Разрушенный храм, богатейшие купцы и скрытые катакомбы: тайны и легенды старейшей улицы Уфы

Улица Октябрьской Революции, которая раньше называлась Большой Казанской, — это не просто последовательность исторических подлинных домов, которую к 2024 году хотят превратить в уфимский Арбат. Это единый архитектурный ансамбль и кладезь человеческих историй. Краевед и историк города Уфы Павел Егоров рассказал UFA1.RU о прошлом зданий и людей, которые здесь жили.

Улица Октябрьской Революции — это место, где старинные дома разных годов постройки гармонично сочетаются друг с другом. А еще, по словам краеведа, это единственная улица, состоящая из подлинников зданий. Помимо высоток, которые стоят в отдалении от памятников архитектуры во втором ряду, по большому счету здесь всё сохранилось точно так же, как век назад.

— Это сложившийся ансамбль, уцелевший в подлинниках. Когда подлинники заменяются копиями, это очень опасный и неправильный путь, — рассказывает эксперт. — Большая Казанская — это полностью сохранившаяся по обе стороны, в строчку, улица из домов. Причем они все разные, разностильные, из разных эпох, но здесь есть гармонично сложившийся единый историко-культурный ансамбль.

В нижней части улицы можно увидеть деревянные дома — они типовые, так строили во всей Российской Империи. Однако, из-за того что вокруг Уфы всегда было много леса, в «эталонные» эскизы вносили решительные изменения. То, что можно было сделать из камня, делали из дерева — вот и получается, что здания в этой части улицы относятся к деревянному классицизму.

— Замечательные образцы классицизма строились так же, с портиками и аттиками, с колоннами и полуколоннами, по всем канонам, но из дерева. Это были замечательные трехоконные и пятиоконные композиции с мезонинами, но дерево не так долговечно, как камень. Поэтому на Большой Казанской улице полностью дошел до наших дней только один такой пример — дом Комаровых, — вспоминает Павел Егоров. — Хотя я застал в 1990-е годы еще такие дома на разных улицах: это дома Сазоновых, Клементьевых, Итиных, но они были варварски уничтожены.

Если взглянуть на карту, можно увидеть, что улица Большая Казанская — не прямая. Дело не в том, что в те времена не умели строить прямые дороги. Причина — в рельефе: Казанская дорога расположилась на хребте между двумя оврагами, отсюда и «переломы» в нескольких местах. На одном из них построили особняк Демидовых.

Большую часть домов на нынешней улице Октябрьской Революции построили в XIX веке, но историк рассказал, что его коллеги, изучавшие улицу ранее, заметили, что фундаменты многих нынешних зданий были заложены еще раньше — в XVII–XVIII веках. Рядом с мостом через проспект Салавата Юлаева есть старейшее строение — особняк Демидовых, который появился намного раньше своих «соседей».

— Есть дом Демидовых из XVIII столетия. Единственный памятник архитектуры 1760-х годов, это было начало екатерининского правления. Он дорог нам не только потому, что Демидовы — это великая российская династия горнозаводчиков и промышленников, но и как дом, где останавливался Александр Васильевич Суворов, — рассказывает Егоров.

Суворов действительно останавливался в Уфе, причем дважды — чтобы инспектировать разорения, нанесенные Оренбургскому краю полыхавшим Пугачевским восстанием. Во время рабочих поездок в Уфу он еще не был генералиссимусом, но к 1774 году уже успел стать именитым полководцем. Дом Демидовых, где он жил, признан историками старейшим из сохранившихся строений в городе.

Существует даже городская легенда, что в нём был потайной подземный ход — каменные коридоры якобы вели на берег Белой, к Оренбургской переправе.

Его Павел Егоров называет «жемчужиной Большой Казанской», его географической и смысловой сердцевиной. Внешне двойная колоннада и купол храма напоминают Казанский собор в Петербурге, и это неслучайно. Именно образ Казанского лежал в основе плана Спасского храма. Правда, колонны можно увидеть только с одной стороны здания — опять же, из-за оврагов.

— Спасский храм — это уникальный памятник архитектуры, потому что это в 6–8 раз уменьшенная «копия» Казанского собора. Правда, слово «копия» не совсем подходит — скорее, «по мотивам». За исключением колоколен: для Уфы они уникальны, в Питере колокольни не построили. У нас рельеф не позволил сделать колоннады в обе стороны, всему виной Спасский овраг, — объясняет историк.

Спасская церковь пережила своё второе рождение в ноябре 2004 года — тогда в ней провели первую службу. Этому предшествовали очень тяжёлые для здания годы.

— Я записал воспоминание одной бабушки в 2006 году. Она была очень древней и ходила в эту церковь еще девчонкой, — говорит краевед. — Она помнит, как разоряли эту церковь во времена СССР: складывали под рев народа на подводы иконы на уничтожение, выкорчевывали, вынимали… Власть в те времена интересовали драгоценные металлы: им не нужна была живопись, их интересовали оклады. Складывали и книги церковные, в металлических окладах. Думали, что там есть золото или серебро. Не брезговали и другими цветными металлами.

Сохранились воспоминания и другой женщины — Ираиды Селезнёвой. Она жила на Троицкой площади, в деревянных домах возле нынешнего монумента Дружбы и рассказала краеведу то же самое: для верующих того времени это разорение было трагическим. Спасский храм лишился своих атрибутов: и колонн, и купола — вместо него поставили обычную коньковую крышу. Храм превратился в техникум и его общежитие, а после и вовсе пребывал в запустении.

— В 1948 году его сфотографировали, и на этом фото храм как после бомбёжки. В ужасном состоянии, колонны разбиты, портик в выбоинах, стены… Войны не было, но храм выглядел так. Может быть, это техникум довел до такого состояния, — рассказывает Егоров.

После в здании храма было хранилище кинолент: подводы и машины развозили фильмы по сельским клубам и городским кинотеатрам — такую функцию сооружение выполняло до 1980-х годов. Тогда церковь разделили на два уровня и на втором, где сохранились уникальные фрески, стояли стеллажи для нужд кинопроката. Но это не самое печальное. Павел Егоров рассказал, что с 80-х до начала нулевых, якобы для Министерства культуры, в церкви изготавливали различные изделия из дерева.

— Это был период беспощадной эксплуатации церкви, — вспоминает краевед. — Здесь стояли деревообрабатывающие станки, они дребезжали, тряслись, вибрировали… Их были десятки: что-то стругали, пилили, на продажу делали рамы, улья, двери… Как выяснилось, это была неофициальная организация, которая «под прикрытием» работала отнюдь не для Министерства культуры. Это были так называемые коммерсанты.

Так продолжалось до 2005 года. Потом, когда церковь снова начала выполнять свою первоначальную функцию и внутри уже шли службы, в ней еще оставались «коммерсы» — Егоров рассказал, что деревообработчики прикрывались «фиговыми листками» — документами, подлинность которых проверить было тяжело, равно как и выгнать саму организацию из храма.

— Выковыривать этих, не побоюсь этого слова, гадов было очень трудно. Представляете: шла служба, а они пилят, даже повесили какую-то занавеску. Но у прихожан была активная староста, Ирина Марковна. Она додавила их и в течение нескольких месяцев вышвырнула вон. Вот такая была история, — вспоминает Павел.

Егоров рассказал, что с 2005 года шла нескончаемая реставрация Спасского храма. Без отступлений от оригинального проекта, конечно же, не обошлось, но теперь мрачные времена для исторического здания завершились. Восточную двойную колоннаду, отметил краевед, воссоздать пока не удастся из-за здания треста ВНПС, выстроенного в советское время на месте восточной Спасской колокольни.

Дом под номером 21 на улице Октябрьской Революции принадлежал семье Чувильдиных. Филипп Семенович Чувильдин был екатеринбуржским мещанином и управителем Катав-Ивановского завода князей Белосельских-Белозерских. Здесь есть еще одна тонкая нить, которая связывает Уфу и Петербург: Белосельские-Белозерские построили в центре Петербурга огромный особняк, а разбогатели они именно на лесе из Уфимской губернии.

— Чувильдин был управляющим их завода. Этот замечательный дом, ныне носящий номер 21, вернее, два дома, были красивыми, выделяющимся. Сейчас почти вся резьба утрачена, но на фотографиях еще в 1947–1948 годах главный особняк был в прекрасном состоянии: резьба, верхние колоночки, парапетные столбики, решетки, навесы над входом… Дом был настоящим теремом, — с печалью вспоминает краевед.

Дом Чувильдина — один из ярких примеров утраты деталей из-за того, что дома не реставрировались и даже не ремонтировались в долгое время. Кроме того, они расселены. Уфимский историк считает это настоящей катастрофой.

— Жители уезжали, многие не хотели. Власти выселили всю улицу, не найдя взамен ничего, — сетует Егоров. — Я понимаю, так: грамотный хозяйственник, видя, что дом приходит в аварийное состояние, прежде чем расселить его, находит тех, кто будет реставрировать, чтобы памятники архитектуры и истории не стояли пустыми, не собирали бомжей и алкашей.

Неподалеку от усадьбы Чувильдиных, в доме № 20, находится Зубовская усадьба. Она занимает собой два этажных дома. Зубовы — это чета уфимских купцов, и они завладели усадьбой после семьи Соколовых. Однако два дома построил сам Зубов. Один кирпичный, второй — деревянный.

— Усадьбу строил Николай Ардалионович Зубов в 1890-е годы, его жена — Александра Матвеевна. После Соколовых дома дважды перепродавали, — рассказывает краевед Уфы. — Зубовы создали комплекс из двух зданий, между ними были трёхчастные ворота и их арка. А на соседней Безруковской усадьбе сохранились следы таких же ворот, недоснесенные столбы по края въезда во двор! В 90-е годы еще сохранялась арка над калиткой, кирпичная, но ее окончательно уничтожили, вероятно, для проезда во двор.

Николай Зубов служил в конторе у Александра Федоровича Чижова — сына Федора Чижова, которого в 1937 году расстреляли. Это не единственный, но, пожалуй, один из ярких примеров, как были связаны между собой купеческие семьи.

— Скорее всего, это была лесная контора. Потому что у Чижова были пристани на Белой, а сама местность звалась Чижов Яр, где разгружался лес, который проплывал по Белой, тогда его сплавляли по рекам: Катавке, Юрюзани, Уфимке. Здесь встречали лес, на этом яру была пилорама, даже целый лесопильный завод. Видимо, этим Зубов и занимался.

Также в усадьбе квартировали учителя и врачи, а также в зданиях располагалась мастерская скорняка Камбулова.

К слову о Чижовых, между нынешними улицами Советской (Губернаторской) и Цюрупы (Телеграфной) находился целый квартал из семи домов, которые принадлежали этой семье. Глава семейства, Федор Чижов, родился в Катав-Ивановске в 1831 году в семье крепостных и трудился в горно-заводском имении Белосельских-Белозерских. Позже он выкупил себя и своего друга из крепостничества, организовал собственное лесопромышленное дело.

В Уфе Чижов стал богатейшим уфимским купцом I-й гильдии, построил тот самый лесопильный завод. Он даже успел три года побыть городской головой Уфы. Основной особняк — это дом № 10, также на картах отмечен дом Ираиды Чижевой — № 19.

— По легенде, Чижов держал у себя в клетке двух медведей. На праздники и ярмарки их выводили на Верхнеторговую площадь к гостиному двору, и они танцевали на задних лапах. Такие вот были ручные два медведя, которых он привез со своей малой родины, — улыбается краевед.

О Федоре Чижове ходят и другие легенды: например, что однажды он выиграл специфичное соревнование между купцами — кто быстрее растопит самовар. Но топили его не углем, не шишками и не щепками, а ассигнациями. Уфимские купцы перенимали у московских и подобные шалости. Хоть денег у Федора и было много, тратил он их не только на развлечения.

Чижов жертвовал деньги на колокола и украшения храмов, даже построил с нуля одну из церквей в селе Языцево. Основной дом Чижов построил в 1889 году, в нем располагался краеведческий музей, а ныне — один из отделов Центральной библиотеки. Это каменный дом с двумя башенками. Историк Уфы поделился, что после строительства многоэтажки ЦСУ на его заднем дворе и сноса дома № 12 у главного особняка Чижовых повредили дренажные системы, поэтому работники музея и библиотеки жаловались на плесень в подвале.

Кроме того, Чижов основал в Уфе одноименную больницу — первую частную бесплатную лечебницу для горожан. Она находилась на Телеграфной, 46. Увы, с 2007 года этого здания больше нет.

— Когда благодарные уфимцы целой делегацией пришли к Чижову, чтобы сказать, что при входе в больницу они хотят повесить его портрет, он категорически отказался. И ответил: «Портреты государя только могут висеть в учреждениях. Я строил для уфимцев, поминайте меня добрым словом, если хотите, безо всяких портретов». Действительно, его портретом мы не располагаем. Есть портрет его жены Ираиды, его сына Александра, а его самого, Федора, нет, — вспоминает Павел Егоров.

Чуть дальше и дом № 19 — с улицы кажется, что это обычный двухэтажный дом с полуподвалом. Но краевед Павел Егоров объяснил, что один из переписчиков 1897 года был уверен: это единственный четырехэтажный жилой дом в Уфе, построенный в середине XIX века.

— И только в 1990-х годах, побывав во дворе этого дома, я убедился в правоте слов переписчика: со двора дом действительно четырехэтажный, — рассказывает Егоров. — В слоях асфальта утонул полуподвальный, а когда-то первый этаж, затем второй и третий. И со двора третий этаж делится на два уровня! А с западного торца у него хозяйственный въезд на уровне полутора метров от земли — могучая кирпичная арка. Пока «культурный слой» асфальта не поднялся так высоко, здесь была завозня, куда можно было подъехать на телеге.

После смерти Федора он принадлежал его жене Ираиде. Также семья владела Миловским парком под Уфой.

— Знаете, эмблема Миловского парка — сиреневая ветвь. У Ираиды Чижевой был уже полный комплект медалей и орденов за свою благотворительность и поддержку промышленности Уфы. Все «женские» медали закончились, а Ираиду снова представили императору к награде. Николай II тогда знал, что дважды награждать одной и той же медалью нельзя. Тогда он пришел и подарил ей ветвь сирени из бриллиантов, — вспоминает краевед. — «Плыл над городом запах сирени» — песня эта, конечно не в Уфе родилась и не в Миловке, но про сиреневые заросли кустов и яблоневые сады вспоминают многие старожилы.

Лузиновы, как и Чижовы, были купцами. Им принадлежал дом № 63, и в 1870-х им владела Екатерина Лузинова, а после — Петр Лузинов, известный тем, что приехал к нам с острова-града Свияжска. В 1881 году он стал купцом первой гильдии.

— Дом огромный, большой, украшение улицы. Выстроен в стиле эклектики и является образцом стиля переходного от лепного декора к поздней эклектике, — рассказывает Егоров. — После них домом владела Мария Рыбченко, их дочь. Вместе со своим мужем Владимиром они были лучшими учениками знаменитой Варвары Дмитриевны Паршиной, которая в Уфе давала уроки и ставила голос молодому пареньку Федору Шаляпину.

Краевед отметил, что предполагать можно многое: неизвестно, занимались ли Рыбченко в одной группе с Шаляпиным или их обучение шло порознь.

Павел Егоров отметил, что дом Архангельских на самом деле был домом Харьковых. За ним находится Сельдимировская мельница — нижний этаж ее тоже построили в XVIII столетии. Владельцем был Степан Харьков, который торговал хлебом, зерном и лесом. Он построил деревянный дом, обложенный кирпичом, — на это указывали в переписи 1897 года.

— Через какое-то время кирпичная обкладка была снята и дом снова стал деревянным. А кирпичная кладка сохранилась только с торца, со стороны двора. Так дом потерял часть кирпичного декора, — говорит Егоров. — К сожалению, сейчас дом почти неузнаваем, изувечен перестройками.

После Харьковых усадьба перешел к купцу Константину Мамину, затем — к его жене. А уже в XX веке, в годы НЭПа, мельницей начал владеть Михаил Сельдимиров — самый известный хозяин этой мельницы.

— Мы знаем минимум пять владельцев мельницы, но знаем мы ее именно как Сельдимировскую. Она, к сожалению, тоже изувечена. Но вот что интересно — мельницу поставили на охрану в 1976 году, а сам дом Харьковых — только недавно, — делится краевед.

— Почему так?

— Выявлением памятников в 1973 году занималась бригада архитекторов из Екатеринбурга. Раньше обращали внимание, когда ставили на охрану, только на самые выдающиеся дома или связанные с так называемой революционной тематикой, но за почти полвека стало понятно, что Уфа очень сильно утратила в архитектурном смысле. И тогда мы стали обращать внимание на другие дома, которые наши предшественники раньше пропускали. Может быть, в те времена был лимит на выявление памятников, — говорит Павел Егоров.

С ноября 1991 года вся улица Октябрьской Революции — Большая Казанская — является охранной зоной, однако Павел Егоров рассказал, что эта зона была «дырявой».

— Последние пять лет мы активно занимаемся тем, что ставим на охрану каждый дом, формально выявляем и ставим, — отвечает Егоров. — Незащищенными у нас остаются примерно три дома, сейчас мы подали документы на дома № 41, Подъячьевых, и № 43 — Евфорицких. Как думалось — если вся улица стала охранной зоной, то дома не тронут. Но это не так.

Несмотря на то что улица Октябрьской Революции, по словам уфимского историка, сохранилась на 85 %, многие исторические здания уже снесены, и вместо них горожане видят либо пустыри, либо многоэтажки. А уцелевшие здания-памятники признаны аварийными и по сей день выглядят плачевно.

— Вся улица, 90 %, это дома, которые разрушаются. В них поселились бомжи, они костры разводят, везде выломаны двери, сломаны наличники, ломаются и кое-где сохранившиеся старинные дубовые двери, печи, разбираются паркетные полы, — переживает Павел Егоров. Большим безумием было расселение и оставление без должной защиты на несколько лет.

К 2024 году власти обещают привести улицу в порядок, а не так давно мэрия рассказала о том, какие дома отправятся под снос. Как выглядят эти здания и кто в них живет, читайте в нашем материале.