Игорь Савельев, журналист, писатель, сценарист: «Не хочу быть актером одной роли»

Современная российская литература вызывает множество вопросов. Некоторые говорят, что ее просто не существует, другие – что она и не имеет право на существование. Чтобы разобраться во всех тонкостях литературного мира, мы обратились к одному из наиболее известных современных уфимских писателей Игорю Савельеву. Его повесть «Бледный город» в 2004 году вошла в шорт-лист литературной премии «Дебют», которая вручается молодым авторам. 25-летний автор вышел в финалы нескольких других всероссийских премий.

– «Бледный город» – одно из самых известных ваших произведений. Но ведь были и до этого пробы пера?

– Конечно. Когда я только заканчивал школу, то уже писал какие-то небольшие рассказы, наброски, печатался в газетах. В то время мы с сестрой даже написали пьесу. Правда, она нигде не напечатана. Это был своего рода эксперимент, развлечение... Но повесть «Бледный город» – это мое первое большое произведение. Я имею в виду сам жанр, объем, хотя она и не очень велика.

– Героем вашей повести стал автостопщик. Почему?

– Это было то время, когда я интересовался автостопом и всем, что связано с этим явлением. Мне очень нравилось общаться с профессиональными стопщиками. Как правило, это очень талантливые и творческие люди. Но при всем этом произведений про автостоп в российской литературе не так много. Обычно это некие путевые заметки или своеобразные «инструкции по применению», не представляющие особой литературной ценности. В западной литературе таких произведений больше. Я, конечно, не Джек Керуак, но мне показалось, что я смогу выразить свое видение жизни автостопщика.

– Видимо, не зря показалось, если книгу собираются экранизировать на одной из столичных киностудий? Как продвигается работа над фильмом?

– Уже определен режиссер, имя которого я пока сохраню в тайне, подписаны все необходимые документы, фильм даже получил «паспорт национальной картины». Честно говоря, не знаю, что такое, но звучит солидно. (Улыбается.) А главное, выделены деньги: думаю, что осенью уже начнется подготовительная работа к съемкам, и в следующем году группа приступит к самому производственному процессу. Кстати, планируется снять ряд дорог, федеральных трасс, проходящих около Уфы, и ко мне в гости этим летом собираются приехать режиссер и оператор, чтобы ознакомиться с местностью и получить некое представление об Уфе. Состав актеров пока неизвестен. Но режиссер считает, что в картине должны быть незасвеченные лица, и я с ним полностью согласен, так что играть, вероятно, будут дебютанты, студенты.

– Часто ли героями ваших произведений становятся знакомые или друзья?

– Нет, нечасто. Литература – это все-таки нереальная жизнь. Так что в большинстве случаев я просто отталкиваюсь от каких-то ситуаций, произошедших в действительности, и пускаюсь в очередной полет фантазии.

– Но ведь фильм снимают не только по вашей повести. Насколько мы знаем, была картина и о вас лично?

– Это слишком громко сказано. Это не фильм, это курсовая работа студентки факультета документалистики ВГИКа, которая приезжала в Уфу и запечатлела на пленке несколько дней из моей жизни. Она пыталась снять даже мой день рождения, но мои друзья засмущались, так что я предложил гостье убрать камеру и просто присоединиться к застолью.

– Как вообще относитесь к публичности?

– Могу сказать, что я не считаю себя особо публичным человеком, и, честно говоря, не люблю, когда при мне обсуждают мои произведения. Все-таки писательство, процесс создания произведения – для меня вещь интимная, и порой становится неловко, когда начинают говорить о моей работе, причем неважно, хвалят меня или ругают. Но с другой стороны, я прекрасно понимаю, что подобная публичность – часть работы. И отношусь к этому как к издержкам профессии, которые, впрочем, могут приносить реальную пользу. Не будете же вы спорить с тем, что лишнее интервью или кадр в теленовостях – это хоть и маленький, но вклад в то, чтобы издали твою книгу, заинтересовались твоим сценарием и так далее. Я это в качестве примера говорю.

– В феврале 2007 года вы в составе делегации молодых писателей посетили резиденцию президента РФ Владимира Путина. Какие впечатления остались от поездки?

– Все готовилось в обстановке строжайшей секретности. Мне настоятельно рекомендовали никому не говорить о цели своего визита в Москву. Я честно выполнил это условие, хотя, по-моему, в Москве в литературной и окололитератуной тусовке накануне уже все знали. Во всяком случае впоследствии надо мной смеялись в редакции журнала «Новый мир», куда я тогда зашел по делам. Говорили, что я был очень замкнутым, сосредоточенным и серьезным, молчал, как партизан. А накануне встречи с нами обедали сотрудники администрации президента, которые давали нам советы как себя вести, как держаться, особенно они настаивали на том, чтобы мы не были такими зажатыми и закомплексованными.

А еще рекомендовали воздержаться от употребления спиртного, так как президент не выносит запаха перегара. За несколько минут до начала встречи один из референтов попросил меня вставить в свою речь фразу про год русского языка, а так как у меня был в голове уже заготовленный текст, то я долго не мог придумать, куда же ввернуть предложение. В итоге выдал какую-то глупость: что-то вроде того, что литература является живым выразителем русского языка. В стенограмме предложение слегка подкорректировали и сменили «выразителем» на «выражением», однако одна из столичных газет еще долго припоминала мой шедевральный «афоризм». Вообще, встреча запомнилась надолго… В Ново-Огарёво приглашают не всех, и многие сотрудники администрации признавались, что сами здесь в первый раз. Первоначально планировалось, что встреча продлится около часа, однако беседа затянулась. Атмосфера была легкой и непринужденной. Возможно, что не последнюю роль сыграла лабрадор Путина Кони, которая носилась по комнате туда-сюда.

– Погладили первую собаку страны?

– Конечно! Гладить нам ее разрешили, а вот кормить нет, так что пирожки на столе остались нетронутыми. Мы тоже есть стеснялись, только чай пили, о чем потом пожалели. В Ново-Огарёво нас ведь привезли с утра, а возможности поесть не было до самого вечера.

– Потом вы должны были встретиться с Владиславом Сурковым, вторым человеком в администрации президента, отвечающим за идеологию…

– Да, встреча прошла в Кремле через месяц. На сей раз мы готовились куда более основательно. Так получилось, что меня выбрали неофициальным руководителем делегации как самого опытного из присутствующих во встречах на высшем уровне. Я должен был держать вступительную речь. Но в самый последний момент охрана Кремля меня не пустила, мотивируя тем, что у меня подпись в паспорте выполнена синими чернилами. Мне рассказывали, что в приемной Суркова сотрудники кинулись проверять свои паспорта, потому что случай в их практике действительно встретился впервые. Кстати, до этого Сурков часто встречался и с писателями, и рок-музыкантами, но такие проблемы никогда не возникали. Так что выступать за меня пришлось другому молодому писателю.

– Не жалели, что так вышло?

– Конечно, было бы интересно поговорить с Сурковым, но что делать? Ничего уже не изменить. По приезде в Уфу я, кстати, сразу поменял паспорт.

– Но помимо встреч на высшем уровне вы занимаетесь и научной деятельностью. В данный момент вы пишите диссертацию о современной критике. Насколько она пересекается с вашим творчеством?

– Я не цитирую критические статьи, посвященные моим произведениям, если вы об этом. (Улыбается) Единственная фраза из подобных статей, которую я использовал – это была фраза из работы Андрея Немзера, где критик довольно уничижительно отозвался о моей повести. Но цитировал Немзера исключительно в научных целях, не называя свою повесть, о которой в статье шла речь. Но мое знание современного писательского мира действительно помогает в осмыслении нынешних процессов в литературе, и потому позволяет достаточно грамотно, я надеюсь, ориентироваться в современной критике.

– А есть ли в Уфе литературная жизнь?

– У нас достаточно много по-настоящему талантливых людей, но говорить о какой-то реальной литературной жизни, бьющей ключом, явно не приходится. Когда некоторое время назад говорилось о возможности издать в регионах серии книг молодых писателей, мы с Рустамом Габбасовым, еще одним молодым писателем, который в данный момент работает в Москве, долго думали – кого здесь можно было бы издать. Но, проанализировав весь имеющийся у нас материал, мы поняли, что у нас нет молодых авторов, у которых было хотя бы – банально – достаточно текстов для того, чтобы составить полноценную книгу. Это парадоксально, но факт. Литературная жизнь в Уфе менее активна, чем, например, в Екатеринбурге, где очень развита как массовая литература, так и авангард; существуют несколько ежегодных литературных премий и издается очень неплохой и достаточно высокий по культурному уровню журнал.

– С этим застоем как-то можно бороться?

– Полагаю, что да. В данный момент в Уфе делаются попытки как-то реанимировать литературу, только пока безуспешно. Например, около года назад сменилось руководство в журнале «Бельские просторы», тогда было озвучено много новых идей. Мы все еще смотрим на новых редакторов с надеждой, хотя, не скрою, пока я не совсем согласен с тем, что они делают, особенно в отношении молодой литературы. Совсем не нравится работа республиканского книжного издательства, которое живет по совершенно советским схемам, практически не видит молодой литературы, экспериментальной литературы. А коммерческих издательств, которые занимались бы художественной литературой, у нас просто нет, хотя в других регионах они давно появились.

– Может быть, тогда проще жить и работать в Москве?

– Да, я прекрасно осознаю, что в какой то мере работать в Москве будет гораздо легче, но у меня нет какой-то маниакальной идеи уехать в столицу. Может быть, когда-нибудь настанет для этого время. Но пока я никуда не тороплюсь и не спешу.

– Какие книги вы читали за последнее время?

– Трудно сказать, я читаю в основном урывками, так что хронологически отследить последние прочитанные книги достаточно сложно. Например, недавно я прочел книги трех молодых писателей. Олег Зоберн, который, кстати, сейчас становится популярен в Европе, понравился мне своим необычным видением мира. Понравились мне произведения нижегородца Андрея Кузечкина и калиниградца Павла Костина. Это качественная молодежная литература. По правде говоря, в основном я читаю литературные журналы, а книги покупаю редко. Одна из причин, кстати – их все растущая цена, которая приводит в шок уже и самих авторов. Я недавно разговаривал в Москве с известной писательницей, она говорила: я не понимаю, откуда берутся такие цены на мои книги – 400 рублей, 500 рублей!..

– На достигнутом вы останавливаться не собираетесь?

– Конечно нет, я все время в работе. Недавно в соавторстве с Андреем Юртаевым мы написали пьесу «Портвейн, Кобейн и связанные руки». Пока не знаю, как сложится ее дальнейшая судьба, потому что, например, в литературных журналах, с которыми я сотрудничаю, пьесы печатать не принято и так далее. Для меня же это была возможность попробовать что-то новое. Люблю экспериментировать с формами. Знаете, можно писать повести пятьдесят лет, и ничего не будет меняться. А можно всегда быть в поиске. Мне в этом плане очень близок Андрей Вознесенский, который, несмотря на преклонный возраст и громкое имя, не устает искать, фантазировать, экспериментировать, не боясь показаться смешным.

– Экспериментатор по сути, как вы относитесь к популярной нынче переделке классики на новый лад?

– Абсолютно равнодушно. Я не считаю, что подобная переделка – действительно новое слово в искусстве. Меняется только внешний антураж. А суть остается та же.

– Вы планируете продолжать писать сценарии?

– Не отказался бы. Не так давно нас познакомили с одним молодым режиссером, который предложил мне стать соавтором сценария его будущего фильма. Но не сложилось: сценарий уже был, надо было его дорабатывать, а у меня как-то воображение не очень работает на чужом художественном поле. Но надеюсь в будущем писать сценарии не только для кино, но и для мультфильмов...

– А для рекламных роликов?

– Почему нет? Везде есть место творчеству. Но я чувствую, что сейчас пришло время написать какую-нибудь по-настоящему серьезную вещь. Мне не очень нравится, что все до сих пор говорят только о «Бледном городе», который я написал в двадцать лет. Не хочу быть актером одной роли.

Итак, современная литература имеет место быть и имеет право жить. Может быть, в XXI веке пришло время нового, Платинового века. И кто знает, может быть, немалый вклад в возрождение русской литературы внесут и уфимские литераторы.