Трофим Татарников, ведущий программ «Уфимское Времечко» (канал БСТ) и «Утро на "Спутнике"» (радио «Спутник ФМ»): «Я никогда не участвовал в художественной самодеятельности»

Наш по-настоящему звездный собеседник – популярный радио, телеведущий и режиссер Трофим Татарников уже на протяжении многих лет умудряется осуществлять массу творческих проектов в прямом эфире. И все они могут быть охарактеризованы просто: на высочайшем уровне. Неподражаемая интонация Трофима, тембр голоса и уникальное чувство юмора вместе с настоящим актерским мастерством и огромным позитивным зарядом – эти качества привлекают многочисленную аудиторию радиослушателей и телезрителей, среди которой немало его самых преданных поклонников...

В 2007 году позитивный заряд оказался настолько глобальным, что совершенно очаровал жюри престижного профессионального конкурса – 8-го Международного радиофестиваля в Иране, где «Утро на "Спутнике"» получило Гран-при в номинации «Утренняя радиопрограмма». Одним словом, «пора гримироваться и надевать костюм!» «Занавес» был поднят и наша импровизированная пьеса началась.

– Ты – человек телевидения, радио и театра, стопроцентно узнаваемый и любимый зрителями, слушателями. Позволь для начала вопрос несколько парадоксальный – кем ты в большей степени себя в настоящее время ощущаешь: человеком телевидения, радио или театра?

– В большей степени, конечно, человеком радио, потому что театр и телевидение – это, образно выражаясь, две из трех линий, которые развиваются параллельно и, как мне кажется, в одном направлении. Но вот как в той тройке, в которой кто-то должен быть ведущим, – радио занимает лидирующую роль. Немножко отстает телевидение, может быть, и уж если говорить о сегодняшнем дне, театр находится где-то далеко, я несколько отошел от него.

– Я знаю, что ты – дипломированный театральный режиссер, закончил Уфимскую Академию искусств. И, если не сложно, буквально два слова для наших читателей о твоем выпускном спектакле по пьесе Жана-Поля Сартра. Я слышал, эта постановка имела весьма значительный успех. У тебя после этого были еще какие-нибудь особенно запомнившиеся режиссерские работы?

– Несмотря на то, что жизнь моя сейчас, как я уже сказал, не связана с режиссурой драматических спектаклей, я сталкиваюсь с режиссерской работой – но уже в качестве постановщика культурно-развлекательных мероприятий. Недавно я был режиссером на финальной церемонии «Тэфи-Регион» в Уфе, сорежиссером презентации канала БСТ в рамках «Тэфи», и постановщиком творческого вечера Светланы Слягузовой, прошедшего в Башкирской государственной филармонии. Как-то вот так все эти работы совпали. Что касается театра – после дипломной постановки я не пытался ставить каких-нибудь еще драматических спектаклей.

Действительно, моя дипломной работой была пьеса Сартра «За закрытыми дверями». Интересный спектакль, правда, не могу сказать,что эту пьесу выбрал я сам. Так получилось, что когда я начал общаться с курсом студентов нашей театральной академии, с которыми мне предстояло делать мою дипломную работу, я понял, что им очень интересен этот материал, им очень бы хотелось взяться за этот спектакль, но на тот момент, может быть, в институте не было педагога, решившегося бы начать эту работу, может быть, среди студентов не было того, кто решился бы «замахнуться»... Мне нравилась эта пьеса, впервые я увидел спектакль по ней в Национальном молодежном театре. В том спектакле играли мои друзья, мои сокурсники по нулевому актерскому курсу Академии искусств. На тот момент пьеса показалась мне очень интересной, но и очень сложной. Я за этот экзистенциализм никогда бы сам, наверное, не взялся.

– Не стал ли ты сам в чем-то философом-экзистенциалистом после работы над этой пьесой?

– После постановки именно этой пьесы я понял, что в принципе это материал, на который можно было решиться, только будучи или очень уверенным в себе и человеком, и режиссером, понимающими до конца, что он делает. Затевая постановку этой пьесы, я этого не понимал. У меня было желание, интерес к этому материалу. Благодаря тому, что у актеров, с которыми я работал, было такое же ощущение, все мои опасения и были нейтрализованы. Но сейчас я бы, наверное, не решился. Ведь часто было так, что я понимал, каким я вижу произведение в сценическом воплощении, но не мог в полной мере донести это до актеров.

– Я полагаю, что все, о чем ты рассказал – абсолютно нормальное для творческого человека состояние. Замечательно, что ты прошел все эти испытания, выйдя на новый уровень художественного осмысления окружающей реальности: радиоведущий, телеведущий, режиссер, продюсер. Но ведь когда-то все только начиналось. Расскажи об истоках своего творческого пути. Было ведь, наверное, что-то такое, что подсказало – стоит выбрать именно этот путь? Может быть, какая-то из прочитанных книг навсегда изменила твое видение мира?

– Вообще могу сказать, что в смысле чтения – я человек ленивый. Я понимаю, что для творческого человека, да еще связанного с режиссурой, это плохо. Поэтому нельзя сказать, что какая-либо книга привела к мыслям о таком выборе жизненного пути... Но вот одна забавная иллюстрация, которая сможет помочь ответить на вопрос о жизненном предназначении. Недавно я смотрел на Первом канале передачу, посвященную замечательной актрисе Надежде Румянцевой. В передаче этой упоминался один из лучших фильмов с ее участием – «Королева бензоколонки».

И в одном из фрагментов этой комедии прозвучала очень интересная реплика. Это эпизод, где героиня Румянцевой беседует с водителем автобуса, и делится с ним откровениями по поводу того, какую профессию она бы хотела выбрать. То она говорит, насколько прекрасно быть, скажем, певицей, стюардессой или балериной на льду, то восхищается профессией телеведущего. А водитель ей говорит: «Эффектную профессию себе ищете!» Такой образ – девушка, которая ищет эффектную профессию, но в итоге становится «королевой бензоколонки». Типичное, словом, для советского кино морализирование на тему: «Не место красит человека, а человек место».

– А в детстве кем ты мечтал стать?

– Лет в 13 я представлял себя журналистом, работающим в какой-то газете. Правда, при этом я ничего не предпринимал, чтобы двигаться в этом направлении. Например, я никогда не писал статьи в газеты.

– То есть, уже тогда был если не экзистенциалистом, то немного дзэн-буддистом – созерцательность по отношению к миру и «принцип недеяния». В общем, ты ждал некоего правильного момента для выхода на следующий уровень постижения бытия.

– (Смеется.) Я вообще в жизни всегда жду правильного момента – так у меня получается. Причем я его жду неосознанно, а как бы бессознательно. Если потом какие-то события анализировать, получается, что я ждал именно этого. Я понимаю, что для меня бессмысленно пытаться прорубить гору, сломать какой-то забор или перепрыгнутьчерез какое-то препятствие. Всегда так получается, что когда я во что-то упираюсь, яостанавливаюсь. Если дверь не открывается, я не стану тратить силы, чтобы непременно разрушить ее, проникнуть внутрь. Всегда можно рассчитывать, что подобную ситуацию можно изменить более мирным путем. Можно отойти в сторону, обойти препятствие и ждать, рано или поздно ведь любая дверь открывается. И вот так у меня всегда было в жизни. Так было и с журналистской профессией.

Взять, к примеру, актеров – многие из них, вспоминая о начале творческого пути, рассказывают об участии в спектаклях кружков художественной самодеятельности. Откровенно могу сказать – я никогда не участвовал в художественной самодеятельности. Мне никогда не было интересно читать стихи со сцены во время каких-то мероприятий. Хотя могу вспомнить, что всегда, когда я читал стихи на уроках в школе, все школьные учителя, а потом и педагоги в полиграфическом СПТУ, говорили мне: «Ты очень красиво читаешь стихи, тебе нужно идти на актерский». Но у меня никогда не было желания выбрать актерскую профессию. Хотя, если говорить об истоках профессии радиоведущего, я должен вспомнить, что я с моим другом, когда нам было лет 14 или 15, используя советский, а затем и импортный кассетные магнитофоны, – «Агидель» и Sharp, разыгрывали импровизированные радиоспектакли и записывали их. Все записывалось на какой-то выносной микрофон, державшийся на двух непонятных проводах.

Эти кассеты сейчас потерялись, но я долго их хранил. Друг мой давно уже живет в Москве, занимается бизнесом, но время от времени некоторые фрагменты, фразы из наших тогдашних импровизаций, когда мы общаемся по Интернету, всплывают, вспоминаются. Мы делали пародии на «ОСП-студию», бразильские сериалы, развивая их сюжеты и придумывая новые образы. Достаточно было включить магнитофон, и это само по себе вызывало вдохновение. Затем мы сами все это монтировали, на обычных кассетах, накладывали звуки, спецэффекты разные, при этом озвучивая нескольких персонажей одновременно.

– Таким образом, как я понимаю, освобождалось твое творческое сознание, это был бесценный опыт, на самом деле.

– Но и тогда у меня не было мысли, что я буду радиоведущим, и уж тем более, я не думал, что я стану актером или режиссером. Но в школьные годы, кстати, я часто пародировал известных политиков – Ельцина, Горбачева, и все друзья говорили, что получается похоже. Сейчас, наверное, на что-то подобное я бы уже не решился. Бывало, в компании скажешь что-нибудь таким голосом... И все говорили – тебе надо на актерский, на актерский. Но после 9 класса я пошел учиться не в техникум даже, а в полиграфическое профтехучилище, учиться профессии печатника. У меня туда пошел друг, а, кроме того, я знал, что в СПТУ не нужно сдавать экзамены. Мне очень не хотелось после сдачи выпускных экзаменов в школе готовиться еще к каким-то вступительным испытаниям. Профессия печатника – человека, который печатает книги, газеты, журналы, – мне показалась эффектной, интересной. Вообще я в это училище шел на специальность газетного и журнального фотографа, но именно в год моего поступления набор по этой специальности был прекращен. Так что я получил специальность печатника и даже успел по ней поработать.

– Но все же стремление к театральной, творческой жизни в конечном счете оказалось сильнее.

– Получилось так, что я рискнул и попробовал поступить на актерский. Вообще я человек убеждаемый, и, так как мне все время говорили о моих актерских способностях, я отправился поступать в нашу академию искусств, на нулевой курс актерского факультета, курс Национального молодежного театра. При поступлении я от преподавателей много чего про себя наслушался, оно получилось достаточно жестким, но все же поступил, отучился один год и понял, что мне это интересно. Учебу пришлось оставить, так как актерское мастерство я сдал на 4 при необходимых пяти баллах.

– А как после этого продолжилось творческое обучение?

– Я поехал за компанию с другом, которому требовалась отсрочка от армии, поступать в Стерлитамакский техникум культуры, поступил на специальность «постановщик досуговых программ и театрализованных представлений». Я поехал, бросил здесь все, словом, это была какая-то авантюра, хотя я, вообще-то человек не авантюрный в принципе. Мы приехали туда практически в звездном статусе – еще бы, мы ведь отучились один год на актерском отделении в академии искусств! Просто столичный театральный «бомонд» какой-то. И, как ни странно, нас приняли.

И проучились мы там не год, как предполагалось, а все три года, о чем я не жалею. Я очень рад, что отучился в Стерлитамаке, потому что, на самом деле, именно там у моего педагога Светланы Исаевны Щетининой, я научился очень многому в этой профессии. Это пригодилось мне впоследствии и как радиоведущему, и как театральному режиссеру, и как режиссеру культурно-массовых мероприятий. И до сих пор, я этого не скрываю, когда мне приходится делать что-то, связанное с театром, я всегда звоню и советуюсь с ней. Прошло много лет с момента окончания техникума, но мы эту связь поддерживаем.

– Если вернуться к теме всевозможных комических шоу, которые ты пародировал в пору творческой юности, то мне было бы интересно узнать твое мнение, как специалиста, по поводу такой штуки, как Comedy Club. Их сейчас очень многие весьма уважаемые артисты, особенно старшего поколения, ругают, утверждая, что эти бывшие КВНщики попросту позорят актерскую профессию. Лично я считаю, что эти комики все же в каком-то отношении полезны и среди них даже есть интересные артисты. Ты бы согласился с таким мнением?

– Если говорить о сегодняшнем нашем телевизионном юморе, безотносительно к каналу, я настолько от него стал далек... Я почему-то уже давно не смотрю КВН, я не смотрю Comedy Club, хотя, когда эта передача только появилась, был ее поклонником и с интересом смотрел каждый выпуск. Сатириков из «Кривого зеркала» я также никак не воспринимаю. Словом, я равнодушно отношусь к юмористическим программам, ныне в большом количестве появляющимся, и меня как-то пугает, что помимо них появляются еще и на эти программы жалкие пародии.

– Ты видишь какой-то выход из этой тяжелой телевизионной ситуации?

– Если уж говорить о юморе, который я предпочитаю... Вместо юмористического шоу лучше посмотреть качественную комедию, или даже телесериал, в котором будет что-то действительно смешное. Из последнего, что посмотрел, могу припомнить, то, что хотя бы не разочаровало – фильм «Однажды в Лас-Вегасе». Типичная американская комедия, но симпатичная. Одним словом, Голливуд – это технологии и вообще «фабрика грез». Но когда кино других стран все это старается перенимать, получается, на мой взгляд, не совсем качественно.

– Ты бы мог согласиться с таким предположением: большие произведения искусства состоят из точнейших деталей, обладающих огромным воздействием на зрителя. К примеру, постановщик фильма «Отпуск в сентябре» по пьесе Александра Вампилова «Утиная охота» Виталий Мельников, плюшевого кота, которого дарят главному герою на новоселье, заменил настоящим котенком в корзиночке, и от этого безысходность и отчаяние персонажа стали заметны еще сильнее. Может быть, смысл работы режиссера именно во внимании к, казалось бы, незначащим деталям, из которых впоследствии и возникает шедевр?

– Так часто бывает, хотя однозначного мнения до сих пор нет. Высказываются разные мнения по поводу того, кто же такой режиссер: талантливый интерпретатор произведения, который пытается посредством своей работы донести до зрителя мысль, изначально заложенную автором текста, и он четко следует всем нюансам и ремаркам, не вычеркивая ни единого слова и не переписывая ничего в тексте и в мизансценах, или он все же может стать соавтором драматурга.

Хотя принято считать, что в отношении классиков мировой драматургии это просто кощунственно – когда классическую драматургию играют на современный лад, все изменяя и переписывая текст. А кто-то в этом видит новое слово в искусстве. Если взять, к примеру, Достоевского – самую неформальную киноверсию романа «Идиот» под названием «Даун Хаус», и классическую экранизацию этого произведения, снятую Владимиром Бортко, – и тот и другой фильмы мне очень нравятся. Я думаю, все оправдывает конечный результат – если спектакль, фильм, или какая-либо постановка – это талантливая и интересная работа, которая действительно задевает, заставляет думать, оставляет след в сознании зрителя, то можно оправдать все изменения, внесенные режиссером в оригинальный источник.

– Я полагаю, что многие из наших читателей хотели бы попытаться стать, скажем, известными радиоведущими. Какой основной совет ты бы мог дать желающим попасть в радиоэфир, тем, кто, условно говоря, делает лишь первые попытки читать с листа тексты вслух?

– Читать как можно больше, как бы банально не выглядел этот совет. Работая радио и телеведущим, я понимаю, что мне знаний и опыта все же не хватает. В этой профессии человек должен обладать гораздо большим количеством знаний и опыта, чем люди, работающие в какой-либо узкой специальности, направлении. Здесь постоянно приходится сталкиваться с вещами, в которых нужно хотя бы что-то понимать, если уж не разбираешься на уровне профессионала, чтобы рассуждать на эту тему. Тебя ведь слушают люди.

– Поделись секретом – как начинающему актеру, радио или тележурналисту найти узнаваемую авторскую интонацию, манеру говорить?

– Нужно иметь талант и желание его реализовать. Вот две важнейших составляющих, а вовсе не диплом о высшем профессиональном образовании. Никакой, даже самый лучший педагог не сможет научить человека быть личностью. Преподаватель дает тебе лишь сумму определенных – самых разных знаний, умений, навыков, а затем лишь от тебя самого зависит, что из всего этого ты сможешь сделать.

Ведь, к примеру, какой-нибудь дворник, может от природы быть весьма неплохим актером, он может очень выразительно интонационно окрашивать свое выступление, допустим, критикуя недисциплинированных жильцов, которые мусорят в подъезде, и его монолог может быть интереснее, чем у иного дипломированного актера. Но при этом он, скорее всего, будет продолжать работать дворником, он не придет в академию искусств, чтобы поступить на актерский факультет, у него нет желания пойти в эту профессию.

– Один известный музыкант сказал недавно: «Современное телевидение – это помойная яма». Ты видишь что-либо светлое в современном телевидении?

– Есть телеканал, который я никак не могу назвать «помойной ямой», – это «Культура». Я нечасто его смотрю, но в те моменты, когда удается посмотреть, получаю удовольствие. Есть, наконец, масса специализированных познавательных каналов, National Geographic, например.

– И уж совсем несерьезный вопрос – под занавес беседы, что называется, чтобы наше интервью завершилось на мажорной ноте – на каких условиях ты бы согласился стать ведущим какого-нибудь скандального и провокационного телевизионного или радио-шоу? Что-нибудь вроде программы «Пусть говорят» с Андреем Малаховым. Или ты считаешь, что это – грань, за которую нельзя переходить, и за ней следует уже разрушение мозга?

– Вот программу, подобную той, которую ведет Анфиса Чехова, я бы точно вести не стал (Смеется.) Или «Окна», где все сплошь постановочное и с плохими актерами. А программа в формате Андрея Малахова – я не считаю, что она может привести к разрушению мозга. А вообще, на самом деле, все зависит от суммы гонорара. Рассмотреть можно любые предложения.

И долго еще после завершения этой небольшой пьесы в жанре интервью в моем журналистском сознании возникали какие-то странные и прекрасные в своей непосредственности и очаровании образы, связанные почему-то исключительно с традиционной английской мифологией, – то великий драматург Вильям Шекспир, произносящий величественно: «Весь мир – театр и люди в нем актеры», – то неунывающий лягушонок Кермит из юмористического проекта «Маппет-шоу», а то и вовсе какой-нибудь загадочно улыбающийся Чеширский Кот. Одним словом, магическая сила искусства, коей в совершенстве владеет мой собеседник, позволила и мне наконец-то увидеть окружающий мир таким, каким он и является на самом деле – осмысленным и добрым.