«Ситуация не имеет благополучного выхода»: уфимский политолог — о Куштау

В то время как силовики и техника покинули подножие шихана Куштау, а активисты замерли в нервном ожидании, политолог Дмитрий Михайличенко рассмотрел несколько вариантов дальнейшего развития событий и объяснил, почему все они плохие, а также ответил на вопросы корреспондента UFA1.RU.

— То, что сейчас происходит, — это про политику или нет?

— Если говорить о шиханах, то это пока неполитическая история. И объяснение здесь очень простое — против разработки шиханов выступают и сторонники Путина, и сторонники хабаровских протестов, и ряд башкирских национальных активистов, и экологи. Но потенциал политизации, безусловно, есть. Политизация возникает там, где система не справляется и эффективность управления, эффективность принятия решений невысокая. Очевидно, что Куштау — это такой камень преткновения, с которым республиканские власти не могут справиться уже долгие годы.

— Откуда такое единение людей?

— В российском обществе проблемами политики интересуются далеко не все. В полноценной политической жизни участвует где-то 10% населения. А экология, окружающая среда, то, что будет происходить вокруг тебя, волнует всех. Поэтому этот вопрос даже с точки зрения пирамиды потребностей Маслоу приоритетный. Потому что людям, которые живут в непосредственной близости от объекта, конечно же, не хочется ухудшения экологической ситуации в Стерлитамаке. Проблема имеет более широкое значение, а именно — гуманитарное. Потому что люди думают: что останется для потомков? Для потомков все эти многоэтажки, дороги не будут иметь приоритетного значения. А вот первозданная уникальная природа — да, это важная тема. Поэтому, конечно, возникают вопросы. С одной стороны, промышленная разработка, нужно давать людям рабочие места. Но с другой — люди четко понимают, что для них важна природа. По башкирскому содовому производству ключевой вопрос касался модернизации, и он неоднократно поднимался. Сейчас, в период коронавируса, все элиты потеряли, российский ВВП падает, индекс промышленного производства в Башкирии — 99 процентов. И это даже неплохой показатель. В ряде регионов, например, всего 79 процентов. Естественно, сейчас на модернизацию производства нет ни ресурсов, ни времени. Поэтому и происходит такое жесткое столкновение двух сторон.

— Власти постоянно говорят про купленных журналистов и националистов в рядах борцов за Куштау. Они действительно так считают?

— Я думаю, что нет. У них есть реальная социология, и они понимают структуру протеста. Когда я работал с хамитовскими административными элитами, сам занимался этими процессами и неоднократно замерял социологию. Очевидно, что структура протеста и структура гражданской поддержки Куштау полинациональная. Она из разных сегментов общества. Там и молодежь, и люди разных возрастов. И если говорить в масштабах республики, то подавляющее большинство жителей поддерживает Куштау. Поэтому ясно, что власти имеют четкое представление о том, кто выступает за защиту шихана. Что касается этих тезисов, которые транслируются в СМИ, мне уже не раз писали об этом сторонники защиты Куштау, гражданские активисты, которые говорят, что просто подадут в суд на утверждающих такое. И пусть они уже там будут оправдываться, приводить доказательства. Все это — голословные ярлыки. У нас привыкли относиться к людям, как к забитой массе, которая всего боится. Но на самом деле чисто правовое решение этого вопроса, безотносительного того, будет разрабатываться Куштау или не будет, если кто-то так заявляет — нужно предъявить доказательства. А суды федерального подчинения такие ошибки будут санкционировать. Поэтому, я считаю, что эти высказывания бездоказательны. Если была бы доказательная база, то ее давно бы предъявили.

Самый легкий ярлык — «продаются». Мы все-таки живем в эпоху капитализма, и в России этот капитализм в уродливой форме. И ярлыки навешиваются легко. После этого эти гражданские активисты, сторонники сохранения Куштау говорят: «Мы не продажные». То есть они уже повелись на ту риторику, которую им навязала власть. Это политтехнологически было нецелесообразно делать, ну ладно, они уже пошли по этому пути.

— А что насчет Бадранова? Его назначили из-за ситуации на Куштау?

— Что касается Бадранова, то его назначение не связано непосредственно с Куштау. То есть с Куштау, конечно, тоже связано, и даже в первую очередь, но там еще будет перепись населения, где ожидается, что обострится башкиро-татарский вопрос. И вообще, Хабиров повышает человека, который был с ним в сложные времена еще в Москве. И конечно, у Бадранова будет задача такая. Посмотрим, как он проявит себя как управленец. Я думаю, у хабировской власти проблема с информационной политикой, а в остальном — у них много качественных специалистов, которые умеют работать. По Куштау, очевидно, что Хабирову эта проблема досталась в нагрузку, ее пытались решить и Хамитов, и федеральный центр. Он инициировал проблему и явно продавливал это решение. И сейчас от Хабирова требуется максимально безболезненно решить эту проблему, все это как-то преодолеть. То, что он и сам не рад этим заниматься, очевидно.

— Что будет, если активисты отобьют Куштау?

— Конечно, в таком случае в содовом производстве будут сокращения. Но есть же вариант инвестирования денег в модернизацию производства. Известняк легче всего брать с горы. Содовики легко разработали Шахтау, перешли к Торатау — она ближайшая, там все удобно. Минимальные потери. Им сказали, нет, Торатау мы вам не дадим, берите Куштау. Они перешли к Куштау. Если брать известняк с округи шихана, надо копать, их сверхприбыли понизятся. А они не хотят инвестировать вдолгую. И здесь мне вот непонятна позиция руководства России, ведь это стратегически важное производство, нужно сделать его качественно, хотя бы по-минимуму. Конечно, экономические проблемы есть. Я помню период 2014–2015 годов, когда лоббисты соды приходили в хамитовский Белый дом и говорили: проблему надо решить, проблему надо решить. И руководство республики, в общем-то, не отказывалось. Но говорили: вот смотрите, социология какая, вот смотрите, какие риски? А это потенциальные политические протесты. Здесь накладываются друг на друга политический и экономический факторы. Поэтому это крайне сложная ситуация. И она уже не имеет благополучного выхода.

— Какие вы видите варианты развития событий?

— Наиболее правдоподобным сценарием, я считаю, будет то, что промышленная разработка объекта начнется. Но протест активистов продолжится, и содовики будут вынуждены ее прекратить, частично изуродовав шихан. То есть полностью шихан не смогут уничтожить.

Второй правдоподобный вариант развития событий — решение по Куштау будет откладываться, как и промышленная разработка объекта. Но в модернизацию производства в этих условиях я не верю. Потому что у системы нет денег. Экономика России растет очень медленно, и после коронавируса восстановление будет не V-образным, с резким падением и подъемом, а долгим. Поэтому ресурсы на модернизацию никто выделять не будет. И поэтому все варианты плохие.

Этот протест будет затягиваться и сопровождаться любыми непопулярными действиями БСК. У БСК есть вариант договориться с местными жителями. Залить все деньгами, купить их. Они переедут в другие дома, но это энергозатратно, и по деньгам затратно, но возможно.

— А что вы думает о Шевчуке, Face и других лидерах общественного мнения, которые высказались в защиту Куштау?

— У проблемы шихана есть несколько слоев. Те, кто ездит туда, — это один слой. Но есть еще рэпер Face, Шевчук — лидеры общественного мнения в республике. Много кто еще выступает. Это второй слой.

Например, я, когда комментирую ситуацию про шиханы, говорю больше не как политолог, а как гражданин, который родился и вырос в республике, для кого это дорого. Для меня здесь вот в чем проблема. В республике рано или поздно могут обостриться межнациональные отношения. Когда есть проблемы с экономикой, этот вопрос обозначается. И чтобы, условно говоря, башкиры и русские друг друга не обвиняли, кто у кого гору отнял, я считаю, что это крайне важная проблема, которую нужно попытаться решить. На самом деле республиканская власть, а меня в ее сторонники трудно записать, делает очень многое для того, чтобы попытаться хоть как-то амортизировать ситуацию. Вот БСК прислали силовиков — их урезонили. Второй момент — туда поедут СПЧ и будут предъявлять очередные претензии. Я думаю, это кончится тем, что БСК больше денег будет тратить. Но на модернизацию производства, наверное, она тратить не будет.

— В Башкирии давно не было столь же массовых протестов. Как вы считаете, с чем это связано?

— Был период, когда у Рахимова забирали нефтяные заводы, там протестные акции в Уфе были более масштабные. 3 тысячи — это не так много. Если копать вообще вглубь по экологии, то, по-моему, в 1989 году была известная фенольная катастрофа. Там живая цепочка протянулась вообще от Центрального рынка до Черниковки. Но там была угроза жизнедеятельности Уфы. А это — угроза экологии Стерлитамака, второго по значимости города. Если говорить еще о протестах, Чанышева, например, в хамитовские времена собирали достаточно много на протестных акциях. Был сквер «Волна» в 2017 году. Хабиров же четко показал, что протесты не допускает. По шиханам — он просто не может раз, и все отменить. А так при нем все сидят тихо. Даже Чанышева забилась в угол и сидит.

— В чем же была ошибка властей и БСК, что ситуация так накалилась?

— Хабиров на берегу, я так понимаю, говорил про Торатау, чтобы его сохранить, а Куштау отдать. Но то, что люди одинаково защищают и Торатау, и Куштау, говорит о том, что протест не национальный. Нам, например, говорят, что Торатау — священная гора для башкир. Я не башкир, и для меня важны одинаково и Торатау, и Куштау. Стало меньше протестов с переходом с Торатау на Куштау? Нет. Куштау также одинаково защищают.

Информационная кампания вообще провальная. У БСК спрашивают, есть ли у них социология, вы знаете, как люди оценивают сложившуюся ситуацию? Они отвечают, а зачем их спрашивать, есть же решение. Если вы так себя ведете, так позиционируете, то и вас, значит, так и «любят». То же самое — предыдущий генеральный директор «Соды» на эфире у Азамата Саитова заявил, что не знал, что Белая и Агидель — одна и та же река.

Понятно, что это неоколониальные подходы, им нет разницы, как река здесь называлась. Нужна промышленная разработка, сверхприбыль. Еще одна информационная пробоина — во времена Хамитова по собственникам не было такого удара, а сейчас пишут, что они в Швейцарии, во Франции, что они туда инвестируют деньги. То есть в информационном плане полностью проиграна ими кампания.

— Готовы ли активисты на диалог с властью?

— Они готовы говорить и с БСК, и с властью. Но тут одна надежда, что республиканские власти защитятся. Остальные вряд ли. Диалог все равно будет. Думаю, будет подход такой, что надавят на активистов и попытаются договориться с ними по-хорошему. Но, я повторяю, там несколько слоев проблемы. Первый — это те, кто приезжает на Куштау. А второй — люди — лидеры общественного мнения. И тема прочно вышла на федеральный уровень. И тут информационные провалы очевидны.

— Вмешается ли федеральная власть?

— Считается, что эту задачу федеральные власти повесили на Хабирова. Вот нам надо, ты и обеспечь. Ну, у нас вертикаль власти такая, он подчиняется, делает, что может. Обращает внимание, что у местных жителей тоже много проблем. Второе, у федерального центра и так много проблем. Поправки в Конституцию прошли достаточно болезненно. Сейчас события в Белоруссии проецируют на протесты в других регионах. Региональные выборы будут, в 2–3 регионах угроза второго тура есть. Это тоже существенные сложности. Хабаровск. Перекличка с другими регионами идет — она для федерального центра очень опасна. Но есть возможность, что им придется вмешаться.

— Будет ли диалог конструктивным?

— На одной стороне баррикад — мужики, которым нужно кормить семьи. И, наверное, озлобленность всех больше в том, что руководство чванливо общается с жителями и «Сода» распространяет много недостоверной информации. Допустим, они говорят, что у них 4 тысячи рабочих мест, важно их сохранить, и люди держатся за работу. Ну, покажите условия труда, в которых они работают. Мне пишут, что они получают немного даже по меркам Стерлитамака, работа, эргономика там плохая. Они начали экономить на всем, но в то же время шикарную иллюминацию Уфе дали. А зачем она людям нужна? Они говорят, социологии у нас нет, лоббистов у нас нет, условия работы у нас хорошие, мы о людях думаем. Но самом деле это не так.

— К слову о новогодней иллюминации. Как вы считает, что это был за жест?

— Я вот уже 5 лет живу в Москве, и мне как и в Москве эта иллюминация не нравится, так и в Уфе. Потому что есть периоды, когда жировать не надо, нужно помогать бедным, защищать животных и так далее. Ну а тут «Сода» попыталась как-то отбить свой негативный имидж. На самом деле они дают деньги и на футбол, и еще на много чего. Другое дело, как они относятся к людям, к природе. Если вы полностью игнорируете общественное мнение, то на что вы еще можете рассчитывать?

— Могут ли содовики претендовать на другой шихан, если удастся отстоять Куштау?

— В каком-то издании я видел интервью, где они говорили, что, как Куштау разработают, потом примутся за другой шихан. Не знаю, насколько это достоверно. Я думаю, что Куштау не получится так быстро отстоять, это маловероятно. Мой прогноз такой, что разработка объекта начнется, но не будет завершена. Как Шахтау, он не станет, но поуродуют его очень сильно. Так далеко о других шиханах не будем заглядывать, потому что через 50 лет вся структура экономики, технологии могут поменяться.

Читайте полную хронику событий на Куштау по ссылке. Если вы хотите вспомнить, с чего все началось, мы собрали для вас всю предысторию борьбы за шихан в одном месте.