Бессребреник, чудак, наивный интеллигент: все о художнике, который прославил Уфу в Америке

— На улицу Волновую, 21. В музей Тюлькина!

Таксист с удивлением переспросил:

— А кто такой Тюлькин? Знаю, что в Уфе есть улица Бульвар Тюлькина. А в честь кого она названа — понятия не имею…

Друг маэстро и директор музея художника Александра Тюлькина рассказали корреспондентам UFA1.RU, как прославившийся за океаном маэстро выживал в голодные военные годы, почему он не уехал в Америку, какой дельный совет дам ему Бурлюк и почему, когда он рисовал, жена запирала его на несколько дней в доме одного.

Александр — крестьянский сын

Наверняка многие уфимцы, как и тот таксист, который отвез корреспондентов портала UFA1.RU в музей Тюлькина, мало что знают об основоположнике башкирской школы живописи. А между тем школа эта уходит своими корнями к имени знаменитого российского живописца Ильи Репина, у которого учился Николай Фешин, учитель Тюлькина, человек с очень интересной и неоднозначной судьбой. Академик российской живописи Фешин большую часть своей жизни после Октябрьской революции прожил в Америке, стал американским художником-модернистом. Там в Америке и скончался. Но единственная дочь перезахоронила его в Казани.

Именно у Николая Фешина в казанской художественной школе в начале прошлого века Александр Тюлькин и учился. Теперь она носит имя Фешина.

Тюлькин родился в Уфе в семье крестьянки Варвары. И фамилия его по рождению была красивой и звучной — Соколов. Но мама рано овдовела и вышла замуж повторно за офицера Эраста Тюлькина. Он усыновил трех детей Варвары, он дал им не только свою фамилию и отчество, но и прекрасное образование. Поначалу Александр учился в Казани на архитектора. Но, побывав на каникулах в Петербурге и посетив выставку импрессионистов в Эрмитаже, настолько был потрясен их живописью, что перевелся на художественное отделение училища. В Уфу он вернулся в 1919 году после окончания учебы и женился на Мусе Агишевой, дочери вице-губернатора Уфы. В 1922 году молодожены купили тот самый дом на улице Волновой, 21, который и стал в наши дни музеем. Ранее дом принадлежал турку-хлебопеку, который обеспечивал уфимцев батонами, калачами, булками и прочей хлебной продукцией.

Так сбылась мечта Александра — поселиться на горе, в живописнейшем месте на берегу реки Белой. Из окна его дома открывался вид на древнейший в Уфе Троицкий храм, освященный в 1579 году (в середине пятидесятых годов прошлого века его уничтожили по решению Уфимского горсовета, сейчас на его месте стоит Монумент Дружбы). Видна из дома и гора, по которой сегодня карабкается вверх улица Сочинская, а также мост через Белую.

Посетителей этого дома, ставшего при жизни Александра Эрастовича центром притяжения творческой интеллигенции Уфы, встречает портрет хозяина с любимым котом Мурзиком на руках. Его выполнил ученик Тюлькина Федор Кащеев. Человек на полотне сугубо домашний, абсолютно далекий от политики и власти. Так оно и было на самом деле. Из-за того, что родной брат служил в Белой армии, Александра Эрастовича признали после Гражданской войны невыездным. И на своих многочисленных полотнах художник изображал в основном окружающие пейзажи: берег Белой, окна старых бревенчатых домов с красной геранью, лодки на берегу, одноэтажные городские избы, цветы и в особенности свою знаменитую сирень. Ею был засажен весь двор и сад художника. Кое-что от той сирени сохранилось и до наших дней — ноябрьские ее кусты чернеют вдоль садового забора.

Картин немного. Как рассказал нынешний директор музея художник Владимир Рябцев, они написаны исключительно темперой. Темпера — это краска, пигмент которой наполняется водой. Такой краской писались древние иконы. Масляные, в которых наполнителем служит олифа, пришли в мир гораздо позже, чем темпера. В России картины маслом появились после основания Российской академии художеств.

Дальновидный совет Бурлюка

Хранитель музея рассказал интереснейшие вещи о дружбе Тюлькина с Давидом Бурлюком, который после революции жил в Уфе и в Иглино. Александр Тюлькин посещал его художественный кружок и даже поддался некоторому влиянию энергичного московского носителя культуры.

Как легенду передают ученики Тюлькина такой его разговор с Бурлюком:

— Ну что мне здесь писать в этой провинции? — посетовал как-то Тюлькин с отчаянием в разговоре с Бурлюком.

— А что видишь, то и рисуй,– ответил художник. — Эти избы, эти окна, эту реку, эти холмы и овраги.

Собственно, основатель башкирской школы живописи всю жизнь следовал этому совету. Тем и прославился. Благодаря усилиям Давида Бурлюка, организовавшего выставку «Художники российских окраин» в Америке, картина Тюлькина «Цветущие окна» отправилась в Сан-Диего и завоевала там призовое место.

Тюлькин писал свои картины на всем, что попадалось ему под руки: на дереве, картоне, фанере и даже на стекле, ведь холсты и тогда были дороги. О времени и власти, при которой жил художник, в музее свидетельствует лишь одно замечательное полотно «Праздник на окраине». Другой вариант хранится в музее имени Нестерова — на полотне изображены ворота дома художника, которые сохранились в первозданном виде и поныне. На них — красными маками — флаги, отсылающие взгляд к еще одному красному пятну, флагу на еще целой — Троицкой церкви, впоследствии Смоленскому храму. Видимо, это Первомай. По Белой еще плывут последние льдины, а на другом, лиловато-фиолетовом берегу реки людей не видно, но праздничное настроение создают дымы костров.

В голодные и холодные годы войны художник со своей женой Мусей жили очень бедно, впроголодь. Владимир Рябцев рассказал историю про рекламный заказ, который получил художник от своего соседа, живущего в доме рядом. Тот был директором магазина на улице Карла Маркса и попросил нарисовать Тюлькина несколько рекламных картин. В музее под треснувшим стеклом висит одна из них. На ней изображена старинная китайская ваза, и поныне стоящая на Мусином рояле в музее, и коробка конфет. Конфеты у художника долго не получались. Но все же он справился с рекламным заказом и получил за работу два килограмма пшенной крупы. Чему был рад безмерно. От неурядиц военного времени жена Тюлькина дворянка Мария Агишева, получившая прекрасное музыкальное и светское образование и окончившая школу благородных девиц в Уфе, скончалась вскоре после победы. В доме осталась и до сих пор сохранилась прекрасная ее мебель из бука, с факсимиле мастера-изготовителя, доставшаяся молодой семье в наследство от ее отца, вице-губернатора Уфы. К слову, родители Муси предлагали молодым переехать к ним в Петербург, но молодожены остались в Уфе.

Во время ремонта в магазине на Карла Макрса все рекламные работы Тюлькина были выброшены на помойку. Благо мимо проходил его друг уфимский художник и подобрал не совсем еще поврежденные картины. Одна из них с трещиной на стекле до сих пор находится в доме Тюлькина.

Вообще рисовал Александр Эрастович чрезвычайно быстро и размашисто. Был необыкновенно трудоспособен и плодовит. Но чаще всего на следующий день затирал написанное и приступал к работе снова.

Его ученик и близкий друг, первый директор музея Тюлькина, художник Николай Пахомов вспоминает:

— Как-то мы гуляли с Александром Эрастовичем по берегу Белой. День был прекрасный, солнечный. По реке плыли осенние льдинки, и они так чудесно преломлялись под солнечными лучами, что все вокруг искрилось и сверкало. На следующий день я увидел великолепный пейзаж Тюлькина. А еще через день он его затер. А на мой недоуменный вопрос ответил: «Ну сегодня же пасмурно!».

Как-то раз вторая жена Александра, Антонина Николаевна, эвакуированная из Ленинграда, чрезвычайно интеллигентная и культурная женщина, заказала написать для нее любимые свои пионы. Зная такую манеру мужа — затирать картину, она закрыла его в полном одиночестве и не пускала никого в дом несколько дней. А когда картина была завершена, быстренько отобрала ее, опасаясь, что он ее замажет и начнет писать заново. Так и сохранились эти прекрасные пионы, и висит та картина на стене тюлькинского дома до сих пор, радуя своей нетленной красотой посетителей.

Антонине Николаевне мы обязаны очень многим. Будучи моложе супруга на двадцать лет, она буквально возродила его к жизни и творчеству после долгих лет одиночества и вдовства. Пережив мужа на двадцать лет, именно она приняла решение передать дом в дар республике и организовать там музей. Очень атмосферный и теплый дом художника, который стал музеем лишь в средине 90-х, сохранился до нашего времени в первозданном виде, претерпев лишь небольшие изменения и перестройки. Правда, сейчас дом отрезан от центрального водоснабжения: трубы проржавели. Сотрудники музея берут воду на колонке. Баня на садовом участке сгнила и ее разобрали, а на свободном месте выстроили хозяйственный сарайчик. Вместо печного отопления установили более современное, электрическое. Да и сам дом внутри и снаружи очень похорошел, приобрел музейный глянец. Его отремонтировали, привели в божеский вид. При жизни художника все было по-другому. Правда, выросла посредине сада ранетка, посаженная руками художника. В этом году она плодоносила так, что ветви ее наклонились до земли.

Николай Пахомов вспоминает, что деревце это почти погибло. Но когда вели водопровод к Белому дому, трубу прорвало, и он прорыл канаву к яблоньке. Напитавшись вдоволь водой, деревце выросло и поднялось…

— Александр Эрастович абсолютно не переносил одиночества, — вспоминает Пахомов. — Когда он оставался в доме один, то просто выходил на улицу и зазывал к себе в гости случайных прохожих, чтобы пообщаться и побеседовать с ними…

Николай Александрович Пахомов — неиссякаемый источник воспоминаний о своем учителе. Художник живет ныне в селе Жилино под Уфой, он сохранил уникальные, еще дореволюционные, дагеротипы фотографий семьи Тюлькиных и документ, свидетельствующий о венчании в 1900 году Варвары Соколовой и Эраста Тюлькина, родителей Александра:

— Главной заботой Александра Эрастовича, как к нему ни придешь, была текущая крыша и дрова, — вспоминает Пахомов. — Дом был почти полусгнивший от сырости из-за текущей крыши. Да и последняя работа Тюлькина была посвящена дровам. Мы, его ученики, напилили и накололи дрова, а я сложил их в поленницу. Эту поленницу дров и написал уже почти ослепший художник. Эта последняя картина Тюлькина также хранится в его музее.

Впрочем, работы свои Тюлькин никогда не берег. Не хранил. Раздаривал направо и налево. Мог подарить свою картину случайной поломойке или уборщице.

У Тюлькина в доме, по словам Пахомова, постоянно толклись люди. Часто жили бездомные студенты, знакомые художники: Федор Кащеев, например, искусствовед Альмира Янбухтина с мужем-художником Михаилом Кузнецовым жили там, да и многие другие художники обитали в этом доме регулярно. И сам Пахомов несколько зим прожил в его доме, когда им с женой уже дали городскую квартиру.

— Вспоминаю такую историю, — продолжает свой рассказ Пахомов, — однажды два художника, временно проживающие в доме Тюлькина, зашли в его дровяник и увидели там какую-то обледеневшую тряпку. Они выдолбили ее ломом. Оказалось, это полотно Александра Эрастовича «Цветущие окна». Они высушили его, натянули на подрамник. И эта картина до сих пор находится в музее. Причем это его подлинная картина. Я сомневаюсь в подлинности полотна «Цветущие окна», которое выставляется в музее Нестерова. Там картина слишком конфетная, прилизанная, глянцевая. В ней нет правды жизни. Да и не рисовал так Тюлькин. Я часто стоял за его спиной и наблюдал, как он работает. Александр Эрастович имел манеру втирать в холст сухие краски. Отсюда его совершенно неповторимый живой и натуральный цвет и колорит, которые никто из художников не может повторить как ни старается.

Как уже говорил Пахомов, Тюлькин совершенно безобразно относился к хранению своих картин. Однажды сотрудники музея Нестерова, знавшие об этом, попросили передать его картины им на хранение.

— Я лично привез целый грузовик работ Тюлькина в музей Нестерова, — говорит Пахомов. — Их принял какой-то реставратор, безо всякой описи, без составления списка. Такие тогда были времена. Большинство тех картин куда-то пропало… Безвозвратно. И следов теперь не найти!

Наивный бессребреник

Александр Эрастович, по словам Пахомова, был очень добрый наивный человек, не думающий о своих личных интересах и выгоде. Бесконечно влюбленный в русскую литературу и очень начитанный. Его сокровенной мечтой было после смерти встретиться на том свете с любимым своим поэтом Пушкиным и поклониться ему. Тюлькин много ездил по республике, выискивал талантливых ребят, привозил их в Уфу и устраивал учиться, подбадривая и поддерживая таланты. Одно время он преподавал рисование в башкирской школе-интернате. И когда им с женой понадобилась квартира, пошел с женой на прием к первому секретарю обкома партии Зие Нуриеву, который, как оказалось, учился у него. Антонина Николаевна осталась в коридоре и более двух часов слышала оживленный разговор и смех за дверью. А когда муж вышел из высокого кабинета и они пошли домой, жена спросила с нетерпением:

— Ну что там с квартирой?

— Ой, — спохватился Александр Эрастович, — про квартиру-то я и забыл спросить…

Впрочем, квартиру художнику все же дали. И дом им с женой оставили как летнюю дачу. Да и наградами и званиями художник при советской власти не был обделен. И вполне заслуженно. Многие именитые художники, которые ныне на слуху в республике — Борис Домашников, Александр Бурзянцев. Федор Кащеев, Рашид Нурмухамедов, — его ученики.

И до сих пор дом Тюлькина — очень теплое и живое культурное место нашего города. По вторникам здесь собираются «Посиделки у Тюлькина», где любой желающий житель города может пройти различные творческие мастер-классы. А по четвергам в доме на Волновой, 21 проходят «Рисовальные дни», где очень любят бывать бывшие летчики из авиакомпании БАЛ. У них с музеем многолетняя дружба и творческое сотрудничество.