Заочные связи, брань и настоящая любовь: цензор из колонии — о том, что искала в письмах осужденных

Более 20 лет Раиля Туйкина отдала уголовно-исполнительной системе Башкирии. Она работала цензором в мужской колонии строгого режима № 10 в Уфе. Все письма осужденных — от криминальных авторитетов до рядовых сидельцев — проходили через строгий взгляд и острый карандаш Раили Ильдаровны.

«Не пиши мне матерные слова, тут цензор»

Каждый рабочий день Раили Туйкиной начинался одинаково — с мешка писем, которые ей приносил начальник отряда. Раиля Ильдаровна раскладывала конверты по алфавиту и погружалась в личную жизнь каждого осужденного.

Запреты, касающиеся переписки, драконовскими не были: осужденным и тем, кто им пишет, было запрещено использовать нецензурные выражения, описывать моменты, которые уничижают человеческое достоинство, писать пошлости и смаковать моменты преступлений.

Если бранные слова все же встречались, цензор подчеркивала их карандашом и отправляла письмо обратно автору, а тот его прилежно переписывал. Упорство Раили дало свои плоды: буквально через пару месяцев мат в колонии искоренился. То же самое и с пошлостями.

— Чаще всего матерные словечки вставляли военнослужащие, которые писали осужденным. Мне было жалко их отправлять обратно — я подчеркивала ручкой, чтобы было видно, что это брань, и писала адресату записку, что следующее письмо отправится обратно. А в ответе они уже писали своим товарищам: «Не пиши мне матерные слова, тут цензор», — вспоминает Раиля Ильдаровна.

Под контролем психолога

Если у кого-то из сидельцев умирал близкий человек, то письмо с известием об этом никогда не отдавали вечером. Осужденного на утро приглашали сотрудники и в присутствии психолога сообщали эту новость. После еще несколько дней контролировали этого человека.

Но иногда бывали осечки. В колонии отбывал срок мужчина в возрасте, раньше он работал учителем в одном из районов Башкирии. Но ему не повезло с женой — она выпивала. Мужчина, как мог, боролся с этим недугом, но безуспешно. Однажды он вернулся с работы домой, супруга снова была навеселе и стала приставать к мужу. Тот ее оттолкнул, она упала, ударилась головой и умерла. Мужчину лишили свободы на семь лет. Сидел он очень спокойно и тихо, никто его не трогал, все разборки проходили мимо.

Единственной его отрадой были письма дочерям, которые он всегда писал на татарском языке. Младшая дочь доучивалась в школе, две старшие пошли по стопам отца и тоже стали преподавать.

В один из дней Раиля Ильдаровна ушла в отпуск, за нее осталась молодая девушка, которая не умела читать по-татарски. Старшие товарищи посоветовали ей обратиться в случае чего к оперативнику, который умел читать на национальном языке и подкорректировать письмо. Но она не стала этого делать и отправила письмо мужчины младшей дочери.

Спустя некоторое время для этого мужчины пришло письмо от старшей дочери:

— Папа, что ты написал в письме младшей? Она покончила с собой.

Мужчина проплакал три дня. А потом выяснилось, что дочь свела счеты с жизнью из-за несчастной любви. И письмо не имело к этому никакого отношения.

Любовная переписка

Особая категория, говорит Раиля, — письма заочницам. Так называют девушек, которые знакомятся с «арестантами» по переписке. Обычно они приезжают к ним на свидания, привозят передачи и даже выпрашивают свидания со всеми вытекающими. Только часто бывает так, что у осужденных их не одна и даже не две. Бывает и по пять.

— Заключенные так красиво пишут! Когда читаешь такие письма, не понимаешь, что впереди тебя ждут еще несколько таких же от этого же человека. А бедные женщины верят, — говорит Раиля Ильдаровна.

После таких переписок окрыленные женщины прилетают на свидания. А заключенному не важно, кто именно приехал — главное, женщина пришла. В практике Раили Ильдаровны даже был случай, когда к заключенному ездила бабушка двух внуков. А самому герою-любовнику было всего 27 лет. Ей было далеко за 50, но и она поверила сладким речам.

Раиля Ильдаровна рассказывает, что письма осужденных к заочницам очень красивые и пафосные, легкие и романтичные. Автор подходит к каждому, как к произведению искусства: выверяет слова, подбирает эпитеты. И это работает.

Настоящее чувство

Но были в практике Раили Ильдаровны и письма о настоящей любви. Однажды к цензору пришла девушка Маша. Она была очень красива, как будто с иконы, и принесла письмо для супруга — ему дали 22 года за заказное убийство. Но супруга, с которой они поженились всего четыре месяца назад, была уверена в его невиновности. Раиля Ильдаровна сначала подумала, что она не будет ждать его 22 года, к тому же он на 4 года ее старше. Но цензор ошиблась.

— Девушка приходила два раза в неделю: оставляла свое письмо и забирала конверт от него. По ее просьбе я не отправляла его письма по почте. Так продолжалось 10 лет. Их переписка была самой романтичной, теплой, нежной. И настоящей — на фоне других писем, — рассказывает цензор.

Девушка жила со свекровью и исправно хранила верность супругу. А он очень переживал за возлюбленную и на этом фоне стал рисовать натюрморты. Художник очень много работал, буквально жил там, выходил из помещения только на переклички. За его работами выстаивались очереди, найти картины в магазине было невозможно.

И вдруг Маша подала на развод. Съехала от свекрови. И рассказала супругу об этом в письме. Супруг перестал спать и есть. А через неделю цензор получила от него записку:

— Вы знаете о нас все. Пожалуйста, выясните, что случилось.

Раиля Ильдаровна собралась с духом и отправилась спасать семью. После работы она поехала на съемную квартиру к Маше, хотя делать этого не имела права. За чаем девушка, вся в слезах, призналась, что она не разлюбила мужа и не нашла другого. Все дело оказалось в свекрови.

— Они отмечали день рождения коллеги по работе в кафе. И свекровь увидела ее в компании мужчин и женщин. Это очень не понравилось матери художника, она и ляпнула невестке, что, когда сын вернется, она все расскажет о ее похождениях. Маша — в слезы, поплакала, погоревала и решила, что муж поверит матери, а не ей, — рассказывает Раиля Ильдаровна.

На следующий день Маша принесла в колонию письмо, где все описала. Любовь продолжилась. При этом сама мать ни разу не проходила к сыну, все передавала через Машу.

А через два года парня выпустили. Его отец смог доказать, что «киллера» подставили и он не виновен. И в тот день, когда его выпустили из тюрьмы, он постучался в кабинет цензора.

— Я открываю дверь, смотрю — стоит не мачо, не красавец, но правильный, надежный, хороший мужчина. И принес мне натюрморт — букет сирени. Через полгода я вышла с работы домой и слышу — мне кто-то сигналит. Оборачиваюсь, а там наш художник, и приглашает к ним домой. Оказывается, Маша на восьмом месяце беременности. Я не могла отказать, — вспоминает Раиля Ильдаровна.

В Башкирии, по сравнению с другими регионами, в 90-е была неплохая криминогенная обстановка. Об этом редакции UFA1.RU рассказал начальник криминальной милиции тех лет.