Комиссары, ключи от банка и цена заблуждений

Рассказывая бесчисленное количество раз истории про революции, реквизиции, конфискации, коллективизации… как-то не очень утруждала себя задуматься, что же загоняло людей в этот «Великий поход» против своего народа.

Вот недавно поступил запрос на Владимира Александровича Каврайского (27 июля 1891 – октябрь 1937). Он родился в селе Случ Симбирского уезда в семье мелкого помещика. Из гимназии вышел после четвертого класса. Окончил реальное училище. Учился один год в Высших политехнических курсах. Окончил 6-месячные бухгалтерские курсы. В 1917 году семья Каврайских обосновалась в Уфе. А с сентября 1917 года у бухгалтера продовольственной управы Владимира Каврайского появилась политическая платформа. Он стал членом ВКП(б), которая и определила всю его последующую жизнь.

В конце 1917 года он получает назначение и становится одним из комиссаров уфимского отделения Государственного банка. Именно он в составе комиссии и с предписанием новой власти явился к бастующим банковским служащим за ключами от денежной кладовой. С лета 1918 участвует в боях против белочехов на Восточном фронте. С января 1919 командует продотрядами в Самарской губернии, стал заместителем Уфимского губпродкомиссара. С 1920 года – в аппарате наркомата продовольствия РСФСР, управляющий делами наркомата земледелия РСФСР.

С января 1921 года Владимир Каврайский получает назначение заместителем уполномоченного наркомата финансов РСФСР/СССР по Сибири, начальником адморгуправления Наркомзема РСФСР (апрель 1921 – ноябрь 1922), замзавфинотделом Сибкрайисполкома (до октября 1926), С октября 1926 года – заведующий Сибкрайстаткомитетом – член президиума плановой комиссии, член Запсибкрайкома ВКП(б). С 1927 – зав. деревенским отделом, член бюро Сибкрайкома партии. В начале 1928 года во время командировки в Сибирь Иосифа Сталина стал сторонником и проводником чудовищной коллективизации и конфискации так называемых кулаческих хозяйств в Сибири. Видимо, очень преуспел.

С 1930 года Каврайский – инструктор сектора информации отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). Одновременно преподавал политэкономию в Коммунистическом университете им. Якова Свердлова и был членом редколлегии журнала «Большевик». Входил в ближайшее окружение председателя СНК РСФСР Сырцова. Не выступая против «генеральной линии» партии в крестьянском вопросе и в коллективизации, критиковал ее «перегибы». Выступали против «правых», но и против бюрократизации аппарата, ошибок в промышленном планировании, животноводстве.

22 октября 1930 года Иосиф Сталин принял Каврайского и его сподвижника Нусинова, в тот же день решением ЦК оба исключены из партии «за антипартийную двурушническую фракционную работу», вероятно, отказались каяться. На следующий день это постановление было опубликовано в «Правде».

В октябре 1930 года Владимир Каврайский арестован ОГПУ за участие в лево-правом фракционном блоке Сырцова-Ломинадзе. Вскоре после освобождения уезжает в Казахстан. Работает старшим научным сотрудником Института социалистической реконструкции сельского хозяйства при СНК Казахстана и преподавателем в КазГУ. С июня 1932 года – заведующий сектором научно-исследовательских учреждений и агротехнической пропаганды, член коллегии наркомата земледелия Казахстана. С 1934 по 1937 годы занимался учетом и статистикой, был первым заместителем начальника управления народо-хозяйственного учета (УНХУ) при СНК КазАССР.

В ночь на 3 февраля 1937 года вновь арестован и приговорен. Реабилитирован 26 апреля 1958 г. военной коллегией ВС ССР за отсутствием состава преступления.

Согласно определению Верховного суда РФ от 30 марта 1999 года, раскулачивание – политическая репрессия, применявшаяся в административном порядке местными органами исполнительной власти по политическим и социальным признакам на основании постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мерах по ликвидации кулачества как класса».

А что свидетельствуют документы тех самых раскулаченных? «…Через год туда же (на поселение) отправили нас: меня, мою мать, старшего брата с семьей, – вспоминает А. Мустафин. – К нашему приезду руками моего отца и других спецпереселенцев были построены бараки. Отец трудился на лесозаготовках. Жить было невыносимо трудно. Мы вынуждены были есть лебеду, кору деревьев, опилки, листья липы и др. Оставшиеся вещи обменяли на картофель. Раскорчевав площадку около одной сотки, с братом посадили картошку, хотя очень хотелось есть. Как мы радовались, когда осенью выкопали несколько ведер картошки. В 1933 году отец умер от голода».

В докладной записке полномочного представителя ОГПУ по Башкирской АССР на имя руководителей республики от 20 января 1933 года говорилось: «Многосемейные спецпереселенцы в связи со снижением пайка с девяти до пяти килограммов вынуждены применять в пищу суррогаты. Вследствие исключительно напряженного положения со снабжением спецпереселенцев усилились побеги, зарегистрированы массовые случаи опухания, усилились детская смертность и инфекционные заболевания. Сообщение из Белорецка от 1.11.33 года – фактически дневная норма в среднем в граммах: лесорубы – 600, лесоперевозчики – 900, прочие – 500. Выдается одна мука, отсутствуют другие продукты... Побегов в декабре 107. Задолженность в зарплате – два месяца. Сообщение из Белорецка от 2.11.31. «Общественное питание в спецпоселках поставлено из рук вон плохо, отсутствуют крупа, картофель, макароны. Столующихся спецпереселенцев кормят кипяченой водой, делая из ржаной муки болтушку, и жидкую пьют как чай с 300 гр. хлеба... В результате всего этого спецпереселенцы не могут дойти даже до места работы... многие возвращаются обратно... За февраль умерло 45 чел... Кроме того, в поселке имеется 94 чел., опухших от плохого питания... имеются факты употребления в пищу всевозможных суррогатов, как-то древесины, опилок, липовой коры и пр. В спецпоселке Каменное Задилье (Нуримановский район) к коменданту пришел спецпереселенец и говорит: «Товарищ комендант, что мне теперь делать? Семья восемь душ, голодные, купить не на что, денег найти негде, дети плачут, просят есть – остается повеситься на веревке».

Бесчеловечные условия жизни вызывали массовые побеги из спецпоселков. В 1932 году бежали 140 спецпереселенцев, а в следующем году их число достигло 6578 чел.

Во второй половине 1930-х годов некоторые спецпоселки были ликвидированы, а их жители переведены в другие. К середине 1940 года в Башкирии насчитывалось 12 поселков, в которых проживало 110 семей (12 690 чел.). Теперь эти населенные пункты называли трудпоселками, а их жителей – трудпоселенцами. И в начале 1940-х годов условия жизни и труда были тяжелыми. Многие трудпоселенцы жили по две семьи в одной комнате в домах, малопригодных для жилья. Особенно плохо было с жильем в поселках Белорецкого района и в трудпоселке Шемяк Уфимского района. Зарплата, как и раньше, своевременно не выдавалась. Так, трудпоселенцам поселка Березовый Лог Караидельского района Магинский лесопункт на 1 июля 1940 года имел задолженность по зарплате в сумме 89,7 тысячи руб. Наблюдались перебои в обеспечении продуктами питания, не хватало самых необходимых промтоваров. Не соблюдались дни отдыха, многие по два-три года не пользовались отпуском. В силу этих причин побеги из трудпоселков продолжались.

Снятие ограничений и восстановление в гражданских правах выселенных крестьян начались еще в 1932 году, однако коснулось немногих. После принятия 27 мая 1934 года постановления ЦИК СССР «О порядке восстановления в гражданских правах бывших кулаков» практика предоставления гражданских прав спецпереселенцам расширилась. По Конституции СССР 1936 года все бывшие кулаки получили избирательные права, тем не менее ограничения оставались. В годы Великой Отечественной войны бывшие кулаки и их дети призывались в Красную Армию и сражались на фронтах, многие из них были удостоены правительственных наград. К концу войны комендатуры в трудпоселках были ликвидированы, их жители получили относительную свободу передвижения. После войны были сняты все ограничения.

Установить общее число раскулаченных по республике трудно. Согласно результатам проведенного летом 1931 года учета кулацких хозяйств, их было не менее 25,4 тысячи. По данным МВД только в Башкирской республике, в 1930-е гг. пострадали более 200 тысяч человек.