Игорь Савельев, писатель: «Я испытываю аллергию на "ожидание вдохновения"»

Игоря Савельева представлять, кажется, уже не нужно. По крайней мере, в Уфе. «Живой классик» – так шутят про него друзья и знакомые. В этом году издательство «Эксмо» опубликовало две новых книги – «ZЕВС» и «Вверх на малиновом козле». А еще этой осенью у Игоря Савельева родился сын (редакция сайта Ufa1.ru еще раз присоединяется к поздравлениям!). В общем, поговорить есть о чем!

– Игорь, серия ваших книг, которую выпустило издательство «Эксмо», называется «Проза отчаянного поколения. Игорь Савельев». Что за отчаянное поколение?

– Издательство выбирает формат, который будет наиболее интересен для книжного рынка. Исходя из этого, оно предлагает название серии, которое кажется ему наиболее интересным. Я могу согласиться или не согласиться: в данном случае – я не возражал. Я примерно представляю себе, из чего появилось название этой серии, потому что считается, что мои книги посвящены какому-то сегменту, элементу поколения. В принципе, на такие вещи, как название серии можно вообще не обращать внимание. Главное, чтобы книга была издана. А все остальное простительно.

– Примерно год назад в одном из интервью вы сказали, что работаете над романом «Четыреста сорок четвертый». Мы правильно понимаем, речь шла о романе «ZЕВС»? Почему вы решили изменить название? Или это снова коммерческий ход издательства?

– Это коммерческий ход издательства, совершенно верно. Дело в том, что книгоиздание – это сфера, которая ориентирована на продажи. Соответственно, если это в меньшей степени может касаться самого текста, то таких вещей, как название книги, это касается в большей степени. У романа «ZЕВС» было много названий. И вообще он больше всех остальных романов подвергался переделкам: его сначала читал один редактор, потом другой, более высокопоставленный, для того чтобы оценить потенциал серии. Как автор я постоянно отстаивал свою точку зрения. Это не вполне справедливо, конечно, но у меня есть грех: в глубине души я редко соглашаюсь с тем, что редактор прав. В половине случаев он не прав, а в половине – редакторская правка не ухудшает текст: то есть можно и так, и так. Такое вмешательство принимается без проблем. Правку, которая ухудшает текст, я пытаюсь отклонить. Обычно мне это удается, потому что голос автора – решающий.

– Думали ли вы, когда писали один из своих рассказов еще тогда, когда были студентом филологического факультета БашГУ, что когда-нибудь ваши книги будут лежать на полках книжных магазинов?

– Был почти уверен, а может, и не «почти». Мне кажется, каждый, кто начинает писать, в этом абсолютно уверен – иначе бы и не начинал. Каждый мечтает о признании, это касается любой профессиональной сферы, не только литературы. Другое дело, что литература, может быть, более жестока, чем журналистика: в ней не осуществляются мечты 90% тех, кто в юности берется за перо. Я только теперь иногда задумываюсь, как же мне повезло (почти случайно: «Бледный город» ведь был далеко не единственной повестью в конкурсном потоке «Дебюта» 2004 года, на которую могли обратить внимание члены жюри и редакция «Нового мира»). И что если бы не это везение, то моя судьба, может быть, сложилась бы по-другому. А тогда – 10 лет назад – казалось, что иначе и не может быть.

– Вы закончили филологический факультет: были прикреплены к литературной кафедре, писали работы о том, как изменялась сцена бала в русской литературе… А сейчас готовите материалы на темы экономики…

– Особенность журналистики как раз и заключается в том, что человек может постепенно вливаться в ту или иную профессиональную сферу, не получая специального образования. Например, когда я был завотделом пропаганды права в «Версии», то пришлось изучить законы, я даже пытался консультировать знакомых в несложных случаях. Юридических курсов я при этом тоже не заканчивал. С РБК, конечно, сложнее, так как в экономике я разбирался ещё меньше, чем в юридических тонкостях, и до сих пор разбираюсь плохо. Почти каждый материал занимает уйму времени, потому что приходится вникать в каждую тему, каждую проблему почти с нуля. Зато по тем вопросам, в которые я уже вник, меня даже разок пригласили как эксперта на радио. В общем, это можно назвать формой самообразования, очень затратной по времени и хаотичной.

– Журналистика помогает в писательском деле или, наоборот, мешает ему?

– Мешает в плане затрат времени и сил. Честно говоря, иногда столько времени и сил тратишь на какую-нибудь малоинтересную тему, что просто обидно. Иногда – наоборот: сталкиваешься с темой, с событиями, которые тебе просто интересны (без связи с литературой). Наконец, изредка бывает так, что какие-то события, в которые ты детально вникаешь как журналист, оказываются полезны для прозы. Чаще даже не как «сюжет» (разве что как второстепенный, побочный), а из-за каких-то интересных, ярких деталей. Как правило, в моих романах все же встречаются следы тех историй, которыми я занимался как журналист (в основном, еще в годы работы в «Версии»).

– У всех разное понимание творческого процесса. А как вы считаете: творческий процесс – это вечное ожидание вдохновения или каждодневный труд?

– Как и всякий прозаик, я испытываю аллергию на «ожидание вдохновения» (хотя у меня тоже бывают периоды, когда «не пишется», более того: довольно долго я не писал вообще, уже став публикуемым автором, примерно с 2007 по 2010 год). Так что для меня это, конечно, «каждодневный труд», что, разумеется, не значит, что проза льется, как вода из водопровода (кажется, это определение Ахматовой). Собственно прозаический текст занимает, может, 10-15% от того, с чем связан «творческий процесс»: основное – это написание набросков и так далее, всё, связанное с литературным процессом, вот в том числе – ответы на эти вопросы.

– Расскажите, как вы стали редактором газеты Московского Международного кинофестиваля (ММКФ)? Почему среди всех видов искусства (не считая литературу) вы решили писать именно о кинематографе?

– Как и везде в сфере искусства (не только в литературе), в мире кино всё довольно мобильно, в том смысле – мало что зависит от профессии, от основного рода деятельности, от прописки, города и страны проживания. Всё перемешивается, как в котле.

С ММКФ меня связала как раз цепочка случайностей. В 2005 или 2006 году известный режиссер-документалист, киновед, телеведущий Петр Шепотинник прочитал «Бледный город», повесть ему просто попалась в «Новом мире». В то время он искал материал для дебюта в игровом кино. Повесть ему показалось интересной, он разыскал мой телефон, я прилетел в Москву, мы познакомились, стали работать над сценарием. С фильмом так, в итоге, и не получилось, хотя он проходил конкурс на госфинансирование раза четыре, в последний раз – весной 2014 года (то есть сценарию уже было лет восемь). Я так смело об этом рассказываю (в том смысле, что обычно не говорю о проектах, которые не осуществились, тем более о проектах других людей), потому что как раз тогда – при последнем конкурсе, в 2014 году – об этой заявке Петра много писала пресса, то есть всё это было озвучено.

Пока всё это много лет тянулось, мы с Петром и с его коллегой и соратником, Асей Колодижнер, очень подружились. Петр и Ася возглавляют все структуры, связанные с прессой, на Московском кинофестивале. Как и на любом мероприятии подобного масштаба, там всегда нехватка рабочих рук. Меня стали привлекать к работе над газетой фестиваля, тем более, все остальные ребята – киношники, а у меня был опыт газетной, редакторской работы.

Через несколько лет работы «на подхвате» я взял на себя работу редактора. Это сумасшедшие и совершенно волшебные недели, когда мы все спим по 3-4 часа в сутки (я чуть ли не за два месяца начинаю выводить себя на «пик формы»), на служебной квартире возле фестивального центра, потому что даже не все москвичи успевают ездить спать домой. А поскольку в этой нашей компании все оказываются мастерами на все руки (просто из-за объема работы и срочности), то я и рецензии начал писать, и со временем просто в огромных количествах. Я и телеинтервью на фестивале делаю, хотя «в миру» не имею никакого отношения к тележурналистике. Там такая атмосфера, что если понадобится снимать кино – значит, буду снимать кино.

– Как вы относитесь к региональным кинофестивалям? Например, совсем скоро, в декабре, в Уфе откроется II Международный фестиваль национального и этнического кино «Серебряный Акбузат». Среди стран-участниц заявлены Россия, Индия, Бангладеш, Киргизия, Армения, Таджикистан, Иран, Азербайджан, Египет, Эстония, а также есть одна совместная работа России и Великобритании.

– С интересом. Правда, знаю о них немного: «настоящие» кинокритики ездят по ним, а поскольку я надеваю шкуру кинокритика только на пару месяцев в году (хотя сейчас, с сотрудничеством с журналом «Искусство кино», это немного расширилось), то, соответственно, не бываю на них. Уфимский фестиваль я тоже как-то пропустил (кажется, был в отъезде). Но слышал интересные отзывы.

Сейчас для кинофестиваля уже не так важен масштаб, не так важна конкурсная составляющая. Важно, что появляется площадка, на которой покажут те фильмы, которые не окажутся на наших экранах вне фестиваля: не существенно, что это внеконкурсная программа, что уже сотый показ с какого-нибудь, условно говоря, Каннского фестиваля, где была премьера этого фильма. Сейчас с российскими законами в области искусства творятся такие неприятные вещи (в том числе с законами о кинопрокате), что фестиваль оказывается буквально отдушиной. На нем может быть показан фильм, который не истерзали ради российского прокатного удостоверения. И в данном случае не важно, какой это фестиваль: масштабный Московский, или небольшой, как новый фестиваль в Уфе.

– Хотели бы вы, чтобы какой-нибудь из ваших романов (или все) или повестей экранизировали? И если бы вам дали право выбирать, кому из режиссеров вы бы доверили эту работу? И кого из актеров хотели бы видеть в качестве главных героев?

– Про «Бледный город» я уже рассказал; на мой взгляд, там очень крутой сценарий, и жаль, что этот фильм не появился на свет. Другие мои книги не доходили до стадии создания по ним сценариев, хотя какие-то переговоры порой велись.

Скорее, мне интереснее другой подход: создание истории специально под фильм (можно сказать просто – сценария, но так как у меня нет специального образования и специальных знаний, а это технология – там они требуются, то я не буду нахально заявлять, что самостоятельно могу создать готовый сценарий). Я бы поработал на таком проекте. Здесь даже не так важно, кто именно режиссер, и кто актер, то есть важно, но это не настолько конкретное представление о проекте, чтобы я мог перечислить конкретные имена.

Что касается экранизации моих романов, то это вряд ли возможно: у меня проза немного другого типа, не такого, как нужно. У меня роман распадается на микросюжеты (с частыми отсылками в прошлое, с частыми отсылками не в «видимое», а в «мыслимое»), а основная фабула имеет довольно «общий» вид. Для экранизации же нужен роман, в котором всё сосредоточено на основной сюжетной линии, которая довольно богата на события.