Александр Корсик, президент ПАО АНК «Башнефть»: «Задача понять, что произошло на самом деле (имеется в виду трагедия на заводе "Уфанефтехим")»

На телеканале БСТ вышло большое интервью президента ПАО АНК «Башнефть» Александра Корсика, Ufa1.ru публикует его текстовый вариант.

Ведущая в студии:

– Шесть погибших, ещё двое сейчас находятся в больнице. Таковы последствия крупнейшего ЧП за последние годы на нефтеперерабатывающем предприятии. В причинах взрывов и последующего пожара, что охватил площадь в 300 квадратных метров, на предприятии «Уфанефтехим» сейчас разбираются следственные органы. Возбуждено уголовное дело. Горела установка гидрокрекинга. Что стало причиной трагедии: человеческий фактор или изношенность оборудования завода? И как скажется пожар на планах приватизации «Башнефти»?

Об этом в эксклюзивном интервью нашего телеканала. Сегодня гость нашей студии Президент компании «Башнефть» Александр Корсик.

Александр Леонидович, здравствуйте! «Башнефть-Уфанефтехим» сейчас в центре внимания всех средств массовой информации. Действительно, чудовищная трагедия. Шестеро погибших, двое до сих пор в больнице. Как сейчас оценивается их состояние? Наверняка, вы всегда держите руку на пульсе.

Президент ПАО АНК «Башнефть» Александр Корсик:

– Если позволите, я бы начал со слов соболезнования. Я не знаю, как правильно подобрать слова, но совершенно очевидно, что я никому не желаю никогда в жизни пройти через ту трагедию, через которую проходят семьи наших шестерых товарищей, которых нам очень-очень жаль. Ну, а теперь о двух пострадавших. Это Сергей Селин и Александр Алексеевич Фёдоров. Главврач 18-й больницы сказал, что динамика у них положительная, и это нас очень радует. Сегодня утром я общался с Сергеем и Александром Алексеевичем. Если позволите, я не буду говорить о деталях, о состоянии здоровья – это частная информация. Но я понимаю, что всё будет нормально. Так что это счастье. Слава Богу, разрешилось правильным образом.

– То есть у Вас всегда этот вопрос на контроле?

– Да, этот вопрос на контроле. С самого начала мы организовали целую команду, которая занимается всеми мероприятиями оказания помощи семьям. Там я не знаю, насколько семьи удовлетворены этой помощью, но мы постарались решить многие организационные моменты и, конечно, будем продолжать это делать в будущем. Могу точно заверить, что мы точно не забудем близких, родных наших товарищей и постараемся сделать всё, что мы можем сделать. Всё, что в наших силах.

– Вы оказались на месте ЧП уже через пару часов после случившегося. Что Вы увидели?

– Да, это так. Наверное, никому не интересно слышать мой рассказ про установку, которая подверглась разрушениям. Все видели бесчисленные снимки в Интернете. Некоторые из них нормальные, некоторые просто ужасные. Я не знаю, зачем люди этим занимаются. Я, наверное, скажу о другом. Было состояние некой безысходности. Мы с Яковом Полункиным – генеральным директором – стояли в 50 метрах от установки, туда ещё продолжала поступать пена из пожарной машины потому, что были ещё какие-то очаги возгорания. В тот момент было известно, что у нас уже двое погибших. Двое наших людей покинули нас. И была информация о том, что четверых найти мы не можем. И вот, знаете, состояние, которое тяжело описать. Надежда до последнего момента сохраняется. А вдруг им удастся спастись. А разум в этот момент говорит, что скорее всего ничего не получится. Состояние безысходности. Но я никому бы не пожелал испытать это состояние. Вот то, что я увидел там. Железо есть железо, его всегда можно восстановить, починить. Это ерунда.

– Сведения о погибших действительно менялись в течение суток. Мы, в частности журналисты, следили за этим. Но главный вопрос, который сейчас задают себе все, особенно, наверное, семьи погибших. Что же всё-таки произошло?

– Короткий ответ. Я не знаю. Я не знаю, и до сих пор никто не знает. Слишком много догадок, много домыслов, но пока мы не докопаемся до истины, отвечать на этот вопрос бессмысленно. Потому, что мы можем вводить себя в заблуждение, вводить всех в заблуждение. Сейчас работают несколько комиссий – Ростехнадзор, прокуратура, Следственный Комитет, наша внутренняя комиссия. Задача – понять, что произошло на самом деле. Что произошло, мы примерно представляем, хронологию событий мы знаем. Хотим понять, в чём была причина. Мы хотим понять истинную причину, и только когда мы её будем понимать, мы сможем, если потребуется, принять какие-то меры, чтобы не допустить этого в будущем. На сегодняшний день большинство версий – это абсолютные домыслы, ничего общего с реальной действительностью не имеющие. Некоторые люди искренне высказывают эти версии, некоторые просто ради того, чтобы поговорить и занять время в Интернете, ну, всё по-разному. Я бы на данный момент не занимался никакими предположениями, я бы дождался результатов. А потом мы будем делать выводы.

– Ну, высказывается, например, такая мысль, что было изношено оборудование завода. То есть работники начали говорить, что оно было старое, и их эта ситуация даже не удивила. Ваша оценка?

– Если говорить о заводе в целом, то наш завод, наверное, один из наиболее приличных заводов в Российской Федерации. 10-15-20 миллиардов рублей каждый год вкладываем в модернизацию. Понятно, что нам бы хотелось иметь установки, построенные вчера, а не какое-то количество лет, даже десятилетия тому назад, хотя они всё время модернизировались. Это процесс, который не решается мгновенно. Поэтому, сказать, что причиной была изношенность оборудования, тоже не могу. Давайте всё-таки дождёмся результатов и поймём, что на самом деле произошло. Знаете, там могли быть самые разные варианты, самые разные вещи. Я не готов пока ответить на этот вопрос.

– Но вот всё-таки человеческий фактор, который тоже высказывается одной из версий. Могло ли так быть? То есть, могло ли так случиться, что работники не знали свою работу или не прошли технику безопасности?

– Такого случая, что они не прошли инструктаж по технике безопасности – быть точно не могло. Все проходили инструктажи, все проходили обучение. Если говорить о тех конкретных людях, которые в этот день пытались установить установку, то это была суперпрофессиональная бригада – очень опытная, очень умелая. Ну, достаточно мне пообщаться было сегодня с Александром Алексеевичем Фёдоровым, чтобы понять уровень, на котором эти люди работали, и я уж точно не могу подвергнуть никакому сомнению профессионализм вот этих конкретных людей, о которых мы говорим. И тех, кто погиб, и тех, кто выжил.

– Александр Леонидович, установка гидрокрекинга это важное звено нефтеперерабатывающего завода. Удалось ли после случившегося вернуться к штатному режиму работы, и не угрожает ли что-либо тем самым сотрудникам, которые сейчас остались и работают на этой установке?

– Установка стоит, она не работает. Поэтому никому ничего не угрожает. После проведения всех необходимых экспертиз, мы займёмся её ремонтом и в какой-то момент вернём её в строй. В данный момент потоки сырья на заводе перенаправлены на другие установки. Мы теряем какое-то количество дизельного топлива, бензина ежедневно, ну, там, скажем, полторы тысячи тонн примерно дизельного топлива, 500 тонн бензина, но в общем объёме производства «Башнефти» это незначительные цифры, совершенно незначительные. Мы выполняем все свои обязательства перед нашими поставщиками, подельщиками. Да, мы теряем деньги, да, мы потеряем деньги на ремонте установок, но это всё, во-первых, не радикально, не принципиально важно. К тому же, всё застраховано. Мы надеемся, что мы вернём эти деньги назад. И вообще, опять вернусь к тому, что всё, что произошло с самой установкой, это ерунда. Самое ужасное то, что у нас нет людей. Вот это мы вернуть не можем. Железо мы починим.

– В минувшую субботу наш редакционный телефон буквально разрывался от звонков. Жители ближайших поселков и города Уфы задавались вопросом: «Как это ЧП скажется на экологии?»

– Никак. Никак не сказалось. Ничего не произошло, никаких выбросов не было. Насколько я понимаю, представители министерства соответствующего республиканского были на месте. Проведены все анализы. Всё абсолютно нормально, ничего не происходит. В этом плане ничего нет. Ещё раз говорю, железо – ерунда, экология не пострадала, а пострадали люди.

– Ну, и погибшим было от 27 до 59 лет. Кто-то только начинал свою карьеру, кто-то собирался на пенсию. Все это мужчины. Все погибшие мужчины. Все, естественно, были кормильцами семьи. Какая-то помощь будет оказываться семьям погибших? И на что они могут рассчитывать?

– Давайте разделим на нематериальную часть и материальную. Помимо того, что эти люди являются кормильцами, понятно, что они решали очень многие проблемы своих семей, задачи какие-то. И мы будем стараться помогать в решении каких-то вопросов, которые у каждой семьи в том или ином виде существуют. Мы уже это начали делать и точно будем продолжать это делать. Что касается материальной части, сегодня, по предварительным данным, страховая компания сообщила нам, что выплаты, у нас работники застрахованы, составят около 4 млн рублей семье каждого из погибших. Ну, и помимо этого, компания заплатит сумму, которая больше, чем страховые выплаты. Если можно, я сумму называть не буду. Просто мне кажется, что не совсем корректно. Пускай об этой сумме лучше знают только семьи. Но это больше, чем страховая выплата.

– Обсуждается приватизация «Башнефти». На ваш взгляд, с точки зрения топ-менеджера, как скажется ЧП на этих самых планах? И не скажется ли она на стоимости ценных бумаг?

– Я думаю, что никак не скажется. Рынок не отреагировал. Потому, что рынок видит, что объём производства «Башнефть», производство нефтепродуктов «Башнефть» практически не изменилось, мы обладаем мощным заводом, на который мы можем перенаправлять потоки сырья с одних установок на другие. Обладаем большой степенью гибкости. И я ничего страшного не вижу в том, что касается опять-таки железа и денег. Страшное то, что наших людей нет.

– Александр Леонидович, спасибо большое, что нашли время прийти к нам в студию и ответили на наши вопросы.

– Спасибо!