Валерий Гаркалин, актер: «Однажды я очнулся в поезде и уже не смог понять: где я …»

Гаркалин никогда особо не скрывал своего запойного прошлого. «Был такой грех в жизни – пил, да! А распростился я с этим только благодаря мудрости и силе воли жены, ну и еще рождению дочки», – признается он не в одном интервью. И все бы ничего, однако…

Я вспоминаю позапрошлое лето, свою поездку на кинофестиваль в Крым и повествование, наверное, не менее любимого в нашем народе актера Сергея Гармаша: «Да ерунда это все! Хочешь знать, как на самом деле бросил пить Валерка? Он однажды сел в поезд, напился там, как всегда, до свинячьего визга, а потом, когда очнулся ночью… не в состоянии уже был осознать: где он, зачем он здесь и куда, собственно говоря, едет. И решил он тогда так: если приеду в Питер – все, железно завяжу, ну а ежели в Москву – к ближайшему ларьку поскачу опохмеляться. Слава богу – он ехал в Петербург…»

– За что купил, за то и продаю, Валерий Борисович…

– А это правда, между прочим. И действительно, так оно и было. Но! (Улыбаясь.) Все-таки это, наверное, было связано не столько с алкоголем… хм, хотя и с ним тоже, естественно, сколько с моей колоссальной усталостью. Я был тогда ТАК загружен работой! В Ленинграде, помню, играл спектакль, потом несся на съемку в Москву, а из нее еще и в Минск! Сразу в нескольких картинах одновременно был занят. И вот так по кругу – каждый день, можете себе представить? Как белка! Днем съемка, ночью – непременно купе (я однажды десять ночей подряд спал только в поезде!), а утром – уже другой город…

И вот однажды я проснулся, смотрю в окошко – подъезжаем к какому-то городу. А к какому – не могу понять! Но чувствую, что это уже финал поездки, конечный пункт, так сказать. Самое ужасное было то, что я не мог… (Смеется.) мне было стыдно спросить у людей, какой это город! Ну, вы представляете себе, да? К вам подходит человек и обращается: «Подскажите, пожалуйста, а куда я еду?» Поэтому, чтобы не казаться совсем сумасшедшим, сидел тихонько, молчал себе в тряпочку, вопросов глупых не задавал, а понять «где я?» пытался по признакам привокзальным. А они, как назло, ну такие одинаковые у нас, все эти железнодорожные подъезды к вокзалам! Больше того, это сейчас вокзалы Питера и Москвы хоть чем-то стали различаться, а в те времена – один в один. Идентичные абсолютно! И что вы думаете? (Гаркалин заливается смехом.)

– И даже в здании вокзала – уж, казалось бы! – мозг все равно отказывался идентифицировать ваше месторасположение.

– Да, да, да! И я так про себя подумал: если сейчас будет Петербург, то тогда все нормально, если Москва – то просто прямая дорога в Кащенко! Это как на кон словно, знаете, ставят?

– Рулетка…

– Да. Причем, на полном серьезе. И я выхожу… Петербург! (Смех.) У-ух! Кащенко отменяется!

Друг ты мой единственный…

– Валерий Борисович, а что это за история в армии? Я где-то краем уха слышал, что вы во время службы, якобы, чуть не погибли, едва не сгорели заживо…

– Было дело. У нас на нижнем этаже казармы, где учебные классы радиотелеграфистов находились, пожар вспыхнул. Началась срочная эвакуация всех солдат в соседний клуб. А тут такое дело… Я всегда отличался очень глубоким беспробудным сном в молодости. «Закемарил Гаркалин? А, ну все, это надолго. Так провалится вечно, что потом его даже пушкой не поднять!..» (Улыбаясь.) Сейчас-то уже не то и не так, ибо годы идут, и живу я очень долго, уже чаще бессонница больше…

Ну так вот. У меня там большой дружок был армейский, Толя Белюков. Он прибежал в клуб, стал меня искать и не нашел среди спасшихся. А где я еще мог находиться? Только в уже объятой пламенем казарме. И он, представляете, снова рванул туда! Взлетаю, говорит, на второй этаж, все в дыму едком, дышать невозможно, кое-где уже и язычки пламени начинают просачиваться, а ты лежишь себе и спишь спокойненько… И вот он меня вытащил оттуда. Так что, как знать… Если бы не он, может быть, мы б сейчас не сидели и не разговаривали с вами. Поистине бесценный поступок! Вот по-настоящему дружеский, ПОЖЕРТВОВАНИЕ, что называется…

– Дружбу, надеюсь, храните до сих пор?

– Да-а, конечно! Анатолий живет в своем родном Кемерово, историк по образованию, очень много лет преподавал… Кандидат искусствоведения. Вообще фантастическая умница! Но годы идут… (Грустная улыбка.) Вот и мы стали реже и реже видеться. Стареем, наверное. Раньше он мог запросто скататься ко мне в Москву. Просто так, можно сказать. А потом так вообще! В моей жизни наступил период, когда я долго работал в Кемерово (знаменитый в свое время ансамбль «Люди и куклы», в котором Гаркалин был актером-кукольником, работал как раз от Кемеровской филармонии.– Авт.). Нам посчастливилось быть рядом много лет и видеться чуть ли не каждый день!.. Увы, дальность расстояния, она сегодня, конечно, делает свое черное дело. Но мы перезваниваемся, пишем письма друг другу...

– Говорят, у человека не может быть много настоящих друзей. И сдается мне почему-то, что у вас он один такой только и существует в жизни, тот самый… Или я ошибаюсь?

– А вы знаете, что… А ведь, пожалуй, вы правы. (Пауза.) Настоящим своим другом я могу назвать только его, Толика.

Значение имеет только сама жизнь

– «…Я пришел к мысли, что в нашей профессии смысла нет». Ваше, между прочим, высказывание, одно из недавних, в Интернете вычитал, из интервью.

– Может быть. (Улыбается.) Погодите-ка, попытаюсь вспомнить в каком это контексте я говорил… Если мне память не изменяет, то речь идет о том, что не в самой профессии нет смысла, а в ней нет смысла тогда, когда ты не живешь при этом нормальной человеческой жизнью. Любая профессия, она определяет только тогда смысл, когда за ней есть всяческая жизнь, понимаете?..

Только ли для работы мы живем? Для чего мы вообще живем?! А мы ведь живем, осмысливаем как-то эту жизнь… Другое дело, что по-разному. Например, мы, артисты, осмысливаем ее художественно, да? Но! И все-таки это не отменяет того, чтобы ЖИТЬ этой жизнью. А когда люди начинают терять ощущение этой вот…ежеминутности, ЕЖЕСЕКУНДНОСТИ проживания, когда начинают чересчур много времени и сил отдавать делу, которым они занимаются, то в этом-то я и вижу перекос в сторону того, о чем я сказал тогда…

Понимаете, потому что, в конце концов, все, что ты делаешь, все, что бы ты ни сделал – в масштабах вселенной это не имеет НИК-КАКОГО значения. Значение имеет только сама жизнь. И как ты ее проживаешь. Все.

– А вы, я так понимаю, не вполне удовлетворены…

– Да, не очень, и как раз потому, что большую часть жизни я отдавал вот этой профессии, этому делу, отдавая очень много времени, сил и энергии на то, чтобы сделать себе и кинокарьеру, и театральную, и так далее, так далее… Я и забыл – а живу ли я этой жизнью, понимаете?

Природа любит равновесие, если вы заметили. А так как мы – часть этого всеобщего института под названием «Природа», то должны помнить все его заповеди и чувствовать по каким законам он развивается. А закон, в общем-то, один – это закон равновесия. И в этом вся его сила. А как перекос какой – сразу стихийное бедствие, какие-нибудь наводнения, землетрясения, заметили? Природа не прощает варварского отношения к ней человечества… А так, на смену весне всегда придет лето, зима обязательно сменится весной. И вот это вот равновесие, равноденствие, если хотите, это состояние – оно страшно зыбкое, но оч-чень точное. (Пауза.) Поэтому мне кажется, что стоит задуматься над этим… (И вновь раздумья.)

Она бесценна, понимаете? Она дается один раз. А во-вторых, она очень короткая. Опять же, в масштабах, скажем, все той же вселенной, так ведь?.. Мне кажется, нужно жить каждой секундой, каждым днем. И проживать его, как последний свой день.

А я все куда-то бегу, бегу, бегу, думаю наперед, дальше, дальше… Живу на опережение постоянно. (Пауза.)

Вот, казалось бы, смотрите: только что закончился спектакль со мной в главной роли, прием зрительский – отменный, меня привезли в театр на роскошной машине, гримерку подготовили – словно для короля, мы сейчас с вами приехали в чудный ресторанчик, приятно беседуем, выпиваем (Смеясь.) безалкогольное пиво, кушаем – расслабься, Гаркалин! Расслабься ты уже наконец, получи удовольствие от ВСЕГО ЭТОГО!.. Ан нет, все пролетает с бешеной скоростью мимо меня… И вот я уже сижу и думаю: так, завтра ранний вылет в Петербург, потом мне надо успеть пересесть на новосибирский рейс, потом это, потом это, потом еще это! И так вот живешь, живешь… (Улыбка.) Что ж в этом хорошего-то?

– Зато на другой чаше весов – осуществление детской мечты, известность, популярность, имя, бренд, если хотите. Чем-то надо жертвовать…

– Конечно, это важно – то, что вы говорите, но… Есть такой замечательный писатель – Карлос Кастанеда. И его «Учения Дона Хуана», читали? Ну, книжка так себе, но там есть замечательные мысли, многие из которых мне запали в душу. Особенно эта, пусть и не дословно: «Выбирая по какому пути идти, помни, что это всего лишь один путь из тысячи. Но помни также и то, что все пути приводят в тупик. Поэтому выбрать нужно тот путь, у которого есть сердце. Чтобы потом не пожалеть о пройденном…» Надо научиться действительно жить сердцем. Вот так я бы сказал.

– А еще как-то вы сказали: «Я очень люблю себя! Очень! Без этого нельзя. Это очень помогает мне в трудных жизненных ситуациях…»

– Готов повторить то же самое. Понимаете, здоровый эгоизм и здоровое самолюбие – эти вещи должны быть очень сильно развиты у человека, и уж тем более у того, кто работает артистом. Поскольку это ТАКАЯ ОДИНОКАЯ профессия, скажу я вам…

Даже несмотря на то, что мы трудимся коллективно, любой актер – я подчеркиваю, любой, каждый! – все равно в собственной творческой келье хранит СВОЕ ОДИНОЧЕСТВО. Все равно он один на один со зрительным залом. Всегда. А вот здесь нельзя терять веру в себя. Это крайне важно! А чтобы не терять веру в себя, для этого себя нужно очень и очень сильно полюбить. (Смеется.)

«Мне нужно было родиться девочкой, а сестре – мальчиком»

– Знаете, одна моя московская коллега, пообщавшись с вами, написала потом во вступлении к интервью: «Я надеялась услышать нескончаемый поток баек, шуток, анекдотов. Но мой собеседник оказался философом…»

– (От души посмеявшись.) Надо же? Разочаровал… Или это вы на вышесказанное намекаете? Пардон, но каков вопрос, таков ответ. Я просто пытаюсь соответствовать уровню ваших вопросов. Попросили бы анекдот рассказать – рассказал бы вам анекдот.

– Я вас лучше попрошу рассказать мне о вашей младшей сестре. Что-то ни словом вы о ней почему-то никогда не поминаете, когда вас спрашивают про семью…

– Надо сказать, мы из очень простой семьи, и я, и она. (Отец заведовал гаражной мастерской, а матушка, по выражению сына, была «чекисткой» – пробивала чеки в кассе. До рождения дочери жили Гаркалины в общежитии, потом переехали в коммуналку. – Авт.) Но в отличие от меня, сестра не имеет никакого отношения к творческим профессиям. Работает бухгалтером в одной из больниц Москвы. Пристрастилась к медицине, в общем. С точки зрения подсчитывания баланса дебета с кредитом, или как там у них называется?.. Она замужем, мы часто видимся. Сестренка для меня особенный человечек…

Знаете, что я вам скажу? Это ей нужно было родиться мальчиком! А мне девочкой. Хоть и младше меня, и хрупенькая, казалось бы, всегда была, но она постоянно меня защищала во дворе. Все детство. Чуть что – орлом бесстрашно пикировала на моих обидчиков! И что получалось? Я вроде бы и старший ее брат, а вроде как уже и не старший. Странно как-то у нас все это выглядело… А теперь она мой самый главный критик и оценщик. Премьера? Она смотрит первая. А потом я с нетерпением жду ее звонка. Мне просто необходимо выслушать ее мнение! Ибо для меня оно самое искреннее, самое подлинное и самое честное. Она меня безумно любит. Но при этом не юлит, очень категорична, сестренка никогда не преувеличивает мои возможности, а говорит только то, что видит. То, что есть…