Врач, спасавший детей в катастрофе под Улу-Теляком: «Стал анестезиологом, чтобы не видеть боль»

Сергей Амирханов работает врачом более 30 лет. Каждый день он спасает десятки человек. Но за приветливой улыбкой седовласый мужчина и настоящий профессионал своего дела скрывает невероятно печальную историю жизни. В 1989 году, тогда еще юный студент мединститута, он оказался одним из тех, кто помогал раненым при столкновении двух поездов на перегоне Аша — Улу-Теляк в Иглинском районе республики. Самая крупная железнодорожная катастрофа в истории СССР и России унесла жизнь нескольких сотен человек. Тогда 22-летний Сережа едва справился с перенесенным потрясением, а помогли ему в этом стихи.

Корреспонденту UFA1.RU Сергей рассказал, как трагедия отразилась на выборе специализации и зачем он ищет спасенного им Сережу Берестова из Барнаула.

«Впервые почувствовал себя нужным»

Девять утра, а в операционной больницы скорой помощи № 22 Уфы начинается сложная операция — будут лечить пораженные сосуды головного мозга. Работая буквально «под лучом», специалисты хирурги возвращают к жизни мужчину после инсульта. Параллельно с ними за состоянием пациента следит анестезиолог Сергей Амирханов.

— Так рано, нам спешить некуда, — шутят доктора, — до девяти следующего дня мы абсолютно свободны.

Специальность Сергей выбрал еще 30 лет назад, спасая жизни пострадавшим детям в крупнейшей железнодорожной катастрофе в истории СССР и России на перегоне Аша — Улу-Теляк в 1989 году. В момент встречного прохождения двух пассажирских поездов Новосибирск — Адлер и Адлер — Новосибирск произошёл мощный взрыв облака газа, образовавшегося в результате аварии на соседнем трубопроводе Сибирь — Урал — Поволжье. Погибли 575 человек, 181 из них — дети, ранены были более 600 человек.

Работая трое суток без сна и отдыха, видя, как дети изнемогают от боли, Сергей твердо решил, что анестезиология и реанимация — это именно то, чему он посвятит свою жизнь.

— Я тогда впервые почувствовал себя действительно нужным. Ночь 4 июня 1989 года стала для меня знаковой. Дети кричали, а потом умирали. Мы пытались помочь всем, — рассказывает Сергей Альвирович. — Мне было 22 года, подрабатывал в РДКБ медбратом, учился в мединституте. Я тогда уже отслужил в спецназе. Была ночь, вместе с беременной женой был в общежитии. Всех подняли по тревоге, сообщили, что горят поезда под Уфой. Кто-то продолжил спать, я подскочил и помчался в больницу, — говорит врач. — Вместе с машиной скорой помощи прибыл на место трагедии. На вертолетах мы доставляли самых тяжелых пациентов в ожоговое отделение. Я думал, скорее бы лечение подействовало, и эти детки уснули, на их телах не было живого места. Тогда и решил — буду помогать пациентам погружаться в сон, чтобы они не чувствовали боли.

«Глаза Сереги помогли выжить»

Маленький тезка, тоже Сережа, только Берестов. Его юный медбрат Сергей спас на месте катастрофы. Как рассказывает Амирханов, кошмары не давали уснуть ему уснуть еще несколько месяцев. Помогла поэзия. Всю боль он переводил в стихи. Прямо в отделении на третьи сутки — помятый лист бумаги и чашка холодного чая. Он словно испытывал те же страдания, что достались 9-летнему Сереже из Барнаула. Более 60% глубоких ожогов, шансов выжить не было. И таких детей там было очень много. Перебирая в руках именно тот листочек с первым стихотворением, уже потертым и едва читабельным, Сергей Альвирович признается, тогда задавался единственным вопросом: «А дети за что?». Еще долгие годы он будет вспоминать, как многие медработники тогда, спасая пострадавших людей, подхватили гепатит, теряли сознание, кто-то и вовсе сошел с ума. Четвертое июня, и пятое, и шестое, едва не погубили 22-летнего студента.

— Я сел и просто начал писать. Немного отпустило, но тело продолжало болеть. Только глаза Сереги, я запомнил их, весь забинтованный и неподвижный мальчишка, лежал едва дыша. Этот взгляд, полный надежды, без ресниц, он не хотел умирать. Тогда он еще не знал, что потерял своих родителей в этой катастрофе. Его глаза были полны жизни и помогли выжить мне, — рассказывает врач анестезиолог-реаниматолог.

Посвящается Сереже Берестову и отделению реанимации РДКБ 1989 г.

04.06.1989

Там, где солнце меняет свой цвет на восходе

И цвет протянутых к небу ладоней —

Облака несерьёзны, как детский каприз,

А луна выцветает в прозрачный нарцисс.

Небо принадлежит мёртвым…

Они прячутся в ампулы на перевязках,

Чтобы мы их на ощупь нашли и вернули.

Вот же я! Дядь Серёж, посмотри, посмотри..

…Я не умер… Все… просто… уснули?..

Вседержащий, послушай, ну если ты есть...

Я прошу, восприми мою грубую лесть…

Но собой населяет небесную твердь

Синеглазая и синегнойная смерть….

Мы всю ночь утопаем в тяжёлом бреду…

Бог сгорел, воскрешая из пепла звезду...

*****

Вдруг внезапно и очень красиво:

Рассвет…Серебро о хрусталь —

— Новый день!.. —

День без бед...

А кто-то уходит

По ярким лучам

В бесконечно высокое небо…

Туда,

Где солнце меняет свой цвет на восходе.

И цвет протянутых к небу ладоней...

Только дети говорят спасибо

О романтике бессонных ночей и спасенных жизнях врач с многолетним стажем предпочитает не говорить. Слишком уж пафосно, признается Сергей. После окончания университета он работал в детской городской больнице № 17. Маленького пациента с диагнозом «двусторонняя пневмония» и нулевыми шансами на жизнь, а также его маму, так яро желающую подать на него в суд за следы от уколов, врач помнит отчетливо. Максиму было 4 года, поступил в отделение реанимации глубокой ночью. Более двух с половиной недель он находился на аппарате искусственной вентиляции легких. Спустя почти месяц лечения он вновь превратился в практически здорового мальчишку. И вот, через несколько лет, он пришел и сказал то самое спасибо. И благодарность двухметрового мужчины в погонах ровно через 15 лет после «чуда» на операционном столе.

Саше было тогда 11 лет, запущенный, трехсуточный перитонит и многократные операции в течение двух недель. Фразу «ни с кем не пойду в операционную, только с дядей Сережей», мужчина вспоминает с особым умилением. И вот, минуя больше десяти лет, мощный хлопок по плечу вечером в Черниковке: «Доктор, вы меня не помните? Это я, Саня, спасибо вам».

Далее работа в роддоме № 4 и отделение реанимации в больнице станции скорой помощи № 22, где продолжает работать и по сей день. Годы практики показали, не взрослые, а только дети умеют благодарить.

— Дети, они чистые и невинные. Единственные, кто после их спасения говорит спасибо. Из года в год я сталкиваюсь с равнодушием взрослых пациентов, — делится доктор Амирханов, тщательно моя руки, как и полагается врачу отделения реанимации. — Наша основная задача — спасти жизнь. А когда это невозможно, то дать уйти без боли. Мы уже привыкли, что об анестезиологе-реаниматологе пациенты знают чисто теоретически, этакий спецназ. Никто нас не видит, но мы есть, — добавил Сергей Альвирович.

Печаль, скрывающаяся под доброй улыбкой, вновь нахлынула на скромного доктора. Ему сейчас 52 года, седина и большие руки, перебирающие медицинский колпак, словно говорят: «Я многое видел и многих спас».

Сто стихотворений и одна книга

Трагедия на перегоне Аша — Улу-Теляк изменила жизнь многих людей, в том числе и Сергея Амирханова. Дочка, родившаяся через несколько месяцев после катастрофы, а после и сын помогли ему снова увидеть солнце. Нельзя забывать и о поэзии, она помогла пережить то страшное время. Сейчас на счету у мужчины около ста стихотворений и одна изданная книга. Тысячи часов в операционной и сотни спасенных жизней. А Сережка из Барнаула тогда выжил...

— Я не смог с ним попрощаться, сдавал в тот день важный экзамен, — говорит врач. — Мне говорили, что он не хотел уезжать, не увидев меня. Я долго переживал по этому поводу. Надеюсь, у него все хорошо.