«Таганай» наш! Красочный репортаж из нацпарка, который вырвали из рук коммерсантов и лесорубов

Снегоход трещит промеж елей, и на скорости коридор стволов кажется таким узким, что инстинктивно прижимаешь и локти, и уши. Балансируя на узкой пассажирской сидушке снегохода, я чувствую себя игроком в квидич — ощущение, как от полётов на метле. А вообще-то классная у парней работа: пока все киснут в офисе, они наблюдают миграции лосей и превратности златоустовской погоды, из-за которой пейзаж меняется прямо на глазах.

По случаю юбилея национального парка «Таганай» мы провели день с людьми, которые и обеспечивают его неприкосновенность — с инспекторами службы охраны. Плюс это хороший повод вспомнить, что в канун прошлого юбилея десять лет назад был риск потерять «Таганай» совсем: чуть позже мы поговорим с человеком, причастным к спасению этих почти заповедных мест.

От визит-центра «Центральная усадьба» в южной части парка наш путь идет вдоль хребта Большой Таганай, который иногда поднимает из-за леса свои двуглавые сопки. Во время очередной остановки я спрашиваю начальника службы охраны Павла Юмина, при какой температуре они прекращают патрулирование.

— В смысле, прекращаем? — удивляется он. — Мы никогда не прекращаем. Если попала смена на -40 °С, едем в -40 °С.

Патрулирование идет по так называемым технологическим дорогам и преимущественно в будние дни, чтобы не мешать туристам. На контрасте с этим участники стихийных экстрим-вылазок на аналогичной технике ездят в беспредельной манере, в буквальном смысле убивая и сам парк, и его живность: вот они-то и являются основной «добычей» инспекторов.

Я спрашиваю:

— А вы бываете в северной части парка? До нее вроде километров 50?

— Конечно, с той стороны чаще всего заходят снегоходчики и квадроциклисты из экстрим-клубов под Карабашом, — отвечает Павел. — Периодически объезжаем весь парк.

— Это ж сколько... Километров 200? — спрашиваю я, потирая отмороженный лоб (в тот момент я еще не догадался натянуть капюшон).

— С учетом всех отклонений — где-то так. Это за два дня.

— А ночуете в гостевых домах?

— Зачем в домах? В палатках, — беззаботно отвечает молодой напарник Павла Лёха Лопаткин.

Мы тарахтим дальше. По редким полянам снегоходы плывут наподобие гидроскутеров, опасно кренясь с боку на бок: если остановиться в низине и спрыгнуть, провалишься сразу по пояс. Большую же часть пути мы просачиваемся сквозь лабиринты деревьев, оплетая их загогулинами следов.

Вообще стихийные проникновения в парк случаются частенько. Я спрашиваю, от кого больше головной боли? От охотников?

— Охотников здесь уже почти нет. Они знают, что, даже если в сторону парка уйдет подранок (раненый зверь. — Прим. ред.), брать его уже нельзя, мы следим, — отвечает Павел. — Я им всегда объясняю: не ходите вы по самым границам, оставляйте запас в километр.

Помимо честных охотников встречаются и браконьеры, причем эти отличаются хитростью. Инспекторы вспоминают, как однажды наткнулись на подозрительные следы вроде лосиных, но с каким-то изяном.

— Следы пересекали дорогу, но были странными, — рассказывает Павел. — Оказалось, браконьер дошел до дороги на лыжах, спешился и пересек ее по лосиным следам, нога в ногу. Мы стали его тропить (выслеживать. — Прим. ред.), нашли штук 20 капканов, изъяли. Алексей вон у нас специалист по поиску: иногда есть только фотография человека или машины, он их разыскивает, в том числе через интернет.

Инспекторы применяют весь арсенал современных гаджетов, включая спутниковые телефоны и квадрокоптер. Запуская «Фантом», Лёха рассказывает, что скоро они получат более совершенную модель с тепловизором, которая не только распознает жизнь в темноте, но и локализует источник возгорания при сильном задымлении. Но и нынешним «квадром» он доволен: говорит, очень стабильный.

— Зарядки хватает минут на двадцать, но у нас есть запасные комплекты, так что можем прочесывать территорию гектарами, — объясняет Лёха, показывая мне хорошо различимые следы на склоне хребта.

В ход идут и фотоловушки, одну из которых мы устанавливаем по пути. Их тщательно маскируют и оставляют работать в автономном режиме до полугода. Фиксируют ловушки не только браконьеров, но и легальных обитателей парка. Знакомьтесь.

Павел вздыхает:

— Люди не понимают, почему мы просим их соблюдать правила. Например, постоянно норовят пройти с собакой...

— Собака может загрызть дичь? — спрашиваю.

— Даже не в этом дело: собака понюхала птичье гнездо, и птица уже не прилетит. Собака пометила территорию и нарушила ареал дикого животного.

— Часто ловите собачников?

— Бывает. А они хитрые: не наша, говорят, собака. А мы отвечаем: ну, хорошо, тогда мы ловим ее и забираем в питомник. И тут же обнаруживается хозяин, — смеется Павел.

Отдельная головная боль — любители адреналина, оставляющие за собой рытвины, кострища, сломанные деревья и тропы там, где троп быть не должно. Павел говорит, что сейчас разрабатывается юридическая база, чтобы применять к ним более серьезные статьи КоАП или даже Уголовного кодекса, позволяющие в числе прочего конфисковать орудие преступления — квадроцикл или снегоход.

При этом парк открыт для экотуризма: после Нового года фотографиями с «Таганая» отметилась добрая половина моих соцсетевых френдов. Пока маршруты стартуют от «Центральной усадьбы», но скоро география расширится — например, близок к запуску обустроенный подъем на гору Семибратка, что на подъезде к Златоусту со стороны Миасса. Главное, соблюдать нехитрые правила, смысл которых прост: не дать человеческой дикости вытеснить дикость природную. Об этом я поговорил со следующим собеседником — Алексеем Яковлевым.

Алексей возглавил национальный парк «Таганай» летом 2010 года и, кстати, пришел на работу с руководящей должности в «Сбербанке». То есть, с некоторого угла зрения, стал дауншифтером. Алексей сменил прежнего директора Сергея Братухина, осужденного за коррупцию по схеме «мертвые души», а значит, должность была отчасти расстрельной. Я спрашиваю, в каком состоянии был парк в то время?

— Стихийный туризм считался в порядке вещей: заходили, где хотели, — вспоминает Алексей Яковлев. — Сотрудники парка делились на три категории. Первые, «лесники», кормились лесом, вырубали его. Вторые, «инспекторы», покрывали нелегальный туризм. И были третьи, кто всё это наблюдал и не знал, что делать.

За два дня до назначения Алексея в парке начался масштабный пожар, который показал недееспособность прежнего коллектива в критических условиях. Кстати, Алексей весьма ревностно относится формулировкам, например, его коробит оборот «выгорело столько-то древесины».

— Это не доски и не брус, — настаивает он. — Горел уникальный участок нетронутой природы по причине простого раздолбайства человека, которому захотелось развести костер.

Пожар потушили, а затем началась работа по подбору кадров: к команде присоединились Эльвира Новосёлова и Юлия Алькова — ключевые сотрудники до сих пор. Закупалась техника: сегодня в арсенале парка снегоходы, квадроциклы, легковые и грузовые внедорожники, трактора.

— В стратегическом же плане у нас была еще одна проблема: отсутствие общественной поддержки и непонимание людьми смысла особо охраняемых территорий, — говорит Алексей. — Поэтому мы стали развивать бренд национальный парк «Таганай» и объяснять людям, почему его нужно защищать.

Что касается цивилизованных форм туризма, на первых порах возникли сложности и здесь.

— Национальный парк «Таганай» невозможно посмотреть быстро. Скажем, до Откликного гребня — девять километров, не каждый пойдет, — объясняет Алексей Яковлев. — И мы поняли, что сначала нужно сделать ставку на Черную скалу, где буквально вручную, своими силами, оборудовали смотровую площадку. Потом мы дорабатывали ее несколько лет, и свой нынешний вид она обрела в 2017 году. Черная скала сразу добавила парку 20–25 тысяч посещений в год.

Стихийный туризм не победить исключительно силовыми методами: служба охраны уже работала на результат, но парк был открыт со всех сторон, и требовалось нечто большее, чем полки инспекторов. Так стала развиваться инфраструктура парка, чтобы у туристов, количество которых возросло с тех пор почти в десять раз, не было соблазна ходить в «самоволку».

— Мы стремились к тому, чтобы посещение стало комфортным, и это вкупе с работой инспекторов со временем дало результат — сейчас 99% визитёров соблюдают правила, — говорит директор.

Впрочем, десять лет назад этому очевидному плану мешало одно пикантное обстоятельство: почти все гостевые дома на склонах «Таганая» были под местными коммерсантами. И приносили большую прибыль: Алексей оценивает доход с одного объекта на уровне 100 тысяч рублей в месяц в ценах десятилетней давности.

— «Белый ключ» был официально в аренде у златоустовского предпринимателя, часть «Центральной усадьбы» — у него же, а «Гремучий ключ» — в серой аренде у другого коммерсанта, — вспоминает Алексей. — И был резкий негатив с их стороны. Но мы всё равно начали выстраивать отношения. С одним предпринимателем сумели найти компромисс, и он работал до 2015 года, после чего мы выкупили его объекты. А со вторым были серьезные конфликты — он получал большой доход при минимальных вложениях. Но теперь и это в прошлом.

Другой проблемой был имидж приютов, этакой «синей ямы», куда приезжали не столько ради общения с животным миром, сколько для уподобления ему. Понадобилось несколько лет, чтобы посетители парка сменили алкотуризм на эко.

Алексей Яковлев помимо «Таганая» занимался еще одним проектом — парком «Зигальга», запущенным полтора года назад. Но в начале 2021 года Алексей ушел на повышение в Министерство природных ресурсов и экологии России, где занимается развитием особо охраняемых природных территорий (ООПТ) уже в масштабах России. Однако по разговору чувствуется, что «Таганай» не отпускает его мысли.

— Мы понимаем, что «Таганай» всегда будет под прессом посетителей: его посещают и жители Челябинска, и Екатеринбурга, и Уфы, не считая других городов России, — рассуждает Алексей. — Низкого трафика здесь не будет, поэтому сейчас, чтобы не перегружать центральную тропу, нужно запускать альтернативные маршруты.

К запуску готова Семибратка, которая должна стать дублером экологической тропы к Черной скале. Строится альтернативная пятикилометровая тропа на Большую Каменную реку с подвесным мостом, смотровой площадкой и оборудованными местами отдыха.

— Стратегия «Таганая» понятна: нужно обустраивать, обустраивать и обустраивать тропы, — говорит Алексей Яковлев. — Чтобы не перегружать центральную часть, мы должны иметь пять таких троп и дать возможность зайти не только со Златоуста, но и, например, с Магнитки. Эти тропы должны пересекаться, создавая карту маршрутов на любой вкус.

Я прощаюсь с Алексеем и возвращаюсь к моим попутчикам — инспекторам. Они как раз завершили облет территории.

На обратном пути мы останавливаемся ненадолго для монтажа фотоловушки, и Павел замечает:

— Есть парки, где до сих пор патрулируют на лошадях: с одной стороны, конечно, прошлый век, а с другой, снегоход шумит, а на лошади и сидишь выше, и едешь тише.

Но снегоходы и квадроциклы всё же быстрее, что для горного парка, который больше Челябинска, не последнее достоинство. Поэтому потрещим еще, до самой усадьбы.

Национальный парк «Таганай» был создан ещё постановлением Совета Министров РСФСР 5 марта 1991 года, за десять месяцев до развала Союза. Сегодня он стал одной из главных достопримечательностей Южного Урала и редким примером, когда пресловутые программы развития местного туризма дали зримый результат. Правда, существует он пока, скорее, на правах исключения, ведь большая часть декларируемых туристических маршрутов на Южном Урале страдает от тех же проблем, что и «Таганай» десятилетней давности. Надеюсь, что временно.

А напоследок — подборка снимков «Таганая» злаустовского фоторафа Дмитрия Гостева, которые, по его собственным словам, он сделал на правах хобби. Глядя на них, я лучше понимаю, что имел в виду Алексей Яковлев, когда говорил, что видит «Таганай» в числе лучших парков мира наравне с «Йеллоустоуном» и «Йосемити». Согласны?

В поселке Магнитка на самой границе нацпарка ЧЭМК закрывает единственное предприятие — аглофабрику. Вот как живется людям в местах красивых и безрадостных одновременно.

Недалеко от Златоуста есть деревня Плотинка, где живут без дорог, газа и даже электричества.

А вот рассказ о некогда секретной лаборатории под боком у закрытого уральского городка: когда-то здесь работал тот самый Зубр, герой романа Даниила Гранина.