«Уважаю женщин, которые не превратились в старух»: 72-летняя манекенщица из Уфы — о работе в 1970-х и современной моде

Порядок, четкость и аккуратность — этих принципов Татьяна Желватых придерживалась с самого детства. В 70-е годы она работала манекенщицей в уфимском Доме моделей. Сейчас ей 72 года, и она осталась верна собственному стилю. Повороты ее жизни можно сравнить с сюжетом сказки или кинофильма, но за ними стоит история о том, как обрести уверенность в себе. В интервью UFA1.RU Татьяна Желватых рассказала о жизни советской манекенщицы, взглядах на современную моду и главных принципах, которые помогают оставаться самой собой.

Я в Дом моделей пришла случайно, мое детство и юность мало связаны были с этим. Моя семья всегда жила скромно: мама растила нас с сестрой одна, отец очень рано ушел из жизни. Мы остались в недостроенном доме, и мама приучила меня к хозяйственным делам. Я в 11 лет уже умела печку топить, находилась одна дома и была предоставлена самой себе.

Я никогда не знала, что я из себя представляю [в плане внешности], хороша ли, плоха ли. Мама не позволяла лишний раз смотреться в зеркало. Говорила: «Чего тебе, делать больше нечего, вон я там пыль увидела, подотри, полы помой, постирай». Я умела штопать вещи, мы жили очень скромно. Сейчас дети даже не знают, что такое штопать белье и носки.

В детстве я очень следила за своей одеждой, за внешним видом. Всё всегда штопала, утюжила, выглаживала. Боже упаси, чтобы я пошла в школу в какой-нибудь неглаженой форме, с не утюженным фартуком и галстуком. Меня мама учила чинить одежду, потом я сама поддерживала строжайший порядок.

После 8-го класса я ушла в вечернюю школу для учащейся молодежи и поступила в швейное училище. Я — швея. Потом пошла работать на фирму «Мир». У нас был престижный цех: мы шили маленькими партиями очень достойную одежду. Это считалось престижным. Обычно всё подшивают и подгоняют на манекене. А на манекенах не всегда одежда правильно сидит, он же неживой.

Конструкторы заметили, что у меня правильное телосложение. Стали изредка надевать на меня вещи. Говорили: «Танечка, вот, посмотри пальто», — и на мне подгоняли. А потом была рабочая комиссия — представители торговли и промышленники собирались и обсуждали новые модели, направления, судьбу одежды. И пригласили на него профессиональных манекенщиц из Дома моделей на Гоголя!

Так случилось, что одно пальто как-то не так сидело на профессиональной модели. Попросили меня выйти на подиум. Я прошла совершенно скованно, с зажатой походкой, в полубессознательном состоянии по этому подиуму, в пальтишке, которое под меня подобрали. Было так непривычно, что на меня столько глаз смотрит, как я иду в этом пальто.

Потом, в конце, ко мне подошла женщина, которая была руководителем группы манекенщиц. Подошла ко мне, сказала: «Не хотите попробовать стать манекенщицей? Оставьте координаты».

А на следующий день я, как обычно, пришла в свой цех на работу. И ко мне подходит начальник цеха, говорит: «Таня, за тобой приехали из Дома моделей». Всё. Я собрала свои вещи и больше не возвращалась в цех.

Я пришла зажатым, закомплексованным человечком. Мне же мама всегда говорила: «Красота — это душевное, девушка должна всё уметь делать, а зеркало — это последнее дело», я на этом росла. В Доме моделей мне сказали, что надо учиться краситься.

Мне уже тогда доходило 18 лет, и было очень сложно научиться краситься. Я даже плакала, у меня не получалось. Помните, когда сами пытались впервые подвести себе глаза? У нас тогда не было визажистов, никто не мог дать нам какие-то рекомендации.

Из косметики у нас были такие баночки круглые с надписью «Театральный грим». Тушь еще была в картонной коробочке, в которую нужно было плевать, чтобы накрасить ресницы. Это очень трудоемко было. Мало-помалу я научилась. Сама, по интуиции и подсказкам своих коллег.

Ко мне только лет в 40 пришла уверенность в себе, в каждом своем слове, в каждом поступке. Когда начиналась демонстрация моделей и конкретно для меня шили вещи, было много зажатости, волнения. Тогда наша руководительница, Лидия Александровна Чиркова, сказала мне фразу, которую я помню до сих пор: «Ты должна поверить в то, что ты красивая и на тебя приятно смотреть. Ты не имеешь права прятать это только для себя. Это божий дар, и ты должна позволить людям тобой любоваться». Она повторяла это не несколько месяцев, а несколько лет.

В меня это вдалбливалось, прежде чем я ощутила расслабленность на подиуме, а уже позже — уверенность в себе. Потому что пройти по подиуму — это одно дело, а спокойствие, что ты всегда чувствуешь себя уверенно и ровно, пришло годам к 40.

У нас особо не было фотосессий. Иногда мы попадали на телеэкраны — когда была демонстрация по случаю какого-нибудь праздника. В газеты, журналы нас часто фотографировали, даже заметки писали. Но такого, как сейчас, полноценные фотосессии, — этого не было. Мы были ближе к жизни, к естественности.

Не было напыщенных, театральных показов. Мы демонстрировали, как вещи выглядят в движении. То есть демонстрация одежды, а не самой себя. Сейчас в большей степени модели могут и оголиться как-то, и позировать, и подать себя как-то иначе, но мы были другими.

В конце концов я почувствовала себя хорошо в роли манекенщицы. Это стало интересным, приятным, престижным занятием. Наверное, для любой девушки приятно, когда на нее обращают внимание, для меня это даже был стимул. Мне всё нравилось, чего не скажешь о мужчинах в моей жизни.

Быть манекенщицей — это труд. Ты часами стоишь на примерках в замершей позе. На тебе всё иголочками подкалывают, и так проходил день. Художник модель разрабатывает, конструктор — то, как это будет изготавливаться, а технолог разбирает на операции. Каждый работает по-своему, и ты целыми днями стоишь на примерке. Иногда голова кружится, иногда плохо становится. Нас всегда спрашивали: «Ты там жива?» Так и проходил рабочий день, когда не было показов.

В первую очередь, придя на работу, мы приводили себя в порядок. Ездила я на работу на автобусе № 29, Икарус, его называли «кишка». Жутко вонючий, ужасно холодный, пока доедешь — окоченеешь. Только когда приезжали в Дом моделей, начинали наводить марафет, иначе просто невозможно было доехать.

Потом начинали звонить: «Подойди к этому художнику, подойти к тому конструктору, технологу», начинались примерки. А показы бывали и к праздникам. На углу Коммунистической и Ленина был центральный лекторий, там афиши вывешивали и были показы для открытой аудитории. С рабочими комиссиями бывали показы, где решалась судьба коллекции.

Еще мы прокатились по всем крупным городам нашего региона — Ишимбай, Салават, Октябрьский… Люди приходили, смотрели коллекции наши. Это было для удовольствия. Между показами в столице нашей и этими городами не было большой разницы — люди одинаково к нам относились.

У нас в коллективе были и двое молодых мальчиков, и женщины возрастные больших размеров — 54–56-й размер, сегодня их назвали бы plus-size. Это сейчас принято, что модели под два метра ростом и весят 50 килограммов. А те женщины демонстрировали настоящую одежду для настоящих людей, и вместе с нами они молодели. Это воспринималось и выглядело очень здорово.

Я любила очень свой старый Дом моделей. Это было несколько маленьких деревянных зданий, была вахтерша, которая всё про нас знала, звонила по внутреннему телефону, если к нам приходили близкие. Был очень уютный, маленький мир, очень теплый.

Потом выстроили большой, высокий Дом моделей. Там была красная подиумная дорожка, роскошный зал, с большим размахом. Но простоял он совсем чуть-чуть, его разломали, разгромили. Теперь там торговые площади… И я после этого старалась в центре города не появляться. Вся моя счастливая пора прошла здесь.

Меня часто спрашивают, хотела бы я вернуться в молодость. Я не кривлю душой, но я бы не хотела. Только если бы вокруг тоже всё было, как тогда, с теми же людьми, но знаниями, которые у меня сейчас есть. Но отринуть это всё и стать снова молодой — нет, не хочу.

Моя мама была очень рада, что я попала в Дом моделей. Она позже брала на себя хлопоты с маленьким моим сынишкой, когда у меня были вечерние показы. Брала моего детеныша, окружала его вниманием. Пока я училась в швейном училище, я уже сама начинала дома шить. Я переделывала старые платья и пальто, потому что невозможно было купить ткань. Я наряжала свою маму, и потом она тоже очень радовалась.

Но личная жизнь конфликтовала с работой очень жестоко. Я дважды была замужем, у меня сынок от первого брака, и муж страшно не хотел, чтобы я работала в Доме моделей. Он считал, что не нужно меня выставлять напоказ, что это только он мог на меня смотреть. Не хотел, чтобы я ездила в командировки, резал моё белье ножницами…

На прилавках было просто ужасное белье, мы были вынуждены это всё носить, но в Доме моделей нам давали возможность выбрать что-то, что мы хотим. Без нижнего белья верхнее не сядет, а оно было красивым по тем временам. Мой бывший муж очень жестоко кромсал его на кусочки.

Скорее всего, это было из ревности. Такое не свойственно людям, которые сами чисты и порядочны. Он паспорт у меня прятал. Мы расстались очень быстро.

Со вторым мужем было по-другому — он замечал внимание ко мне со стороны, но с удовольствием. Он сам обращал моё внимание на чужие взгляды. Заходим в ресторан, он меня под руку держит и сам начинает выше казаться — так его гордость за меня распирала.

Но ревновал по-своему. Он не пускал меня в длительные командировки, ехал за мной, чтобы со стороны наблюдать. И свекор не любил мою работу, говорил: «Что у тебя за работа, какая-то маникюрщица-манекенщица». Меня это не задевало, я понимала, что это его переживания за сына. Но мы тоже расстались.

Когда мне было 25, мне пришлось уйти из Дома моделей. Моя мама попала в аварию, и пришлось найти работу, которая занимала бы мало времени. Чтобы уделять больше времени ребенку и маме.

Я устроилась работать в поликлинику курьером — развозила результаты анализов, иногда даже пробы отвозила в диспансеры. Это занимало полтора-два часа. Потом уже проводила время с семьей. Но эта работа была ненадолго. Потом я десять лет отработала на приборостроительном заводе оператором станков с числовым программным управлением. Совершенно другая сфера.

Когда начали разваливаться предприятия, я вернулась в Дом моделей. Но всё уже шло на спад, мы работали, теплились, что-то шили… Но обстановка была нездоровой. Шили партию одежды, и зарплату нам выдавали этой же одеждой. Мы должны были ее продать, чтобы получить деньги.

А после того, как развалился Дом моделей, я устроилась в другую компанию по пошиву одежды. Если раньше я получала 500–600 рублей, то здесь уже зарабатывала 5–6 тысяч. Но это я получала на руки, там была двойная бухгалтерия. А расписывалась за копейки. Поэтому и пенсия такая копеечная (Татьяна улыбается).

Я несколько раз пересматривала сериалы и фильмы наподобие «Красной королевы», про моделей в СССР, это мне близко. И знаю, что всё это прочувствовано. Там высокий подиум, там заграница… Мы на периферии жили более спокойной, размеренной жизнью, но отголоски тех настроений у нас тоже были.

Наверное, поэтому мы и были доброжелательными, потому что были в Уфе, а не в Москве. Не так напыщенно, но у нас бывала некоторая ревность: когда прима Дома моделей не понимала, почему пальто сшили не на нее, а на другую девушку. Но вражды никакой не было: мы и чай вместе пили, и общались.

Я наблюдаю за индустрией до сих пор. У меня есть взрослая дочь, взрослая внучка, и я всегда в курсе трендов, что они носят, как выглядят. Есть вещи, которые я не принимаю относительно себя. Время диктует свое, но я верна своим принципам и живу в своем стиле. В нём я чувствую себя уверенно и комфортно.

Не сказать, что я выявила какие-то лайфхаки в том, как одеваться. Вряд ли я посоветую что-то новое. Но для того, чтобы хорошо выглядеть и уверенно себя чувствовать, нужно начинать с нуля. С элементарного. Это гигиена тела, вещи, белья. Всё раскладывать по полочкам.

Это зависит от того, под какими звездами мы родились: под влиянием мамы у меня получается быть упорядоченной, но у моих детей, к примеру, не всегда выходит. Что-то внутреннее подсказывает людям, как вести быт, как вести стиль. Но мне легко и удобно с тем, как я организовала свою жизнь, где всё по полочкам разложено. Это не достоинство, а просто качество моего характера. Не всё то, что мы сеем, разумное, доброе и вечное, приносит свои плоды.

Если говорить о модельных школах и агентствах, где участвуют дети, то здесь всё в руках тех, кто ведет этот бизнес. Скажем, агентство заточено на зарабатывании денег: девочек приглашают, с родителей дерут денег три шкуры, чтобы ее научили ходить, чтобы ее научили краситься. Чтобы ей вбили в голову, что так и должно быть. Это неправильно — нужно прививать знания жизни, литературы, искусства, какого-то здорового образа жизни… Это ничего хорошего не принесет.

Но если есть замечательные школы, где детей учили бы гармонично развиваться, начиная с элементарных вещей — что нужно в первую очередь быть ухоженной, то это только приветствоваться будет. В целом хорошо, что появились такие вещи в последние годы, но за этим всегда нужен контроль.

Честно говоря, сегодняшние показы, которые вижу по телевизору, не доставляют мне удовольствия. Я не понимаю слово «модель» — оно деревянное. Это прежде всего человек, манекенщица. С улыбкой, лицом и движением. А модель — нечто всегда с отсутствующим взглядом и дичайшей уверенностью, что ее такой сделали. Мне такое неинтересно.

Я люблю смотреть избранные показы и возрастную категорию моделей — у меня уважение к женщинам, которые сумели устоять, выдержать и не раскиснуть. Они не превратились в ворчливых старух, которые надели на себя какие-то непонятные вещи. Они остались женщинами, которые не потеряли свое лицо.

Мне нравится еще агентство OLDUSHKA, а эталон для меня — Кармен Делль Орефиче, американская модель, ей уже 91 год. Она удивительно хороша, до сих пор ведет активную жизнь, всегда в тренде.

Я бы не смогла на 100% представить, что я вернусь в мир моды. Это было бы тяжело. Но если бы у нас в городе были агентства, которые приглашали бы женщин в возрасте, чтобы делать показы и презентации, я бы согласилась. Я не люблю сидеть дома — с удовольствием выбираюсь на концерты, в кафе, прогуляться по городу!

Некоторые обстоятельства, конечно, не позволяют быть свободной. Есть старшая сестра, которая во мне очень нуждается, поэтому, хоть этот мир мне и нравится и я бы выдержала всё это физически, у меня вряд ли бы получилось снова стать манекенщицей.

Если бы я сейчас, со своим опытом, встретила бы саму себя, но маленькую, я сказала бы этой девочке так: «Научись самой себе верить. Самое главное — то, что у тебя в сердце, это лучший подсказчик. Твоя интуиция и умение доверять себе — это лучшее, что может быть. Оставайся самой собой и не бойся совершать ошибки. Не нужно себя бояться». Наверное, это то, что я хотела бы услышать в детстве.

Недавно мы уже рассказывали о модельном бизнесе — прочитайте историю плюс-сайз-модели из Уфы Эльвиры Ишмуратовой в нашем предыдущем материале.