лет подряд.

— Представим, что десять лет, на которые ты запланировал свой проект, пройдут, а творчество так и не начнет приносить деньги. Что ты будешь делать?

— Мое творчество для меня — не хобби и не увлечение, это способ существования. По-другому я жить уже не смогу. Наличие или отсутствие денег не влияет на мое намерение этим заниматься. Если творчество не начнет приносить мне деньги, то я, как и раньше, буду приносить деньги творчеству сам.

В конце интервью UFA1.RU предлагает читателям пройти опрос. Также можете подробно высказать свое мнение в комментариях.