Алексей Нечвалода, известный антрополог: «Учеными движет любопытство»

Алексей Нечвалода – известный в России антрополог, специалист по пластической реконструкции лица по черепу. Несколько месяцев в году он проводит в археологических экспедициях и легко может представить, как выглядели наши далекие предки. Работы Алексея Нечвалоды экспонируются во многих российских музеях: в Уфе – в Национальном музее Республики Башкортостан, в Институте истории языка и литературы УНЦ РАН, а кроме того – в музеях других городов России и ближнего зарубежья: в Москве в ГИМе, Челябинске, Казани, Ханты-Мансийске, в Актюбинске, Уральске (Казахстан), в Ашхабаде (Туркмения).

Для Национального исторического музея Туркменистана ученым были созданы скульптурные антропологические портреты представителей Маргианской цивилизации – людей из древнего города Гонур, погребенного песками пустыни Кара-Кум. Ученый работал над восстановлением облика сарматской царицы, чье захоронение было обнаружено и исследовано челябинскими археологами, людей, построивших Аркаим и захороненных в курганах, разбросанных в зауральской степи… Теперь эти работы экспонируются в Челябинском областном краеведческом музее.

– Для чего нужна пластическая реконструкция внешности?

– Методика применяется в музейной практике для иллюстрации физического облика людей, живших на той или иной территории в далеком прошлом. Кроме того, это еще и способ идентификации личности по черепу. Как правило, к методу восстановления лица по черепу криминалисты прибегают тогда, когда исследование костных останков и черепа не позволяет выявить особых примет, по которым возможно установить личность погибшего. При помощи пластической реконструкции воссоздается облик человека, затем происходит процесс его опознания. Портретное сходство может быть достигнуто с помощью немногих характерных черт лица. Как правило, родственники опознают человека по реконструкции, и это еще раз доказывает, что метод работает.

– Насколько похожим должно получиться лицо, чтобы человека узнали в реконструкции?

– Люди узнают своих близких, даже если достигнуто сходство в 65-70%. Как правило, лучше всего опознают дальние родственники. Есть такая зависимость: люди, которые видят человека нечасто, запоминают основные характеристики внешности, а близкие обращают внимание на детали.

Как правило, хорошим результатом считается 70-процентное сходство. Понятно, что какие-то морщинки, родинки, так называемые вторичные элементы внешности мы не можем реконструировать. Но можно восстановить главное: форму лица, прикуса, форму и размеры носа, степень выступания глазных яблок. Кстати, определение степени выступания глаза из орбиты – это то новое, что было привнесено в методику восстановления облика человека по его черепу моим учителем Сергеем Алексеевичем Никитиным.

– То есть ваши знания могут помочь если не раскрыть многие преступления, то хотя бы установить личности пропавших людей?

– К сожалению, мне до сих пор не удалось исполнить завет своего учителя. Он считает, что человек, занимающийся пластической реконструкцией лица по черепу, должен иметь в своем багаже не один десяток опознанных реконструкций. Моей «выпускной» работой у Никитина, своеобразным экзаменом была реконструкция по черепу, по которому уже существовала работа учителя и вдобавок – прижизненная фотография. Овладеть методикой – это, конечно, хорошо, но совершенствоваться в ней можно только при наличии «обратной связи». И это нужно не только мне как специалисту, но и правоохранительным органам, следователям. Я ощущаю их потребность в таких реконструкциях и интерес ко мне как специалисту. Долгое время со мною велись переговоры о сотрудничестве. К сожалению, они не завершились к взаимной пользе. Вероятно, тогда неопознанных костей и нераскрытых преступлений было бы меньше. В Западной Европе, Америке специалисты моего профиля называются forensic anthrpologist – судебные антропологи. Это мировая практика.

– Наверное, специалистов по пластической реконструкции в нашей стране немного?

– Эту методику разработал много лет назад известный ученый Михаил Герасимов. Исследователь выявил зависимость между строением костей и толщиной мышц на них. Сейчас результаты его исследований широко применяются не только для исторических реконструкций, но и в пластической хирургии, и в криминалистике.

На реконструкторов нигде не учат, можно только стажироваться у какого-нибудь специалиста. Мне посчастливилось стажироваться у ученицы Герасимова – Галины Вячеславовны Лебединской в Лаборатории антропологической реконструкции лица по черепу в Москве. Под ее руководством была сделана моя первая работа. Не могу не сказать слов благодарности своему учителю – Сергею Алексеевичу Никитину. Являясь ведущим специалистом в области восстановления внешности человека по черепу в России, будучи всегда загруженным несчетными экспертизами, он находил время методично делиться знаниями и опытом. Сергей Алексеевич много работал с восстановлением облика исторических личностей: Ильи Муромца, Нестора-летописца, русских цариц – Елены Глинской, Софьи Палеолог, а также членов семьи Романовых и других. Но основная его работа связана с восстановлением внешности для опознаний по неидентифицированным «криминальным» черепам в Бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы. Такая «обратная связь» через опознания помогла Сергею Алексеевичу стать авторитетнейшим специалистом.

– У вас уже более двух десятков реконструкций внешности наших древних предков. Какие работы были для вас самыми интересными?

– Конечно же, большинство реконструкций – это безвестные представители своей эпохи и культуры. К счастью, мне приходилось работать и над восстановлением облика лиц исторических. Такая работа всегда интересна, но и более ответственна. В свое время мне посчастливилось восставить внешность Хусейнбека и его супруги. Этот легендарный человек принес в нашу республику ислам. В настоящий момент эти реконструкции находятся в Национальном музее. Сейчас я работаю по заказу Актюбинского музея над восстановлением внешности Абулхаир хана, выступавшего за присоединение казахов Малого жуза к России. Последняя работа для музея-заповедника «Аркаим» – реконструкция лиц мужчины и женщины эпохи ранней бронзы. Это культура третьего тысячелетия до нашей эры. Люди, которые жили на территории Зауралья. С этими работами музей участвовал в выставке во Франции, знаю, что они произвели там благоприятное впечатление.

– А те люди, имена которых мы никогда не узнаем, чем они интересны?

– Естественно, любая работа с археологическим и палеоантропологическим материалом интересна. Интерес представляет, во-первых, череп, который попадает в руки. Вот сейчас челябинские археологи заказали мне реконструкцию по двум черепам, принадлежавшим людям из кочевого племени саков. Женский череп удивительной красоты: гармоничный, изящный, – им можно любоваться.

Вещи, украшения, найденные в могильниках, – это предметный контекст, который помогает созданию образа. В процессе создания антропологической реконструкции постоянно приходится консультироваться со специалистами – археологами, авторами раскопок. Это не только расширяет кругозор, но и помогает сохранить историческую достоверность при воссоздании элементов одежды, украшений той или иной эпохи, культуры, этноса. Ведь законченная скульптурная реконструкция должна органично войти в пространство музейной экспозиции.

Люди, которые найдены в зауральских курганах близ Аркаима или в туркменских захоронениях, безвестны. Мы не знаем их имен, можем лишь догадываться, на каком языке они говорили. Больше всего, конечно, людей интересует, как выглядели исторические личности.

– То есть главное, что движет специалистом по пластической реконструкции, – это любопытство?

– Основной мотив любой человеческой деятельности – любопытство. У некоторых людей оно сохраняется, у некоторых исчезает. Со временем кто-то переориентируется на голое зарабатывание денег, прожигание жизни, придумывает себе какие-то другие смыслы, а кто-то руководствуется этим детским мотивом познания окружающего мира всю жизнь. Людьми, занимающимися наукой, движет любопытство.

– Эти двое древних людей, найденные под Аркаимом, внешне мало отличаются от современных уфимцев. Получается, за тысячелетия мы почти не изменились?

– Физически – да, мы практически ничем не отличаемся. Если бы они оказались среди нас, то вряд ли привлекли бы к себе внимание окружающих.

– То есть человек устойчив. Но некоторые антропологи уверены, что наши потомки в будущем будут сильно отличаться от нас.

– Человек устойчив во многом. За прошедшие тысячелетия вид практически не изменился. Люди приобретают какие-то изменения в результате метисации или, наоборот, генетической изоляции. Но в целом вид устойчив.

Будет ли человек меняться? Здесь трудно что-либо говорить. Можно строить предположения, но насколько они будут научными?

Мы видим, что среда обитания становится другой, появляются компьютеры, новые технические возможности, но при этом человек практически не меняется. Может быть, за все это время лишь немного увеличился вес мозга. Но, если быть откровенным, специалиста по реконструкции содержание черепа интересует меньше, чем его форма.