Какая рыба самая живучая, и почему нельзя сделать чучело тайменя: история таксидермиста-самоучки из Уфы

Уфимец Андрей Нестеров всю свою жизнь посвятил самолетам — сейчас работает испытателем, до этого выпускал их в рейсы в качестве механика. Причем не где-нибудь, а в Африке! Но есть у него одна, но пылкая страсть — рыбы. Ради того чтобы любоваться ими всегда, он даже научился сохранять их реалистичные изображения при помощи шкурки. Проще говоря — стал таксидермистом-самоучкой.

Корреспонденту UFA1.RU он показал свою уникальную на всю Башкирию коллекцию чучел рыб, которую сделал своими руками. А еще рассказал, как его прямо в такси чуть не сожрала гигантская мурена и почему нельзя сделать чучело из тайменя.

Из Уфы в Африку

Сейчас Андрей Нестеров испытатель-механик авиационных двигателей на УМПО, в прошлом — авиационный летающий техник с 18-летним стажем на аэродроме в Максимовке при том же УМПО. В свое время с этой романтичной профессией он облетел весь Советский Союз. А когда в конце 90-х аэродром закрыли и перед ним остро встал вопрос о заработке, он согласился на работу за рубежом.

— Мы остались на вольных хлебах, а надо было как-то жить, учить детей, — рассказывает Андрей Нестеров. — И поэтому, когда мне предложили поехать в Африку на заработки, я не раздумывая согласился.

В те нелегкие времена начала 2000-х каждый выживал как мог. Андрей работал по той же специальности, что и раньше, но самолеты из-под его легкой руки летали уже не в Пензу и Сыктывкар, а курсировали по Африке.

— У нас был экипаж в шесть человек. Самолет прилетал, и мы вдвоем с товарищем — два инженера и два техника в одном лице, — если были какие-то дефекты, устраняли их. По ходу своей работы я находился в основном на земле. Но бывало, летал, конечно. Все шесть человек нашего экипажа были так взаимосвязаны, что если один заболевал, то мы оставались и без полетов, и без денег. Ну а зачем едут в Африку? Естественно, зарабатывать, не на пальмы же там смотреть.

«Возили крокодилов и попугаев»

Андрей Нестеров вместе с небольшим экипажем обосновался в Киншасе — столице Демократической Республики Конго. По его словам, несмотря на еще с детства всем известное предостережение Чуковского, команде было вполне комфортно жить в столице одной из самых бедных и опасных стран мира.

— Там всех уже сожрали до нас, — смеется Андрей Нестеров. — И людей, и зверей. На своем самолете мы возили и живых крокодилов, и попугаев жако — всех вперемешку, связанных по рукам и ногам. Много кого возили. Какой-нибудь человек заказывал у нас рейс, и мы привозили с тех точек, где нет цивилизации, крокодилов и другую живность. А потом местные их продавали, ведь афроамериканцы ими питаются. Едят и попугаев, и крокодилов, и диких свиней — всё живое.

«Температура 35 градусов. Я думал, что уже остываю»

Историй о том, как работалось в Африке в начале 2000-х, Андрей Нестеров может рассказать много. Но, к сожалению, из них хороших — раз-два и обчелся.

— У меня есть друзья, которые погибли в Африке. Кто-то разбился на самолете. Потому что там старые самолеты и нет такой дисциплины в авиации. Кто-то погибал по своей глупости, кто-то — от малярии. Малярией почти все переболели. Я, например, четыре командировки отработал и за два дня до дома тоже заболел. А мой напарник болел раз десять, наверное.

О диковинной для жителя средней полосы России болезни Андрей Нестеров рассказывает так:

— Там малярии около двухсот видов. И никакого иммунитета. Заболел — тут же лечись, без вариантов. Малярия в Африке разная и симптомы разные. У кого-то температура под сорок, а у меня, например, была тридцать пять, я уже думал, что остываю. Голова болела очень, но я сразу понял, что это малярия. Потому что там особо и нет других болезней. Это заболевание бьет по больному. Например, спина болит — может на спину действовать. Тяжело вообще распознать симптомы, может быть насморк, а может и нет. Но через малярию прошли почти все, кто там работал. Но мы знали, на что соглашались, когда туда ехали.

«Только свистни — и они тут»

Судьба уберегла Андрея Нестерова от переделок и проблем с местными жителями, но его коллег — нет.

— Я не попадался в перевороты, но ребята, с кем я работал, даже в плену сидели полтора месяца. При мне, слава богу, переворотов не было, были только волнения. Их, как правило, устраивают местные, которые ничего не хотят делать. В основном это молодежь. Они маются от скуки и безделья, поэтому только свистни — и они тут же, за любой кипеж, — рассказывает Андрей.

За долгое время работы в Африке у Андрея Нестерова остались о местных жителях неоднозначные впечатления.

— Они совсем другие. Есть нормальные ребята, трудолюбивые. Но в основном ленивые. Думают лишь о том, где бы что украсть и где послоняться. Когда мы ехали на аэродром, собиралась куча народу — как будто демонстрация. Ходят туда-сюда, кто-то продает какую-то траву, кто-то — летучих мышей для еды, кто-то — фрукты. Я сначала даже не понимал, думал, праздник, может, какой, а оказывается, нет: они всегда так слоняются. Туда толпа, сюда толпа, — вспоминает Нестеров. — Казалось бы, почему не заняться делом? Тем более такая там благодатная земля — растет всё. Мы же жили на охраняемой вилле, и вот я, например, на досуге посадил ананас. Срезал верхушку, воткнул в землю, а там он сам растет. Дождь прошел, и вижу — занялся росток. К сожалению, я его не дождался, улетел уже домой. Но, когда уезжал, уже хороший такой ананасик был.

Из детского увлечения — в таксидермию

С возвращением на родину Андрей Нестеров стал активно заниматься не совсем обычным для Башкирии делом — изготовлением реалистичных чучел. И объектом уникального хобби он сделал свое давнее увлечение — рыб. К ним он прикипел еще в детстве, когда мама подарила ему первых аквариумных рыбок.

— Мы жили тогда в рабочем поселке в Новоалександровке, — вспоминает он. — Всё мое детство прошло в обыкновенном многоквартирном двухэтажном доме. И с тех пор я всегда держал рыбок, и сейчас они у меня есть. Уже 50 лет, получается, у меня есть рыбки. Понятно, что когда в армии был, не держал. Но даже когда я в Африке работал, они у меня были дома. Кто-то всегда оставался, — рассказывает Андрей.

С возрастом его увлекла еще и рыбалка. И не простая ловля любой рыбы: Андрею Нестерову интересно охотиться за самой необычной или редкой особью. Позже эта страсть и переросла в таксидермию.

— Когда я работал еще на аэродроме в Максимовке, привезли красную рыбу с Дальнего Востока. Я подумал: почему бы не сделать из нее чучело? — рассказывает он. — Я тогда ничего не умел, хвост нитками зашивал. И мне тогда так понравилось, и я думаю: дай-ка попробую вообще всё это. Естественно, рыбка получилась очень далекой от идеала, но я ее же сделал! И кстати, она до сих пор у меня хранится, ей более 30 лет. Потом я забросил это дело — работа, потом командировки в Африку начались. Хотя с последних командировок я уже привозил кое-что — речных креветок, голубых крабов. Мои друзья говорят, что до сих пор не понимают, что меня тогда толкнуло заняться таксидермией рыб. Я и сам не понимаю. Просто пошло и пошло.

«С рыбами никто не связывается»

Как говорит Андрей, в Уфе практически нет специалистов по рыбам, только по России. Много таксидермистов, которые делают чучела птиц, зверей, а вот с рыбами никто не связывается.

— С одной стороны, с животными проще, но с другой — они работают там с кислотой. Делать чучело лося, например, не так-то просто, или из птички какой-нибудь, это ведь разные вещи. С рыбами мало кто работает, потому что у любой птицы или зверя можно скрыть погрешность — если ты шкурку подпортил или что еще, любой дефект. А у рыбы очень тяжело скрыть, — говорит мастер. — Если, например, порвалась шкурка. Вначале у меня тоже не получалось. Ведь я нигде и не учился, только по своему опыту и на своих ошибках. И сейчас не учусь: всё, что я брал — это из головы. Я пробовал по-разному, всё сам придумывал и в интернет даже не заглядывал.

Работа таксидермиста, тем более специалиста по рыбам очень кропотливая.

— Сначала я делаю промеры, потом вырезаю из пенопласта болванку — основу, обтачиваю ее, чтобы она подходила идеально, — рассказывает Андрей Нестеров. — Если надо, загибаю, могу ее развернуть, потом аккуратно вставляю проволочки, например, для хвоста, потом натягиваю шкурку. Если шкура высохнет, с ней уже ничего не сделаешь, надо всё делать сразу. Когда всё натянуто, креплю ее. Раньше зашивал нитками, сейчас пользуюсь специальными иглами, прищепками. Потом раскрываю плавники, с ними тоже нужен особый подход.

Когда уже всё готово, Андрей работает со специальными герметиками, которые подобрал методом проб и ошибок.

— Не все они подходят, есть прозрачный герметик, на который я сажаю рыбу, чтобы крепилась. Его можно закрасить и т. д. А есть герметик, которым я пользуюсь только для заделки, — раскрывает секреты профессии Андрей. — Потом надо, чтобы не было заметно. Чтобы шов не был большим, это самое главное. Я их старательно ретуширую, потом идет краска, потом лак. Иногда приходится подрисовывать рыбок. Потому что сушеная рыба становится однородной серой или желтой, тускнеет. А у некоторых свой рисунок такой красивый, что сам ты никак не перерисуешь такую красоту. Я стараюсь сохранить естественный окрас рыб. Единственное, лак постепенно тускнеет. Вот мои первые работы, кривые, косые, они стоят на солнце уже более 10 лет и понятно, что все они выцвели. И когда зимой мне бывает скучно и рыба перестает радовать, я иду, снимаю какую-нибудь тусклую и обновляю.

Уникальная коллекция

В огромной коллекции Андрея Нестерова, которая давно заняла весь дом и частично переселилась на полки друзей, много интересных и уникальных чучел рыб. Некоторых из них уфимец сам поймал и изготовил. За одними экземплярами он охотился по всему миру, другие привезли друзья и родные из заграничных поездок, что-то — заказано и куплено.

— Раньше я собирал всё подряд, чтобы разнообразить свою коллекцию, старался, чтобы побольше было разных видов. Сейчас уже я стараюсь брать только что-то красивое, то, что нравится именно мне. Потому что всех рыб всё равно невозможно сделать такими, какие они есть. Вот из последних — привез из Турции барракуду и мюле. Вот голубая рыба-хирург. Ее мне подарили ребята, которые содержат морские аквариумы. У них эти рыбки погибли, а я съездил и забрал. Когда мы ездим с друзьями отдыхать, они в первую очередь бегут смотреть достопримечательности, магазины, а я иду на рыбный рынок. Мне и не нужно больше ничего. Есть у меня акула, но не я ее делал. Это Катя — дочь, когда ездила работать по студенческой программе в Америку, мне привезла. Из всей коллекции, наверное, самым сложным было работать со скумбрией. У нее шкурка очень тонкая, рвется при малейшем прикосновении, пришлось переделывать несколько раз.

Также Андрей Нестеров гордится самой большой рыбой, которую ему пришлось выделывать, — семгой аж на 12 килограммов.

— Еще был сом на 35 килограммов, — вспоминает он, — но мне привезли только его голову. А по длине это были щуки за метр и чуть больше. Но для меня по сложности никакой разницы нет — что делать чучела больших рыб, что маленьких, в 5 сантиметров.

Потом и кровью

Есть в коллекции героя и одна рыба, которая ему досталась потом и кровью. Причем буквально. С этим у Андрея Нестерова связана смешная и вместе с тем жуткая история.

— Когда семья собралась во Вьетнам на отдых, я поехал туда, чтобы привезти оттуда мурену. Мы ее купили живую из аквариума, она была большая, около метра. Когда я ее покупал на рынке, даже не знал, сколько она живет, только был в курсе ее страшных челюстей. Чтобы не напороться на ее зубы, мы с другом завязали ее в 5 пакетов и вдвоем поехали на такси в гостиницу. В машине эта мурена благополучно разгрызла эти 5 пакетов и вылезла. Мой друг, сидевший впереди, стал резко задирать ноги — оказалось, спасался от нашей покупки. А мурена же ползает, она приползла ко мне назад. Я еле схватил ее за голову, и так мы кое-как доехали до гостиницы. А она очень сильная, сплошной комок мышц. А в гостиницу с муреной нас так просто не пускают, выбежала служба безопасности, говорят, не положено. А что мне делать? Ну, они же не понимают, что я чучела делаю, думают, что мы просто хотим ее скушать. Нашли какого-то вьетнамца, который провел нас в ресторан при отеле. Он положил мурену в какое-то корыто и начал тупо долбить ее по голове молотком. Я думаю: ну вот, всю голову сейчас разобьет ей, испортит мне чучело. И потом, когда мы ее уже разделывали, там вообще ужас был, рыба начала биться. Когда это делал, я порезался. И вот — кровь моя, кровь мурены, друг в шоке… А отрезанная голова мурены отдельно жила еще полчаса. Открывала рот — я поразился этому. Тело жило около полутора часов без головы. Кроме мурены я таких живучих рыб не знаю.

«Ни с чем не сравнимое удовольствие»

Сейчас уфимец увлекся мини-чучелами аквариумных и морских рыбок.

— И мне так нравится их делать, — делится он. — Потому что большие я уже много лет делаю, а маленькие — это что-то новое. Когда ты уже сделаешь, раскрасишь акрилом перед большим экраном телевизора, выведешь ее, чтобы каждая точка соответствовала… И когда всё это получается, когда я ее повешу к себе, я получаю вообще ни с чем не сравнимое удовольствие.

За годы занятия необычным хобби у Андрея Нестерова накопилось множество экспонатов, которые он бережно хранит, дарит друзьям или продает.

— Когда я только начинал этим заниматься, близкие немного подкалывали меня, но всегда относились нормально, — говорит он. — Сначала я вообще начал делать только для себя, ничего не продавал. Но рыб становилось у меня всё больше и больше, и я плавно перебрался на кухню. Но жена быстро выгнала меня оттуда. Сейчас у меня есть хранилище готовых рыб, мне их просто некуда поставить. Целый шкаф ими забит, и они ждут своего часа. У меня даже нет приблизительного представления, сколько у меня чучел рыб, но в один сезон по 30–40 рыб, наверное, выходит.

Необычное хобби уфимца занимает много места, но, по его словам, не требует много трат.

— Никаких специальных веществ и инструментов, только своя цена. Ну, понятно, что уходят средства на акриловые краски. Есть много способов заполнения рыбы, я заполняю пенопластом, это очень удобно и легко. И он проще обрабатывается.

Сейчас Андрей Нестеров мечтает лишь об одном экспонате в свою коллекцию — таймене.

— Но это уже не то чтобы мечта. Хотелось бы тайменя, но он в Красной книге. Раньше водился в нашей Уфимке, но теперь его давно уже нет. Хотя местное население до сих пор его ест на Полярном Урале…