«Отличный вариант — 3 года и снесут»: как в догнивающем бараке Уфы выживает мама погибшего ветерана войны

В одном из старейших квартралов Уфы — в Затоне — живет 53-летняя Нина Дмитриева. Больше 10 лет назад она переехала сюда из Челябинской области и потратила последние деньги на комнату в разбитой коммуналке, надеясь перед расселением выручить средства на вариант получше. За это время она похоронила сына и выходила заболевшего онкологией внука, но расселения так и не дождалась. О том, что пережила Нина и как живет сейчас, — в материале UFA1.RU.

Проблема с расселением бараков в Уфе стоит остро по сей день. По всему городу усыпаны неприглядные двухэтажки, где всё еще живут люди. По данным МинЖКХ, 354 таких дома признаны аварийными. Один из старейших кварталов с бараками находится в Затоне, на улице Пожарского. В одном из них и живет Нина.

Она родом из челябинского Миасса, в 19 лет забеременела, но с отцом будущего ребенка быстро разошлась и, родив, воспитывала мальчика сама. Когда сыну было пять лет, Нина познакомилась с мужчиной из Уфы, к которому переехала и родила от него дочерей-двойняшек. Но отношения распались, и Нина вернулась на родину, где у нее была 2-комнатная квартира.

Однако в начале нулевых она вновь захотела попытать счастья в столице Башкирии и сняла частный дом в Нижегородке, где стала жить вместе с тремя детьми. Продать оставленную в Миассе недвижимость она не могла, пока младшему ребенку в 2012 году не исполнилось 18 лет.

Расставшись наконец с квартирой в Челябинской области, она решила взять новую в Уфе. Вырученных денег хватало только на комнату в бараке, в чем Нину, как она вспоминает, убедил риелтор.

— Она [риелтор] говорит: «Вот отличный для вас вариант, два-три года и вас снесут», это было в 2012-м. В итоге мы купили комнату за 970 тысяч рублей. Как видите, через три года никого не расселили, — рассказывает Нина Дмитриева.

Еще до покупки дома Нина, как многодетная мать, у которой дети учатся в Уфе, подала заявление на господдержку. Ей отказали, так как было необходимо, чтобы они прожили как минимум пять лет с новой пропиской. По истечению этого срока она вновь собрала документы, но в администрации опять получила отказ. Семья решила дождаться расселения, но его не проводят уже 12 лет.

Дом, правда, выглядит печально: ветхое строение с почерневшими досками на облицовке, окна — деревянные с ободранной краской, в подъезде пахнет канализацией, стены на входе обшарпанные и грязные, на лестничной клетке их изрисовали цветочками, чтобы прикрыть неприглядный вид. Дом застал первые годы правления Сталина, ведь его возвели еще в 1928 году.

В коммунальной квартире проживают три семьи. Внутри вид не лучше, потолок весь в трещинах, пол — деревянный. На общей кухне стоят газовая плита, стиралка и газовый водонагреватель (АГВ). Стены заклеены обоями, что слегка облагораживает мрачную обстановку.

— Дом сыпется на глазах, — сокрушается Нина. — Как-то раз потолок обвалился. В это время спала дочка, хорошо хоть не головой к окну, а ногами. Бегали потом в ЖЭУ, писали заявления. В итоге своими силами заделали дырку на потолке.

Ванной в квартире нет, туалет — тоже общий. Вместе с хозяйкой в комнате живут пес и кот.

Дмитриева говорит, что жить в таких условиях очень сложно. Всё время что-то ломается и нужно чинить, а для ремонта нужны деньги. К тому же жильцы ждут расселения и не хотят тратить на ремонт аварийного здания деньги, которых и без того немного.

В начале месяца начал барахлить водонагреватель. Газовики, приехавшие на вызов, отключили газ и сообщили, что необходимо прочистить дымоход. Нина вызвала мастера, но тот заявил, что дымоход в отличном состоянии, а проблема — в котле. Однако, по словам Дмитриевой, она его чистила весной, всё лето он не работал и никак не мог засориться.

В итоге общими усилиями (с мастером и газовиком) определили, что всё работает, но тяга куда-то уходит — видимо, в трещины. По мнению Нины, они образовались из-за стройки высоток на той же улице.

— Мне сказали, что надо гильзовать дымоход — поставить туда трубу, — говорит Дмитриева. — Работы стоят 20 тысяч. Это большие деньги. У нас коммуналка, одна соседка уже съехала, купила по ипотеке квартиру, другая комната принадлежит пенсионерке, но там живет ее муж. Получается по 10 тысяч с комнаты, где такие деньги взять? И есть ли смысл? Вдруг мы сложимся, а через две недели скажут: «Идите — расселение».

Пока отопление в квартире есть, но, по словам женщины, газ могут отключить в любой момент, ведь водонагреватель неисправный. И это — в канун наступления зимы.

— У меня нет возможности выкидывать деньги на ветер. У меня много кредитов, у меня четыре внука, двое детей, я хочу им помочь. Может быть, я переехала бы, но у меня собака, а с ней меня никто не возьмет. Я же ее не выгоню на улицу, это член моей семьи, — говорит Дмитриева.

По словам хозяйки, она как может поддерживает порядок, но зданию уже почти 100 лет, кардинально что-то поменять невозможно.

— Я и унитаз меняла, и обои переклеивала, я старалась поддерживать нормальный вид. Тут же мы живем, до этого еще дочка с ребенком жила. Насколько я могла, по возможности я поддерживала всю чистоту. А сейчас я уже не вижу смысла. Не знаю, мне это надо или не надо, — говорит Дмитриева.

Она уже сильно жалеет, что в 2012-м потратила деньги на комнату в бараке.

— Надо было вложить в ипотеку, сейчас бы уже расплатилась и жила бы в нормальных условиях, — с грустью говорит Нина. — А здесь даже нет элементарной ванной комнаты, мыться куда-то ехать надо, либо в общественную баню, либо к друзьям. Сейчас дочка квартиру снимает, к ней езжу. Это просто ужас. Мы очень устали от всего этого.

По словам Дмитриевой, после переезда из Челябинской области поднимала детей она одна. Сейчас она работает таксистом. По ее словам, заработанных денег хватает, чтобы оставаться на плаву. Две дочери уже взрослые, они переехали и живут в съемных квартирах, у каждой родились свои дети. А вот сына уже нет, он погиб в армии.

Нина рассказала, что в 2007 году 18-летнего Сергея призвали в армию. В то время в Вооруженных силах России проводили модернизацию и сокращали время службы, парень попал на последний призыв на полтора года. Он прошел учебку в Саратове, а после нового года его перевели во Владикавказ.

Ближе к лету в Грузии начались волнения, Сергей служил неподалеку. В августе 2008-го началась так называемая «пятидневная война», когда войска Грузии вступила в Южную Осетию, после чего туда отправили миротворческие войска, в их составе был Сергей. По словам Нины, ее сын участвовал в боях и остался жив.

После завершения острой фазы конфликта Сергей остался в Южной Осетии, а в начале 2009-го в составе военного конвоя перевозил подбитую в боях технику в Ростов-на-Дону.

— Как мне потом объясняли военные, они добрались до Ростова, поехали обратно, там же горы, к тому же погода была плохая. И когда они ехали в расположение своей части во Владикавказе, пьяный водитель на ГАЗ-53 въехал в их машину. Два мальчика погибли, в том числе мой сын, — рассказала Нина со слезами на глазах.

По ее словам, в выписке погибшего отметили, что он умер от разрушения головного мозга, а не при выполнении задачи в военной командировке. Как оказалось, отец второго погибшего был военным, он помог Нине собрать нужные документы для суда.

— Столько слез! Ходила по военкоматам тут и в Челябинской области, ведь его из Миасса забирали! Я говорю, как получается, что человек был годен, его забрали в армию и всё нормально было. А тут вдруг он ехал на машине и просто у него мозг начал разрушаться? Это такой маразм был. Я долго бегала, добивалась какой-то правды, — рассказала Нина Дмитриева.

Она также отметила, что большую помощь оказал уфимец Владимир Семарчук, который в то время являлся председателем Комитета по защите военнослужащих, которую основал сам в начале 90-х.

— Когда суды шли в Цхинвале, он ездил туда, как мой представитель, очень помог, — говорит Нина. — Потом ребята с Афгана помогли. Мы собрали документы и в армии наконец признали, что сын погиб от военной травмы. Мне присудили, что я мать погибшего военнослужащего и выдали корочку, по которой можно получать льготы. Я получаю пенсию по потере кормильца, около 15 тысяч, а вот какие еще льготы должны быть — не знаю.

Кроме того, Дмитриевой выплатили около полумиллиона рублей в качестве страховых выплат за гибель сына. Сергею оставалось до дембеля 20 дней.

В 2018-м в семье Дмитриевых случилась другая беда. У годовалого внука Нины обнаружили онкологию.

— Прошли медкомиссию, у него обнаружилась в брюшной полости опухоль. Положили в гематологию, сделали биопсию, узнали, что у него злокачественная опухоль правого надпочечника, — рассказывает Нина.

Вскоре началась химиотерапия. Дочь в это время забеременела вторым, поэтому на процедуры ребенка водила бабушка. В феврале малыша отправили в Москву в Центр детской гематологии и онкологии имени Рогачева, сначала в столицу поехала мать, а после ее сменил отец.

Врачи сообщили, что необходимо собрать 900 тысяч рублей на лекарства. Подключился благотворительный фонд. Они сняли ролик о болезни ребенка. В итоге за сутки было собрано три миллиона рублей. Однако они не понадобились.

— Процедуру, на которую собрали деньги, отменили, деньги остались в фонде. Якобы лекарства заграничные, и там произошел взрыв, и поэтому привезти не могут. Абсурд какой-то. В итоге внуку сделали пересадку костного мозга, всё, слава богу, прошло удачно. Он ушел в ремиссию. Сейчас имеет инвалидность, должны снять. Лечение заняло год, мы его по больницам возили, лечили, а в наше время всё опять упирается в деньги, — говорит Дмитриева.

Дом признали аварийным только в 2022 году, однако расселять жильцов не торопятся. По словам Нины, в администрации города ничего не объясняют и конкретной даты расселения нет. В прошлом году установили крайний срок расселения — 31 декабря 2026-го.

Ждать еще три года в разваливающемся доме жильцы не хотели, поэтому обратились в суд и подали на апелляцию, чтобы изменить дату.

— Крайний срок не отвечает целям обеспечения безопасности жизни и здоровья граждан, в нем проживающих, поскольку текущее состояние разрушившегося многоквартирного дома предоставляет реальную угрозу жизни и здоровью проживающих в нем граждан, — говорится в апелляции.

Однако летом 2023-го суд отказал. Следующее заседание прошло уже в 2024-м, и наконец решение было изменено. Срок расселения продвинули до января 2025-го.

Летом 2024-го жильцам барака предложили переехать во временное жилье, так как в аварийном доме находиться рискованно. Однако все отказались от этого, боясь, что временное может стать постоянным.

— 12 лет я снимала дом, еще 12 живу в бараке, половину своей жизни живу в таких условиях, я хочу под старость нормально жить, уголочек нормальный, — не смогла сдержать слез Нина. — Я просто устала, и у меня уже нет такого здоровья. Я никогда не сидела, всегда что-то пыталась зарабатывать, по мере своей возможности. Не сидела и не плакала, а всегда работала. Насколько хватало сил, я делала, а сейчас просто уже сил нет. Не говорю, что ничего не буду делать, просто помощи жду, чтобы хоть как-то помогли.

Квартал, где находятся бараки, осваивает застройщик ООО «СЗ Уам СТС», владельцем и директором которого является депутат Горсовета Уфы Руслан Зайнуллин. UFA1.RU узнал у него, когда планируется расселение и снос аварийных домов в Затоне.

— Снос и расселение пройдут в соответствии с условиями договора, скорее всего в следующем году. Отмечу, что мы в 2023–2024 годах расселили там 10 бараков, 70 семей переселили, у нас полным ходом расселение идет. По оставшимся мы планируем [работы], мы все условия по договору развития территории выполним, — ответил Руслан Зайнуллин.

Он также сообщил, что чаще всего жителям бараков, которые уже переселены, предоставляли квартиры в Затоне или же выкупали недвижимость. Зайнуллин заверил, что у застройщика не было ни одного судебного дела с гражданами, со всеми жильцами они смогли договориться.

UFA1.RU обратился в администрацию Уфы с вопросом о расселении бараков. Ответ опубликуем после получения.