«Мы им доверяем. Но всё равно присматриваем»: вся правда про уфимскую психиатрическую больницу

О путевке в Республиканскую клиническую психиатрическую больницу под Уфой не мечтает никто. Потому что там не курорт и не санаторий. Какие только байки не ходят про нее в народе: дескать, санитарки прогоняют пациентов и спят на их койках, а неприкаянные горемыки плачут по коридорам, нарушителей режима в воспитательных целях вяжут веревками, а самые темпераментные особы нафаршированы мощными транквилизаторами и ночуют в ваннах с ледяной водой.

Каждый человек знает присказку: чем выше забор, тем сильнее хочется за него заглянуть. Специально для корреспондентов UFA1.RU главный врач психиатрической больницы Ринат Валинуров организовал экскурсию по клинике, где работают врачеватели душ, и «открыл» двери даже в самые «секретные» корпуса.

Бабочка как символ души

Мы проходим в ворота психиатрической лечебницы и от удивления открываем рты: ни тебе серых и унылых корпусов на манер тюремных, ни санитаров с электрошокерами, так знакомых по западным фильмам о психиатрических больницах. У входа разминают мускулистые ноги страусы, чуть дальше трясут гривами лошади, повсюду — цветы и скульптуры, в репродукторе Челентано поет о любви к Сюзанне.

На территории в 43 гектара — как небольшой городок! — разместились несколько десятков корпусов. Учреждение уникально по своей структуре — это «больница в больнице». Здесь есть и «инфекционка», и детское отделение, и даже туберкулезный корпус. Всего в больнице работают врачи 39 специальностей.

Но мы идем пока в административный — знакомиться. Стены холла возле кабинета главного врача больницы профессора Рината Гаяновича Валинурова пестрят грамотами и наградами. Но есть две самые ценные — «Золотые бабочки». Они хранятся в кабинете главного врача. Эту премию вручают за особые заслуги в психиатрии. Уфимская больница получила их сначала как лучшая психиатрическая больница России, затем — как лучшая психиатрическая служба страны.

К слову, руководитель больницы врачует не только душевнобольных из Башкирии: одновременно он главный психиатр Минздрава России по Приволжскому федеральному округу.

«Пришёл с недомоганием, оказалось — депрессия»

— Когда больница переехала в новые корпуса с улицы Владивостокской, здесь не было ни сосен, ни клумб, ни скульптур, — Ринат Валинуров обводит рукой больничные просторы. — Все фигуры создали наши инструкторы по трудотерапии совместно с пациентами в рамках реабилитационной работы. А цветы на клумбы около своих отделений сотрудники высаживают сами каждую весну, вопреки сложившемуся мифу о принуждении психически больных пациентов к труду.

Корпуса больницы — типовые, на светло-бежевых стенах — сделанные руками пациентов картины и всевозможные аппликации. Некоторые очень даже профессиональные.

— Занимаются с пациентами инструктора по трудотерапии, имеющие различные специальности, в том числе и художники, которые нашли себя в реабилитации душевнобольных.

В первом отделении, куда мы зашли, лечатся пациенты с депрессиями, нарушением социальной адаптации, пережившие эмоциональный стресс и посттравматическое расстройство.

— Люди обращаются к врачам — терапевтам, неврологам, хирургам, эндокринологам, жалуются на непонятные боли в желудке, в сердце, но, когда начинают обследоваться, анализы показывают, что патологии нет. То есть эти мучающие их симптомы — одни из распространённых проявлений скрытой депрессии. Это то, с чем наше население сталкивается очень часто, — говорит заведующая отделением.

Веревки и шокеры — это очередные страшилки

Долго не решалась, но всё же спросила у главного врача про байки о психлечебницах: неужели и вправду буйных пациентов «вяжут», лечат электричеством и прячут в карцер, как героя Джека Николсона?

— Методы карательной терапии относятся к короткому периоду советской психиатрии 50–60-х годов прошлого века, хотя башкирская психиатрия обошлась и без них, — засмеялся главный врач. — А это отделение вообще открытого типа. Здесь нет ни замков, ни особого режима наблюдения.

Отделение поделено на два блока: служебный с кабинетами врачей и лечебный — для пациентов. Золотые рыбки в аквариумах на их половине — как часть душевной терапии. Вообще, атмосфера, прямо скажем, вполне санаторная: теннисный стол, телевизор, одно- и двухместные палаты со всеми удобствами. Есть палаты для участников ВОВ, хотя последние годы, к сожалению, они поступают всё реже и реже.

— Каждое отделение оформлено индивидуально, сами сотрудники воплощают свои идеи и творческие фантазии. «Голых» стен нет, — говорит Ринат Гаянович. — Если хирургия может поразить оборудованием, нанотехнологиями и роботами, то психиатрия должна поражать душевным отношением и теплой атмосферой. Но как раз это-то и лечит.

Гипноз как лекарство

Сейчас в отделении тихо: наступило время физиотерапевтических и других лечебных процедур, и все пациенты разошлись по врачебным кабинетам.

В процедурном кабинете под капельницей с разноцветными бутылочками лежат несколько пациентов. Капают в основном витамины и ноотропы для улучшения памяти. Успокоительное дают только на ночь и в терапевтических дозах.

Один из видов лечения — гипнотерапия. Его проводят в уютной комнате с закрытыми шторами. Пока пациент в мягком кресле расслабляется под спокойную музыку, психотерапевт работает с его внутренним миром: ищет причину душевного дискомфорта.

Отделение для реабилитации участников локальных войн, воевавших в горячих точках, сотрудников МВД и МЧС и жертв техногенных катастроф рассчитано на 65 коек. Заведующая признаётся, что оно заполнено всегда. Некоторые приезжают из года в год на оздоровление. За 17 лет его существования здесь получили помощь более 17 тысяч человек.

Морские свинки, цикорий и часы с кукушкой

В отделении закрытого типа всё куда серьёзнее. Это женское отделение для впервые заболевших пациентов, где за ними медицинский персонал наблюдает круглосуточно. Возле двух палат установлен круглосуточный сестринский пост. Здесь содержатся самые «острые» пациенты.

— Поступают они, как правило, в остром состоянии возбуждения, с тяжёлыми проявлениями психического расстройства. Здесь, конечно, уже применяются седативные методы. Пациентам дают успокоительное, чтобы они не наносили повреждений себе или окружающим. Здесь и бред, и галлюцинации бывают, — предупреждает психиатр отделения. — Лечение и наблюдение тут проходит поэтапно. Когда болезнь отступает и начинается ремиссия, режим становится более свободным. Они выходят на прогулки, читают, общаются и смотрят телевизор.

На лицах пациентов примерно одно и то же выражение лица — отстранённо задумчивое. Люди витают в своём мире, куда посторонним трудно достучаться. На посетителей большинство не реагирует, некоторые смотрят с любопытством и загадочно улыбаются.

Людей, которые лечатся здесь постоянно, нет. Самая долгая «курсовка» — 70 дней, а в некоторых отделениях и вовсе 30, всё индивидуально.

В связке с психиатрами работают психологи и соцработники: бывает, что рассказать о себе пациенты не могут, тогда им приходится помогать адаптироваться к жизни вне стен больницы.

— Для женщин создали школу эстетического развития. Тех, кто хочет, учат делать причёски, наносить макияж, красиво одеваться. Этим занимаются инструкторы по трудотерапии. Название это из советского прошлого. По сути, они реабилитологи. Это не медработники, но они незаменимые сотрудники больницы, — говорит главврач.

В служебном блоке — кабинет заведующей отделением. Улыбчивая женщина имеет несколько очень необычных хобби — коллекционирует фигурки птиц, их в шкафу за стеклом не меньше двухсот. Фигурки любят рассматривать пациенты, приходящие на беседу к Татьяне Владимировне. Добавляют впечатлений настенные часы, поющие голосами пернатых.

Стену напротив стола заведующей отделением украшают фотографии породистых морских свинок «скинни». Вот уже несколько лет Татьяна Владимировна разводит их дома. Она приносит самых лучших представителей породы в отделение и устраивает для своих пациенток импровизированный контактный зоопарк.

Огромная комната выделена для проведения трудотерапии: «девочки», как нежно называют пациенток медработники, собирают бисер, рисуют картины, бабушки вяжут.

«Каждая детская история — обнять и плакать»

Детское отделение — единственное стационарное в республике для лечения детей с психическим недугом. Здесь 65 коек, 10 — для совместного пребывания с родными. Это самый настоящий мини-детский сад: звенит смех, по коридорам снуют малыши.

— В основном дети госпитализируются с трех-четырёх лет. До этого возраста работать с психиатром не принято, только с неврологом или психологом. Диагнозы разные: умственная отсталость, нарушения поведения, аутизм, органические поражения головного мозга, полученные в основном при родах, — говорит заместитель главного врача Инесса Юрьевна.

Девочка лет восьми при виде посторонних боязливо жмется к маме. Нет, всё-таки это не похоже на обычный детский сад.

— Каждая детская история — это обнять и плакать, — признаётся врач. — У кого-то родители пьют и не занимаются детьми вообще. Кто-то, наоборот, из благополучных семей, но с очень серьёзной задержкой психического развития, с аутизмом. Диагнозов много, и о них не принято говорить вслух.

Есть дети с очень тяжелой патологией, те, кто трудно обучаем и не способен позаботиться о себе.

— У нас лечился 17-летний мальчик с тяжёлой умственной отсталостью. Жил с мамой. Она тоже была с особенностями психики. Пришла беда — маму сбивает машина, а его доставляют к нам. Мы его прозвали Маугли. Он говорит только короткими словами: «нет», «дай». Всё отделение с ним возилось, как с малышом. Он хорошенький такой, кареглазенький, шоколадки любил. Привели его на врачебную комиссию, говорим, давай пообщаемся с тобой. Он: «Шоколадка!» Пока шоколадку не дали, даже не смотрел ни на кого.

Сюда же поступают дети, пострадавшие от смертельных игр «Синий кит», «Розовая пантера» и других. В прошлом году у подростков был самый настоящий суицидальный бум. К счастью, в этом году таких пациентов пролечили всего одного или двух.

Концерт за решёткой

«Особые» закрытые отделения в психиатрической больнице всё-таки есть — судебно-психиатрические. Здесь проводят специализированные экспертизы, в том числе для арестованных. Из 85 регионов России их проводят только в двадцати двух, один из них — Уфа.

Проверку на вменяемость здесь проходят все фигуранты особо тяжких уголовных дел: педофилы, убийцы и насильники. Многие из них в течение жизни «прошли зону».

Санаторием и не пахнет, режим очень строгий: на окнах — решётки, на входе — контрольно-пропускной пункт.

По спине бегут мурашки, сразу становится как-то неуютно, когда понимаешь, что у каждого пациента в досье — жуткое преступление, иногда и не одно. И вот они сидят, только руку протяни.

Двери в палаты открыты настежь. Пациенты выстроились в ряд, лицом к коридору. На всех — одинаковые синие клетчатые пижамы.

Специально для гостей местные «обитальцы» устроили небольшой концерт. Правда, «пижамной вечеринки» мы не увидели — артисты нарядились в сценические костюмы. Едва зазвучала музыка, пациенты послушно встали, и сборный женско-мужской хор грянул гимн Российской Федерации.

Двое гармонистов с серьезными лицами исполнили залихватскую русскую народную — один из них, как оказалось, в той, прошлой жизни был профессиональным музыкантом.

Под занавес на сцену вышла звезда судебно-психиатрического. Александр (имя изменено. — Прим. ред.) мощным басом пропел «Выйду на улицу…». Ни дать ни взять — Шаляпин! С этой песней Саня недавно завоевал главный приз на конкурсе в Москве. Для выступления инструкторы по трудотерапии сшили ему костюм боярина. Говорят, произвёл настоящий фурор.

Доверяй, но проверяй

После концерта идем смотреть цеха, где проводят реабилитационную терапию. Чем только ни заняты пациенты: картины пишут шерстяной акварелью и плетут из бисера, готовят поделки из цветного риса и войлока, вяжут, шьют, столярничают и латают обувь.

— Есть даже ткацкие станки. В своё время один подарили немецкие коллеги, ещё два сделали сами, — поясняет заместитель главного врача Наталья Рифовна. — Пациенты ткут коврики. Конечно, не на продажу — реализовывать это невозможно. В первую очередь это делается, чтобы приобрести трудовые навыки, которые могут пригодиться после выписки. Кстати сказать, наша больница имеет давние профессиональные и дружеские отношения с коллегами из Германии, ежегодно наши пациенты и сотрудники выезжают в Германию, а их пациенты к нам. В июне этого года немецкие специалисты приезжали в Уфу и побывали на народном празднике Сабантуй, организованном в больнице. По примеру немецких трудотерапевтов мы называем своих пациентов — сотрудниками, а медицинских работников — специалистами. Потому что реабилитационная работа — это сотрудничество.

— Вот посмотрите, какие интересные поделки из газетных трубочек, — мы проходим в другую комнату. — Техника очень простая: газетные или журнальные страницы накручивают на металлическую спицу, потом переплетают их, как прутики. Сверху покрывают лаком. От соломенных не отличишь.

Пока мы знакомимся с технологией газетоплетения, пациент сосредоточенно накручивает метровую заготовку.

— Что же в итоге из нее получится? — пытаюсь достучаться до рукодельника.

Вместо ответа пациент показывает фотографию с изображением кошки.

— Иностранные коллеги удивлялись, как мы позволяем им работать с металлическими прутьями, они ведь могут кого-нибудь покалечить. Но люди видят, что им доверяют, и крамольных мыслей у них даже не возникает. Тем более их состояние постоянно оценивают врачи, — говорит главный врач.

Карцер с мягкими стенами и вообще вся правда про мифы

Изолятор с мягкими стенами — миф. Правда, отчасти: при строительстве больничного городка такая комната предусматривалась, но она никогда не использовалась, и сейчас там музейная экспозиция.

Психиатры уверяют, что принуждения в учреждении нет. Но тут же просят не путать с дисциплиной.

— Даже находясь на лечении, наши пациенты не расстаются со своим привычным образом жизни или привычками. Например, бриться налысо пациентов никто не заставляет. Если поступает какой-нибудь неформал с длинными волосами и менять прическу не желает, мы его не стрижём. Моем, распутываем, расчёсываем, даже заплетаем в косу, — говорит врач. — А еще они могут встречаться со священнослужителями — в отделениях есть православные и мусульманские молельные комнаты.

Привязывают ли особо буйных? Да. Врачи называют это мягкой фиксацией. К ней прибегают в крайних случаях и только для того, чтобы дать лекарство. Как правило, пациенты успокаиваются достаточно быстро.

Иппотерапия и страусы

Страусы, которых мы встретили у входа, козочки, две лошади, жеребёнок и пони — это тоже часть терапии. Ухаживают за животными пациенты, живущие в отдельном корпусе — общежитии для больных, не имеющих родных. Они официально трудоустроены в больнице и даже получают заработную плату.

— Иппотерапия дает очень хорошие результаты. Одну девочку лет пятнадцати, жертву «Синего кита», привели на иппотерапию. Она так втянулась, что после окончания сеансов приходила ухаживать за полюбившимися ей лошадками и, вернувшись домой, стала вместе с мамой посещать конюшню у себя в районе, — говорит иппотерапевт.

Страусы появились в больнице совсем недавно. Это две девочки и мальчик, который любит повоображать перед посетителями — хлопает огромными крыльями, распушает перья, бегает по вольеру и хлопает ресницами.

На прощание кормим лошадок с руки сахарком и, полюбовавшись на грациозный танец страуса, идем к воротам.

— Приезжайте к нам ещё! — улыбаясь, предлагает главный врач. — У нас еще много интересного.

Спасибо, но лучше вы к нам!