Пару слов о феминизме: почему мы перестали рассматривать брак как «желательное направление жизни»

Я открыла феминизм для себя довольно поздно. Это было в мою первую беременность — достаточно переломный момент жизни и без подобных открытий. И вот, когда я познакомилась с матчастью и основной проблематикой фемдвижения, я испытала чувство очень похожее на то, которое возникло у меня после просмотра фильма «Матрица». Как будто изменились уровни восприятия, к ним добавилось еще одно измерение, которого не было раньше.

Первую «Матрицу» я смотрела в кинотеатре, поздней осенью. Когда мы с подругами шли на фильм, все вокруг было сырым и темным, моросил холодный дождь, а когда вышли — на земле лежал первый снег, и мир из черно-серого стал белым. Мы, как сговорившись, выдохнули все вместе: «матрица»… Так и с феминизмом — он словно раскрыл для меня матрицу патриархата, в котором должна жить, приспосабливаться и по возможности не слишком мучиться практически вся женская половина человечества. За разрозненными случаями, казалось бы, не связанными друг с другом явлениями, за привычками моих друзей я начала видеть ее — эту матрицу. Не слишком уютное, признаюсь, ощущение, но многие вещи стали мне намного понятнее. Мало того, постепенно вырабатывалось и противоядие, которое просто необходимо для того, чтобы жить с этим новым знанием и чувствовать себя нормально.

Феминизм — крайне холиварная тема для российского пространства, наряду с такими темами, как зоозащита, отношение к ЛГБТ, движение чайлдфри и так далее. В понимании среднестатистического россиянина феминизм интересным образом предстает совсем не тем, чем является на самом деле. Не движением за защиту женских прав, а сборищем страшных и зловредных теток, ненавидящих мужчин. «Народное» возмущение, которое вскипает волной как реакция на статьи гендерной тематики — это отдельная ниша «общественного подсознательного», которую интересно как-нибудь на досуге поразбирать. Чего тут только нет — и демонизация феминисток, и такое популярное для наших широт явление как виктимблейминг (обвинение жертвы) и просто прямые оскорбления. Почему же гендерные темы, особенно описанные в ключе феминизма, вызывают такое бурное противодействие?

Да потому, что касаются они практически всех и каждого и задевают самые устои нашей жизни. В представлении «среднероссиянина», несмотря на 21-й век за окном, наиболее идиллическая картинка семейной жизни выглядит так: я (мужчина) работаю, содержу семью, а она (женщина) обеспечивает мне «тыл». При этом женщина в представлении мужчины может работать, не работать, работать на полставки, но главное — она берет на себя тот самый незаметный, но нескончаемый репродуктивный труд, обеспечивающий питание, комфорт и прочие ништяки всем остальным членам семьи, а также продолжение человеческого рода, включающее беременность и уход за детьми. И когда мужчины вдруг (!) узнают, что такая картина мира оказывается близка все меньшему количеству женщин, они зачастую бывают возмущены. Ведь в их представлении 1) либо пакет «ты — мне, я — тебе» вполне равноценен (на самом деле нет), 2) либо это же в природе женщины — бескорыстно заботиться обо всех, не слишком или вовсе не увлекаясь собственными амбициями. Хорошо, конечно, считать, что у кого-то природа такая — заботиться о тебе, но слишком уж поверхностно и безответственно. В итоге часть женщин просто отказывается от вручения им этого «пакета», то есть не рассматривает брак как желательное направление жизни. А общество, еще не поняв этой тенденции, по инерции стращает их тем, что таких неправильных девочек «никто замуж не возьмет».

Вообще, «природа женщины» — это такой своеобразный миф, который не только удобно объясняет, почему женщина должна то-то или то-то. Он еще и удачно маркирует женщину как «другую», благодаря чему она вполне легко удаляется из поля эмпатии, сочувствия, перестает быть достойной помощи. Как раз здесь и начинается пространство виктимблейминга, что по-русски звучит как «самавиновата». Самавиновата, что стала жертвой насилия, что муж бросил с детьми и так далее. Мало этого, женщинам приписываются вообще какие-то нечеловеческие черты — например, что они любят насилие, что жены сами хотят, чтобы их избивали мужья и так далее. Культура патриархата делает женщин-субъектов объектами. Чем-то схематичным и малоодушевленным, на что можно навешать чужих смыслов, что можно рассматривать и даже разбирать на «запчасти» (это я про рекламу, где женские ноги, попы и груди воспринимаются как вполне себе законченные образы. Ну как куски мяса на прилавке). И в этом заключается хитрый фокус патриархальной реальности российского разлива — почему при декларируемых конституцией равных правах женщины на деле ими не обладают.

Ну, а самая глобальная проблема объективации женщин — это лишение их права распоряжаться собственным телом, что в наше «здесь и сейчас» выливается в серьезные разговоры о запрете абортов. Причем ведут эти разговоры в большинстве своем мужчины, и решать, легитимен подобный запрет или нет, в случае чего, будут тоже в основном они. Вопрос о том, что приносит бОльший вред — сами аборты или их запрет — это отдельная и обширная тема. Ее точно нельзя «разрубить» как гордиев узел на волне религиозной истерики и псевдонаучных утверждений. Скажу только, что во главу угла стоило бы прежде всего поставить дилемму «что страшнее — страдания эмбриона или уже живого человека». А вот под живым человеком можно понимать как саму женщину, так и рожденного под гнетом принуждения ребенка.

Так что с точки зрения феминизма положение женской половины нашей страны достаточно печально, хоть и не настолько, насколько это касается стран Азии и Африки.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.