Лилия Гумерова, уполномоченный по правам ребенка в Республике Башкортостан: «Бороться с равнодушием просто необходимо»

Уполномоченный по правам ребенка в республике появился в конце января. Эту ответственную должность депутаты Госсобрания доверили Лилии Гумеровой.

До назначения Лилия Гумерова работала в Учалах: сначала педагогом-психологом в средней школе №10, затем – в администрации города. В Учалах ее хорошо знают и любят. Грамотная, эрудированная, очень чуткая и отзывчивая – так отзываются о ней бывшие коллеги.

«Мы очень обрадовались, когда узнали, что она стала уполномоченным по правам ребенка. Еще когда Лилия Салаватовна уходила на повышение в администрацию, мы за нее радовались, но отпускали с сожалением. Не так просто найти творческого, ответственного специалиста. В нашей школе она подняла работу психолога на самый высокий уровень. Могла найти общий язык с любым ребенком и его родителями», – рассказывает о Лилии Гумеровой завуч учалинской школы №10 Фирюза Сагитова.

– Лилия Салаватовна, как вы думаете, каким детским учреждениям сегодня требуется особое внимание со стороны уполномоченного?

– В республике более 100 детских домов, интернатов, коррекционных учреждений… Мне кажется, внимание требуется всем.

– Вы посетили достаточно много детских учреждений нашей республики. Какие у вас лично остались впечатления от этих визитов? Что-то тронуло, задело, порадовало?

– Стоит честно отметить, что за последние два года для укрепления материально-технической базы учреждений сделано очень много. Созданы условия, в которых дети чувствуют себя комфортно. Что касается негативных моментов, то каких-то серьезных проблем, таких как, например, жалобы на педагогов, к счастью, нет. В анкетах дети в основном отмечают лишь случаи мелкого воровства. Но я считаю, что успокаиваться не надо, эту работу нужно продолжать.

Чтобы вовремя узнавать о каких-то тревожных сигналах, я бы сделала акцент на усиление социально-психологической службы в каждом учреждении. Сейчас, в условиях оптимизации, многие делают крен на сокращение этих штатных единиц. Я считаю, что лучше отказаться от лишнего бухгалтера, обслуживающего персонала, технических работников. При этом мы постоянно должны работать над повышением квалификации этих сотрудников, потому что многие из них приходят не вполне подготовленными. Я уже обсуждала эту проблему с руководством БГПУ. Мы хотим на следующий год запустить программу повышения квалификации для психологов: разъяснить методику, обучить, как проводить тренинги, как общаться с той или иной аудиторией, родителями-алкоголиками, например. Эти навыки мы вполне сможем дать.

После случая в Ижевске, когда несколько воспитанников интерната вскрыли себе вены, мы начали посещать интернатные учреждения. И хотя никаких тревожных признаков мы не обнаружили, мы хотим, чтобы этот мониторинг был не разовый, а постоянный. Я хочу внести предложение, чтобы независимые эксперты посещали каждое учреждение ежегодно или дважды в год. Важно не только посмотреть крыши, проверить противопожарную безопасность, но и с помощью специалистов изучить психологический климат в учреждении. Гораздо важнее предупредить проблему, нежели потом бороться с ее последствиями. Выяснить, что где-то что-то не так, можно даже в ходе одноразового анкетирования.

Вы, наверное, слышали про случай в Ишимбае, где мальчик покончил с собой. Я сама туда выезжала, встречалась с друзьями, педагогами, и я согласна с оценкой специалистов: единственной причиной случившегося было то, что мальчик не смог пережить разлуку с домом. Мне кажется, никакая учеба не стоит того, чтобы раньше времени разлучать ребенка с родителями. Может быть, это кажется мелким, но я считаю, что в каждом интернатном учреждении, которое набирает детей на обучение по способностям, нужно ввести тестирование на психологическую готовность ребенка жить самостоятельно. Я думаю, отсев будет небольшой, но с помощью этого инструмента мы сможем какую-то часть детей оградить от неприятностей. Сейчас дети другие, они очень ранимы. Душевное состояние ребенка – слишком тонкая материя, и мы должны это учитывать.

– Какие права детей чаще всего нарушаются?

– Большинство обращений граждан касаются защиты жилищных и имущественных прав детей. К сожалению, действующее законодательство многие вопросы решает не в пользу ребенка, и мы хотим предложить депутатам Госсобрания республики выступить с законодательной инициативой. Без изменения нормативно-правовой базы очень сложно что-то сделать.

Задача номер один, которую нужно решать на федеральном уровне, – это совершенствование жилищного и гражданского кодексов в пользу защиты интересов и прав детей. Сегодня, когда все решения принимает собственник, у нас дети десятками, сотнями остаются на улице без жилья. И суды выносят решения в пользу собственников, поскольку это соответствует действующему законодательству.

Очень много нарушений по алиментным обязательствам. Ответственность за неисполнение родительских обязанностей – это всего лишь штрафы, которые чаще всего невозможно взыскать, потому что родители нигде не работают. Самое страшное, что мы можем сделать, – это лишить родителей в зале суда прав на ребенка. И все – с этого момента они больше ни за что не отвечают. И потом, ведь они дальше могут бесконечно рожать – ведь жалко детей! Наверное, в этом случае мы должны вводить какие-то меры, для того чтобы ответственность все-таки была.

– Защищены ли сегодня права детей-инвалидов?

– Сегодня в республике 13 тысяч детей-инвалидов. Конечно же, хотелось бы усилить реабилитацию этих ребят. Для этого необходимо, чтобы реабилитационные центры заработали более эффективно. Сегодня в Министерстве труда и социальной защиты населения Республики Башкортостан обсуждаются эти вопросы. Нам хотелось бы вывести реабилитационные центры из состава комплексных, которые все-таки в большей степени должны оказывать бытовые услуги. Нужно сделать так, чтобы было больше массажистов, психологов, врачей, логопедов. К сожалению, есть случаи (это особенно характерно для сельских районов), когда дети лежат годами. Никакие реабилитационные мероприятия с ними не проводят. Я бы хотела, чтобы каждый ребенок-инвалид получал весь тот комплекс реабилитационных мероприятий, который ему полагается по закону. Да, сегодня мы создали реабилитационные центры. Теперь нужно научить их эффективно работать. И более того, из года в год механизм оказания реабилитационной помощи должен совершенствоваться.

Здесь иногда приходится и с родителями вести разъяснительную работу, доказывать им, что это действительно необходимо. Ведь очень большая разница: просто ребенок лежит или может держать кружку, ложку, в чем-то обходиться без посторонней помощи.

– Часто ли дети сталкиваются с жестокостью со стороны взрослых?

– К сожалению, у нас пока не уменьшается число родителей, лишенных родительских прав. Количество преступлений против детей по итогам 2009 года было 2072, из них 691 против малолетних до 14 лет и 19 – против новорожденных.

В 2008 году 1865 родителей лишили родительских прав за неисполнение родительских обязанностей, в 2009 – 1831. Все эти цифры свидетельствуют о том, что случаи насилия над детьми у нас есть. Поэтому помимо силовых структур, органов прокуратуры нам важно создать механизм общественного контроля. Никто не должен быть равнодушным. Сегодня, если подростки дерутся – мы проходим мимо. Взрослый человек будет избивать мальчика – мы не будем вмешиваться. Эту психологию невмешательства в один день мы, конечно, не искореним. Но бороться с равнодушием просто необходимо.

– Как можно выявить асоциальные семьи, где к детям, мягко говоря, плохо относятся?

– Они выявляются через комиссии по делам несовершеннолетних, через органы опеки, через образовательные учреждения, комплексные центры социального обслуживания. Сегодня в республике создан межведомственный совет по охране семьи, материнства, отцовства и детства, аналогичные советы созданы в каждом муниципалитете. Это, во-первых, позволяет отслеживать и брать на учет каждую семью, оказавшуюся в трудной жизненной ситуации или в социально опасном положении, и составлять программу индивидуальной реабилитации. Второй этап программы – создание банка данных детей, которые проживают в этих семьях.

– То есть если что-то не так, кто-то в любом случае должен позвонить и сообщить, что с ребенком обращаются плохо?

– Если даже кто-то из соседей сообщит в школу, в управление соцзащиты или в тот же детский сад, то уже у нас появляется гарантия, что этот ребенок будет взят на учет, и к его судьбе подключатся не только педагоги, но и все структуры, работающие в данном направлении. Допустим, если у него есть какие-то заболевания, тут же начнут работать медики. Эта система уже действует в республике, она будет совершенствоваться, и я как уполномоченный буду работать над тем, чтобы этот институт развивался.

Мы будем продолжать программу по профилактике социального сиротства. Сегодня из 19 тысяч детей-сирот более 90% – это социальные сироты. Да, мы сегодня создаем интернатные учреждения, приюты, совершенствуем различные виды помощи детям-сиротам, увеличиваем размеры пособий, но ведь это же работа по смягчению последствий свершившегося факта. Где ребенок может быть защищен и счастлив, если не в своей семье, где есть мама и папа? Только в этом случае мы можем говорить о том, что интересы ребенка могут быть стопроцентно защищены.

– Какие у вас как уполномоченного возможности в рамках должностных обязанностей?

– Это достаточно широкий спектр полномочий. Мы можем без предупреждения посещать любые детские учреждения, обращаться с запросами и требовать информацию, просить органы местной власти дать ответ по тому или иному вопросу, обратить внимание на то или иное учреждение, заявить о проблемах и попросить об устранении выявленных недостатков, вести прием, выступать с предложениями по совершенствованию механизма защиты. Законодатель наделил нас достаточно обширными возможностями, которые дают право использовать их в целях защиты детей.

Кроме того, уже работает общественная приемная, куда граждане могут обратиться со своими проблемами. Мы будем публиковать телефоны доверия, вскоре появится возможность обратиться к уполномоченному с помощью интернет-сайта.

– Общественная приемная работает всего месяц. Удалось ли уже решить какие-то проблемы?

– Мы через центры занятости помогли нескольким мамам с трудоустройством, с оформлением документов. Кто-то не мог оформить медицинский полис, кого-то совершенно незаконно не принимали в школу. Эти вопросы мы быстро решили с помощью министерства образования и различных служб. Еще одну женщину поместили в кризисный центр: она осталась с ребенком на улице. Разбираемся, вникаем, проверяем факты, по некоторым жалобам выезжаем.

– Обращаются ли за помощью сами дети?

– Пока таких случаев не было. Вопросы от детей были, когда я посещала колонию для несовершеннолетних в Стерлитамаке, детские дома. В основном это случаи, когда детям нужна та или иная консультация по их правам. В колонии, например, были вопросы по предстоящей амнистии: коснется ли она их статей. Спрашивали об условиях поступления в то или иное образовательное учреждение. Часть вопросов была о моей работе: как можно обратиться, чем я занимаюсь. То, что у них пока познавательный интерес, радует. Дай бог, чтобы мы встречались лишь в рамках консультаций.

– Будут ли у вас помощники?

– Деятельность уполномоченного обеспечивает Секретариат Государственного собрания – Курултая Республики Башкортостан. Кроме того, имеется сектор по обеспечению деятельности уполномоченного по правам ребенка в республике, который работает с документами, решает технические вопросы, участвует в приеме граждан.

10 марта у нас прошла конференция, на которой были объявлены имена общественных помощников уполномоченного. Общественные помощники появятся в каждом муниципальном районе и каждом городском округе. Некоторых из них я знаю лично по своей прежней работе. Это достаточно известные люди в своем районе. Встречаясь с ними, я увидела, что они не просто обладают опытом в области защиты прав ребенка – это люди, прежде всего, неравнодушные. У них к детям особое отношение. Мне кажется, толк из этого будет.

Кроме того, мне бы хотелось, чтобы общественные помощники появились и среди детей. То есть в каждой школе, например, у нас будет такой помощник – старшеклассник, пользующийся неформальным авторитетом. Это нужно, чтобы дети могли сообщать о фактах насилия, фактах незаконного сбора денег, серьезных межличностных конфликтах, которые переходят в драки, травлю. Понятно, что будет много лишних звонков, но в то же время у нас будет возможность вовремя отреагировать.

– Все-таки министерств, ведомств, занимающихся детьми, у нас достаточно много. И при этом мы создаем институт «детского» правозащитника. Получается, созданная система не работает?

– Мне кажется, можно создавать сколь угодно много министерств и ведомств, но толку не будет. Ведомств, министерств, общественных институтов по работе с детьми и семьей у нас действительно много. Но при этом отсутствует их взаимодействие. Если мы научимся правильно взаимодействовать, это будет шагом вперед.

– Как сегодня у вас складывается работа с республиканскими ведомствами?

– Пока не было такого, чтобы нам отказали, не вовремя ответили, чтобы сказали: нет, это не наша задача… Работа идет очень четко. Более того, руководители ведомств, бывает, лично перезванивают, уточняют какие-то моменты и достаточно оперативно реагируют. Я считаю, это добрый знак. Новый институт воспринимают серьезно.

– Станет ли аппарат уполномоченного последней инстанцией в защите прав ребенка?

– Я думаю, последней не станет. Это будет один из институтов, защищающих детей. Но если мы столкнемся с ситуацией, когда человек везде побывал и нигде ему не помогли, – думаю, мы будем обязаны помочь. Вот, например, когда есть решение суда, верховного суда, что-то изменить ведь практически невозможно. Но переговорив с муниципалитетами, можно изыскать возможность предоставить временное жилье, поместить в кризисный центр, помочь с работой, устроить на лечение ребенка. Я считаю, с помощью наших межведомственных советов мы это сможем сделать. Ведь часто речь идет просто о спасении жизни, здоровья ребенка и важно помочь именно в кризисный момент, чтобы позднее дать маме шанс самой позаботиться о ребенке.

– Защищать детей сложнее, чем взрослых?

– Сложно сказать… Наверное, это ответственнее. Взрослый дееспособный человек может обратиться в суд, получить какие-то консультации. А ребенок дошкольного возраста самостоятельно даже из дома выйти не может, не может связаться по телефону.

Дети – это особая категория, и любой здравомыслящий человек это понимает. Нам ведь много приходится работать с общественными структурами, органами исполнительной власти, и они охотно идут навстречу, потому что ребенок – это самое святое, что у нас есть.

– Как вы думаете, почему в стране, которая победила безграмотность, справилась с проблемой беспризорности, сегодня с отношением к детям как-то не все хорошо?

– Это, наверное, одна из социальных проблем современного общества: разрушение нравственных начал, перелом, когда мы переходили из одной экономической формации в другую, изменилась нравственная надстройка, рушились авторитеты, идеалы… Вылечить общество, я думаю, можно только с помощью комплексного подхода. Это создание экономической базы, которая давала бы возможность человеку трудиться, развитие производства, поддержка малого предпринимательства, создание льготной системы налогообложения для производителей или семей, имеющих детей, всевозможные льготы и пособия для определенной категории граждан. Это и нравственная сторона – возрождение института семьи. Мама, ребенок должны стать святыми понятиями, на которые ни при каких обстоятельствах невозможно было бы посягнуть. Это совершенствование законодательства.

Сегодня в каждом фильме 80% времени уходит на то, чтобы показать, как люди унижают друг друга, и в то же время мы забыли о добрых фильмах, которые говорят о детской дружбе, о семейной идиллии, туризме. Все это нам предстоит долго возрождать.

– Статистика показывает, что часто дети попадают в неприятности только потому, что остаются без родительского надзора: их некому вовремя забрать из школы, погулять с ними во дворе. Взрослые вынуждены много работать. Не стоит ли принять какие-то меры, чтобы мама могла уйти с работы пораньше и провести время с ребенком?

– Может быть, нам стоит развивать спектр социальных услуг. Все равно уже есть институт гувернерства – пока на уровне предпринимательской деятельности. Создаются автономные учреждения, продленки.

Думаю, продленки должны быть альтернативного вида. Не так, что ребенок остался в школьной форме, поел и сидит за партой. Общество развивается, многие родители получают достойную заработную плату. Мы должны развивать новый вид, государственные услуги по психологическому, педагогическому и воспитательному сопровождению.

– Что бы вы сказали тем, кто сегодня несет ответственность за детей?

– Мне кажется, главное – это любить своих детей. Научиться их любить такими, какие они есть, со всеми их достоинствами, способностями, недостатками. И только тогда мы, наверное, сможем принимать правильные решения, задать правильный вектор воспитания ребенка и, в конце концов, просто вырастить из него самодостаточную личность, человека, который потом сможет любить себя, любить мир, любить своих родителей.