Перестройка в Башкирии: надежды и фиаско

Политологи, общественные деятели, депутаты, сотрудники госорганов настоящего, партийные лидеры прошлого в канун годовщины перестройки попытались оценить опыт, который республика приобрела, пройдя этот путь. Весной 2015 года страна тихо отметила 30-ю годовщину начала реформ. Тихо, потому что оценивать перестройку – явление очень неоднозначное и не до конца понятное – сложно. Осмыслить опыт перестройки попытались ее свидетели и те, кто действовал и принимал решения, люди, когда-то вдохновившиеся новыми идеями перемен.

В 2015 годовщине перестройки перепало мало внимания. Стране то ли некогда, то ли неловко вспоминать эти пять лет своей истории. Перестройка началась, потому что реформы были необходимы, уверены многие эксперты. К весне 1985-го страна накопила слишком много противоречий. При этом существовал запрет на обсуждение реальных проблем, в результате они все накапливались, и это могло оказаться для страны фатальным. В партии усилились позиции тех, кто понимал необходимость перемен. Их лидером стал секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев.

Первоначально предполагалось провести экономические реформы, однако вскоре стало понятно, что серьезно перестраивать нужно всю общественно-политическую систему страны. Одновременно с экономическими новациями провозглашается гласность и смягчение цензуры, объявляется курс на улучшение отношений с Западом.

В результате реформ СССР должен был продемонстрировать всему миру новый общественно-политический строй: усовершенствованный, демократический социализм. В результате, как резюмировал ректор БАГСУ Сергей Лаврентьев, «прошло 30 лет – ни социализма, ни человеческого лица».

Большинство населения встретило перемены с воодушевлением. Однако попытка реформирования не удалась: вскоре СССР оказался в глубоком кризисе. Страна распалась. Мог ли Советский Союз пойти по другому пути? Была ли перестройка обречена на провал? Этот провал стал следствием неудач и просчетов? Или такой финал был изначально спланирован и успешно реализован?

«С точки зрения одного известного социолога Георгия Дерлугьяна, он российского происхождения, но стал известен в США, «всеобщая комфортная безответственность, потеря идейных ориентиров вкупе с закупоркой социальной мобильности… составили суть "брежневского застоя"». Но перемены были неизбежны. Итогом стал приход к власти Горбачева, реформы которого были «сырой, плохо продуманной, недосказанной импровизацией. Что было не столько виной генерального секретаря, сколько его бедой и бедой всей номенклатуры, которая и сама себя плохо осознавала и плохо знала свою страну (в чем признавался тот же Юрий Андропов) – в том числе из-за запрета или, по крайней мере, ограничения на обсуждение реальных проблем на протяжении большей части предшествующей советской истории. В этих условиях последовательное накопление даже незначительных ошибок руководства страны может оказаться для нее фатальным», – процитировал Сергей Лаврентьев (статья «Чем коммунизм был». – Прим. ред.).

«На протяжении всех лет до 1990 года Горбачев только говорил о перестройке, на самом деле никакой перестройки не было», – считает председатель исполкома Собора русских в РБ Виктор Пчелинцев. Борьба с пьянством привела к ликвидации виноградников и потере алкогольной промышленности. Увольнения руководителей совхозов и колхозов закончились развалом сельского хозяйства. Кадровая политика, которая десятилетиями вырабатывалась компартией, была уничтожена. Чистка старых кадров и выборность на предприятиях привела к потере промышленности, потому что «на заводы приходили бездельники, которые больше говорили, но не созидали». «Машиностроение, становой хребет экономики, мы потеряли и до сих пор не можем восстановить экономику», – сказал Виктор Пчелинцев.

Для журналиста Райханы Гильмановой перестройка стала самым горьким разочарованием. Как и для всех тех, кто верил, что вскоре сможет изменить свою страну.

Весной 1990 года, когда в Уфе произошла одна из самых громких «перестроечных» экологических катастроф, на волне народного возмущения родилось мощное протестное движение. В Уфе собирались многотысячные митинги, выстраивались «зеленые цепочки». По городу прошло несколько «фенольных» многотысячных демонстраций. Зажатые запретами советские люди вдруг осмелели и вышли с протестом. Спустя четверть века подобное кажется невероятным.

«Говорить я буду не как журналист Гильманова, а как бывший создатель и единственный оставшихся в живых член оргкомитета Башкирской ассоциации избирателей депутатов. Остальных разочарование свело в могилу. Именно потому, что к власти пришли не те люди. Все, что мы делали, этим воспользовался не народ, не общество. Все свободные СМИ умерли. Перестройка забыта потому, что ее романтики просто не выжили. Люди, которые организовывали эти митинги, – сейчас их даже никто не помнит», – высказалась Райхана Гильманова. Эпоха перестройки для многих стала ярким воспоминанием и самым большим разочарованием.

Шамиль Абдурашитов, в те годы генеральный директор «Башкирэнерго», член Башкирского обкома КПСС, депутат Верховного Совета СССР вспомнил о болезни лидеров перестроечного времени: все они отличались пренебрежением к мнению своего окружения. Во многом из-за этого реформы были обречены на провал. «Перестройку абортировали, не доведя до логического завершения. Это стало большой потерей для страны и для партии в том числе. Экономика как рухнула, так и до сих пор не может подняться. Я 17 лет руководил энергетикой республики. За это время мы превысили выработку в 2,5 раза. Только по теплу отпускали 60 млн. Четверть века прошло – сейчас отпускают 30 млн», – подчеркнул он.

Первое, что потеряли граждане страны в перестроечное и постсоветское время – это ответственность. «При плохой советской власти у нас была ответственность от министра до слесаря. Был не только страх, но и чувство патриотизма, профессиональная гордость. Второе, что мы потеряли – кадры. Сердюковы и Дворковичи составляют квинтэссенцию кадровую в стране. Разве такие кадры были при советской власти? Если бы хоть один из них был в правительстве в то время, мы бы, наверное, проиграли войну уже в 1941 году. И, к сожалению, ничего радикального не делается для улучшения кадровой ситуации в стране», – продолжил Шамиль Абдурашитов. В-третьих, социальные потери. «Я, работая генеральным директором, будучи еще и депутатом Верховного Совета, получал тогда 500 рублей. Самый низкооплачиваемый сотрудник получал 120 рублей, это уборщица. Сейчас эта разница в тысячи раз больше. Инженер получает 20 тысяч рублей, директор – миллионы. И общество молчит. А в стране ничего не делается ни со стороны профсоюзов, ни со стороны общественных организаций, ни со стороны депутатов», – подчеркнул он.

В прошлом инструктор Башкирского обкома КПСС, депутат Госсобрания РБ, декан факультета профессиональной подготовки и повышения квалификации БАГСУ Рафаил Мирсаев уверен: перестройка, если говорить только с точки зрения гласности, не привела ни к чему. «Если народ не имеет то, что он должен иметь, – грош цена этой перестройке. Если бы мы позвали сюда простых людей и спросили их о перестройке, они бы сказали: о чем вы говорите, какая гласность? Нам нужно платить квартплату, учить детей, лечиться. Гласность это хорошо. Но если это мы не подкрепляем экономическими делами, реформами, кому нужна эта гласность? Мы не можем построить нормальное общество, если не имеем концептуально продуманную реформу», – сказал он.

Депутат Госдумы РФ Михаил Бугера, говоря об исторической оценке перестройки, заметил: «Почему возникают дискуссии вокруг перестройки? Потому что у нас сложился стереотип, что перестройка была попыткой реализации программы реформ. Но, наверное, нужно исходить из того, что перестройка была процессом разрушения той системы, которая существовала в нашей стране к 1985 году. И тогда все становится на свои места. Если проводить исторические аналогии, то, наверное, перестройку можно сравнить с концом 1916-1917 годов, когда в Российской империи происходило разрушение той системы, которая существовала, функцию разрушителя на себя взяла Государственная Дума, Временное правительство, Керенский и многие другие. Горбачев – яркий деятель, который обеспечил разрушение во время перестройки. Так эффективно это разрушение не состоялось бы, если бы оно не было выгодно массовым слоям общества».

Перестройка была необходима, уверен проректор по научной работе БАГСУ Юрий Дорожкин. «Мы уперлись. Страна была в тупике, и встретили Горбачева с большой надеждой. Но перестройка не получилась, вот в чем проблема. Она не оправдала надежд народа по своим результатам. Дэн Сяопин говорил: нужно, чтобы росла экономика, улучшалось жизнь народа и укреплялось геополитическое положение страны. Перестройка не переросла в глубокие политические реформы в России. Поэтому распалась страна, мучительные роды России, и страна прыгнула в другое состояние», – подчеркнул он. Причин этому, по словам профессора, было несколько. Первая из них – отсутствие стратегии и ясного понимания целей реформ, «Горбачев их себе не представлял». Стратегии не было. Цель была заявлена – очень гуманный социализм с человеческим лицом, общество с рыночной экономикой – все сразу. Не было команды единомышленников, политической силы, которая могла бы двигать эти перемены. Качество политической элиты и качество политического лидера, «потому что в одиночку ничего нельзя сделать». Третье – политическая воля, готовность идти к намеченному результату, не топтаться, вовремя и адекватно перестраиваться, реагировать на изменение ситуации, не останавливаясь. «Ленин умел от военного коммунизма развернуться к НЭПу, у него было инстинктивное понимание и умение адаптировать стратегию и тактику к условиям своей страны. У Горбачева – не было. Трагедия Горбачева не в том, что он начал перестройку, а в том, что не знал, как делать, с кем делать и не имел достаточно качеств и интеллекта, чтобы вовремя перестраиваться», – резюмировал Юрий Дорожкин.

Осмыслить итоги перестройки – «очень проблематично», завершил дискуссию Сергей Лаврентьев. «Общество очень разное, оценки разные». Главное, что нужно понять обществу, – это то, что «надо строить, а не перестраивать. Мы все время жили как-то временно. Но нет ничего временного, все постоянное», – сказал он.

Важно понять, что России «нужна мощная энергичная пружинистая политика, не вялотекущая от реакции до реакции на сложную ситуацию, от кризиса на кризис». «А ее нет. Нет команды, хотя в России столько талантов. Нет политических партий, даже в КПСС было больше критики, самокритики и потенциала, чем сегодня», – уверен Сергей Лаврентьев. Обсуждение, оценка перестройки и событий, происходящих в обществе сегодня, возможно, помогут перейти к капитальному строительству Российского государства.