Уфимец рассказал, как угодил на месяц в китайскую тюрьму

26-летний уфимец Рэм Асадуллин решил попробовать себя в качестве преподавателя английского языка. Несколько лет назад он окончил матфак педуниверситета, проработал айтишником, но заскучал и надумал сменить работу. А заодно и образ жизни.

Реализовывать себя Рэм поехал в Китай, планировал задержаться в Поднебесной пару лет. Но никак не мог предположить, что вылетит из страны с треском.

О том, чем его пленил Китай, и почему пришлось его покинуть, Рэм рассказал корреспонденту UFA1.RU. Вот его рассказ.

К поездке подтолкнула невыносимая тяга к перемене мест. Аня, моя девушка, очень хотела в Азию, а тут как раз друзья вернулись из Китая. Сказали: хочешь испытать что-то абсолютно другое — менталитет общения, другую культуру, попробовать другую еду — езжай в Китай. Первые месяцы будешь ходить разинув рот.

Я узнал, что в стране очень высокий тренд на изучение английского, правительство вкладывает в это просто астрономические суммы. Но язык дается китайцам очень тяжело, языковые центры плодятся, как грибы после дождя. Под это дело в Китай приезжает просто невероятное количество иностранцев и зарабатывают достаточно неплохие деньги, которые, конечно же, увозят к себе на родину.

Ирония в том, что китаец даже с превосходным английским не может преподавать: все хотят, чтобы их детей обучал белый. Считается, что любой лаовай, или по-китайски иностранец, априори знает английский хорошо, даже если на самом деле это далеко не так.

Английский у меня очень даже неплохой, и я сразу придумал, чем займусь в Китае.

Месяца четыре мы морально готовились и искали работодателей. Я записал и выложил в интернет тизер: «Привет! У меня есть огромное желание уехать в Китай и хорошее знание английского, но опыта преподавания мало. Зато умею программировать, немного играю на гитаре и люблю детей».

За это время поступало несколько предложений о работе. Наконец меня нашли агенты и связали с англоговорящими китайцами. Мы получили бизнес-визу, в феврале этого года прилетели в Пекин, я начал работать в частной фирме и заменил визу на рабочую.

В нашем центре дети занимались от 4 лет, у меня были 6-летние и 10-12 летние. И потом добавились несколько взрослых — родители моих учеников, кто хотел подтянуть речь и говорить более бегло.

Я как простой русский парень с открытой душой дружил с китайцами из нашего центра, знакомился с их друзьями, бывал у них дома — привык к ним, не чувствовал подвоха и расслабился. Был всегда на виду: я играю на гитаре и пою, а для китайцев это просто бомба. Меня частенько просили устраивать различные промоушены и восхвалять наш центр.

Я просто кайфовал от работы. Однажды решил узнать, сколько смогу заработать, если буду впахивать: работал шесть дней в неделю, раньше девяти домой не приходил. За месяц в пересчете на рубли вышло больше ста тысяч. В Уфе такие деньги я смог бы заработать за два-три месяца.

Китай по технологиям просто нереален — мы и правда ходили разинув рот. И это при том, что у России с технологиями и интернетом все в порядке, тут мы по сравнению с очень многими развитыми странами впереди планеты всей. Но только не в сравнении с Поднебесной. Китайцы не носят с собой наличку — переводы денег через WeChat (китайский мессенджер. — Прим. ред.) стали доминирующим способом оплаты лет 10 назад.

Золотой щит — китайский файвол (одна из ступеней ограничения интернета в КНР. — Прим. ред.) — действительно существует: в Китае не работает все, что связано с «Гуглом», в том числе и «Ютьюб», и все, связанное с «Фейсбуком», в том числе «Инстаграм». Но мы нашли, как эту систему обходить — через специальные программы, они не запрещены законодательно — устанавливали опосредованное соединение. Все работает, только чуть помедленнее. А собственный их ресурс, «ЧайнаНет» — просто летает.

Единственное, чего я не мог знать, — китайцы очень ревностно относятся к гигантскому количеству иностранцев, которые зарабатывают их деньги.

А еще мы не понимали, насколько стремительно в Китае меняются законы. И закручивать гайки начинают именно с Пекина — это столица административная и политическая. Когда вводится новый закон, люди могут об этом и не знать. Человек честный, не преступник, не узнает, что нарушает закон, до тех пор, пока его не арестуют. Переводы законодательных актов и прочие алярмы (от английского «тревога». — Прим. ред.) появляются на англоязычных ресурсах в интернете, мол, знайте, будьте готовы, если что. Их могут публиковать в полдень, а полиция прямо с утра уже по ним работает.

Однажды мы прочли, что полиция ожесточилась — проверяет рабочие визы. Там полиция вообще работает волнами: когда им ставят новый план, они косят всех подряд. Наши знакомые предупреждали, что прошлись и по соседним учебным заведениям. Но там забрали тех, кто работал без образования — такие люди не могут получить рабочую визу, они были нелегалами, поэтому я не волновался.

И вот в середине мая начали крутить гайки и в нашем центре.

— Джеймс, вашу рабочую визу мы будем переоформлять, — сказали работодатели.

В центре меня звали Джеймс, потому что букву «р» китайцы выговорить не в состоянии. Специально подобрали имя, чтобы выдавать меня за канадца: центру престижнее, если детей обучает нейтив спикер инглиш — носитель языка, — а нам за это шли бонусы.

С этого момента начались тревожные звоночки. Один мой хороший друг-американец уезжал из Пекина в Гуанчжоу. В день отъезда, когда я помогал паковать ему чемодан, предупредил:

— Джеймс, я хорошо знаю этих китайцев, с которыми ты работаешь. Им вообще нельзя доверять. У всех, кто в бизнесе в Китае, напрочь отсутствует совесть, ради прибыли они пойдут на все. Напрасно ты водишь с ними дружбу — я бы на твоем месте вечера проводил дома и ни с кем не общался. И да — будь осторожен с полицией.

Некоторые китайцы из моей фирмы знали, что есть окошко длиной в неделю, когда человек уязвим: предыдущая виза уже недействительна, а новую еще не выдали. Но я тогда слишком плохо понимал, к чему мой друг клонит.

За мной пришли в начале июля. Был обед, мы — трое иностранцев: я, серб и девочка из Казани — сидели в комнате совещаний и обсуждали, когда же нам переоформят визы. Настроения это не портило: в школе начались каникулы, и мы с девушкой через пять дней должны были вылететь в Уфу.

И тут открылась дверь и вошли восемь полицейских. Сердце у меня ёкнуло: стукачество тут процветает буйным цветом — я понял, что это за мной. Собрали всех. Китайцы сидели вольготно в автобусе, нас троих посадили в машину с решетками и повезли в полицию.

— Мы должны выяснить, легально ли вы работаете, — сказали в участке.

У нас забрали паспорта, развели по разным комнатам, и начался допрос: сколько денег получил сам, сколько платили другим. Требовалось сдать всех.

Полицейские постоянно орали, размахивали перед носом руками, угрожали закрыть до конца дней. Потом я уже узнал, что это недалеко от истины: у одного иностранца не нашлось денег на билет — он сидит уже не первый год.

Серб был новенький, получить первую зарплату не успел — ему впаяли штраф, погрозили пальцем и даже не стали депортировать. Разумеется, он рассказал все как есть. Девочка сдалась через 2-3 часа.

Дольше всех пришлось возиться со мной.

— Я не понимаю по-китайски, я не понимаю, за что меня арестовали, я не нарушаю закон, я честный человек, — повторял я раз за разом.

— Это денежные переводы из школьной бухгалтерской системы, — мне тыкали в лицо фотографии бухгалтерских документов. — Кто такой Джеймс, отвечайте!

— Вы видели мой паспорт, я не знаю, кто это, — я решил играть крутого парня, и несколько часов мне это и правда удавалось.

Мне не хотелось свидетельствовать против себя, я боялся наговорить глупостей до тех пор, пока меня не придут выручать — я, наивный, рассчитывал на помощь руководства школы. Зря.

Полицейских мое упрямство бесило страшно. Мне надели наручники, затем руки завели за спину, а потом и вовсе кисти приковали к спинке, от чего я уткнулся носом в колени. В таком виде оставили на восемь часов в одиночной камере.

Когда полицейские пришли снова, был уже час ночи. Они опробовали новый прессинг: стали сочувствовать моему больному отцу, который на родине ждет от меня помощи и денег. Это была одна из самых веских причин, почему я уехал — видимо, узнали об этом от моих китайских «друзей». Я ужасно устал, понял, что выручать меня не придут — и сдался.

С моих слов все записали, перевели на китайский. Наша подпись для них — филькина грамота — под протоколом поставили отпечаток моего пальца красной краской. Смотрелось потрясающе, как кровь.

На следующий день меня отвезли в главный полицейский участок Пекина. Фантастические фильмы, где сканируют шпионов, фигня: у меня сканировали трехмерно сетчатку глаза, точно так же сняли обе ладони, взяли образец крови, и уже к обеду следующего дня я оказался в заключении. Мне следовало провести в камере две недели, заплатить штраф 5 тысяч юаней, это примерно 45 тысяч рублей. После меня ждала депортация в Россию и пятилетний запрет на въезд — за нарушение визового режима.

О том, как Рэму жилось в заключении, и самое главное — за что он попал за решетку, читайте в продолжении во вторник, 21 ноября, на сайте Ufa1.ru.